– А почему послушницам разрешено применять его, Тиана?
Тиана, как и предполагалось, вспыхнула. Такие плетения слишком сложны для послушниц, не говоря уже об опасностях, которыми грозят ошибки. Неправильно выполненное Исцеление убьет, а не излечит. Причем и пациента, и саму целительницу.
– Я не могу запретить им наблюдать за тем, как происходит Исцеление, Романда, – принялась оправдываться Тиана; она попыталась поправить шаль, которой на ней на самом деле не было. – Всегда найдется какой-нибудь перелом или глупец, умудрившийся слишком сильно порезаться. Не говоря уже о болезнях, с которыми мы постоянно сталкиваемся в последнее время. Большинству женщин достаточно один раз увидеть плетение, чтобы суметь его повторить. – Внезапно, кровь снова прилила к ее щекам. Совладав с собой, она подобралась и больше не пыталась защищаться. – Как бы то ни было, Романда, не думаю, что мне стоит напоминать тебе, что все послушницы и Принятые находятся в моем ведении. Я как Наставница Послушниц решаю, что они могут изучать и когда. Некоторые из этих женщин уже готовы пройти испытание на Принятую, и это спустя лишь пару месяцев с начала обучения. По крайней мере, это относится к их умению управляться с Силой. И если я решу, что им следует целыми днями бездельничать, значит, так тому и быть.
– Послушай, тебе, кажется, стоит поспешить, а то вдруг у Шарины есть еще какие-то указания для тебя? – холодно произнесла Романда.
Тиана пошла алыми пятнами. Она резко развернулась и, не произнеся ни слова, бросилась прочь. Не вопиющая грубость, но все же. Даже ее прямая, как стальной прут, спина искрилась негодованием. Шаги были торопливыми. Ладно, Романда готова признать, что сама едва не преступила грань. Но не без причины.
Пытаясь отвлечься от мыслей о Наставнице Послушниц, она продолжила свой путь к шатру. Она специально сбавила шаг, чтобы не бежать так быстро, как Тиана.
Шарина. И еще несколько старших женщин. Может, стоит пересмотреть свою точку зрения? Нет. Конечно, нет. Нельзя допускать, чтобы их имена были вписаны в книгу послушниц в первую очередь. Однако их имена и так уже там, и судя по всему, они освоили это чудесное новое Исцеление. Ну почему же все так запутано? Ей не хотелось думать об этом. Не сейчас.
Шатер находился в самом сердце лагеря, – перевернутый конус из тяжелой парусины, испещренной множеством заплаток, окруженный деревянным тротуаром шириной в три раза больше, чем в любом другом месте. Приподняв свои юбки над грязью, Романда поспешила к нему напрямую. Тут можно и поторопиться, чтобы поскорее выбраться из слякоти, чавкающей под ногами. Аэлмаре придется постараться, чтобы отчистить ее туфли. И нижние юбки, подумала она и опустила подол, целомудренно скрыв лодыжки.
Слух о созыве Совета всегда привлекал сестер, жаждущих узнать какие-нибудь новости о переговорах или об Эгвейн, и добрые полсотни или даже больше уже собрались вокруг шатра вместе со своими Стражами, или даже стояли внутри позади кресел Восседающих. Даже здесь, большинство женщин окружало сияние Силы. Будто бы опасность их подстерегает даже среди Айз Седай. У Романды проснулось острое желание по дороге в шатер надрать всем уши. Само собой, это невозможно. Даже если забыть об обычаях, – чего она вовсе не собиралась делать, – кресло в Совете не дает права на такие выходки.
Шириам – узкий голубой палантин Хранительницы Летописей укутывал ее плечи – стояла в стороне от толпы. Не потому, что она делала это намеренно, скорее просто вокруг нее само собой образовалось пустое пространство. Остальные сестры опасались смотреть на нее, а тем более приближаться к ней. Огненно-рыжая женщина смущала большинство из сестер, являясь на каждое заседание Совета. Закон на этот счет предельно ясен. Любая сестра может присутствовать на заседании Совета, если оно объявляется закрытым, но Амерлин не имеет права войти в Совет Башни, если Хранительница не объявит о ее появлении. А Хранительница не может присутствовать в зале без Амерлин. Как обычно, взгляд зеленых глаз Шириам был непроницаем, но она неподобающим образом переминалась с ноги на ногу, словно послушница, знающая, что ей предстоит визит в кабинет Наставницы. Ее, по крайней мере, не окутывало сияние саидар, и Стража тоже не было видно поблизости.
Прежде чем войти в шатер, Романда обернулась через плечо и вздохнула. Гигантская глыба из черных туч, еще несколько минут назад висевшая за Драконовой Горой, исчезла. Нет, ее не разметал ветер, ничего такого, она просто полностью исчезла. Похоже, предстоит очередной всплеск паники среди конюхов, рабочих и служанок. Как ни странно, послушницы воспринимали происходящее куда более стойко. Должно быть, они брали пример с сестер, однако и тут чувствовалась рука Шарины. Как же быть с этой женщиной?
Внутри были расставлены восемнадцать ящиков, раскрашенных в цвета шести находившихся в лагере Айя. Эти ящики создавали нечто наподобие помостов для полированных скамеечек, которые составляли два ряда, расходившихся в разные стороны перед постаментом, на который были нанесены полосы всех семи цветов. Эгвейн поступила очень мудро, настояв на сохранении красного цвета, несмотря на то, что многие высказывались против такого решения. Если Элайда пыталась отделить всех Айя друг от друга, то Эгвейн наоборот, старалась собрать их вместе, и Красная не являлась исключением. На полированной скамейке, стоявшей на центральном помосте, лежал семицветный палантин Амерлин. Кто его положил туда – неизвестно, но убрать его тоже никто не пытался. Романда никак не могла решить, символизирует ли он присутствие Эгвейн ал’Вир, Престола Амерлин, или наоборот, служит напоминанием о том, что она отсутствует и находится в плену. Видимо, каждая сестра рассматривает это по-своему.
Она была далеко не единственной Восседающей, откликнувшейся на призыв Лилейн. Конечно же, Делана уже была здесь, – она расселась на своей скамье и потирала кончик носа; в ее светло-голубых глазах читалась грусть. Когда-то Романда считала ее уравновешенной. Пусть и неподходящей для кресла Восседающей, но уравновешенной. По крайней мере, она не позволила Халиме сопровождать ее в Совет и докучать всем своими разглагольствованиями. Или, может, лучше сказать, Халима сама не сочла нужным входить. Все, кто видел, как она кричит на Делану, больше не строили иллюзий насчет того, кто в этой парочке главный.
Сама Лилейн тоже уже заняла свою скамейку подле Амерлин; эта стройная женщина в шелковом платье с голубыми вставками, которую отличал острый проницательный взгляд, редко улыбалась. Поэтому казалось несколько странным, что она, с загадочной улыбкой на губах, то и дело поглядывает на семицветный помост. От этой улыбки Романде стало не по себе, а ведь мало что может выбить ее из колеи. Там, где располагались скамейки Голубых, взад и вперед расхаживала Морайя, одетая в голубое шерстяное платье с серебряной вышивкой. Она хмурится, потому что знает, зачем Лилейн созвала Совет, но не одобряет этого, или мучается неведением?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});