И приготовился к встрече с рифом. Сделать это было нелегко — ощущение тепла в руках и груди предательски подползало к сердцу. Он понял, что сознание меркнет, и уже не мог разобрать — то ли снова нахмурилось небо, то ли у него потемнело в глазах.
Волна подхватила его на свои могучие плечи…
И швырнула в бурлящую белизну.
Белизна схлынула. Он лежал на камнях, опутанный водорослями, будто желто-коричневыми веревками. Тучи стремительно мчались по низкому небу, волны со стоном и грохотом обрушивались на камень, все чаще и чаще накрывая собой Ханно. Он вдыхал воду, захлебывался, кашлял и отчаянно пытался наполнить легкие воздухом…
Сознание в этой борьбе почти не участвовало. Холод, боль и сама схватка пребывали как бы вне его, принадлежа окружающему миру, принадлежа шторму. Ханно бездумно регистрировал их, словно пригревшийся у очага постоялец трактира, наблюдающий за пляской огня. Поднимающийся прилив предъявит на него свои права, но его, Ханно, здесь уже не будет. Он будет… Где же? И кем? Этого он не знал. Впрочем, это не играет никакой роли.
Вот и все. Что ж, неплохая кончина для старого моряка. Хотелось бы погрузиться в воспоминания — но память ускользает, а вместе с ней и желания, и сама жизнь. Прощайте же, призраки, прощайте! Доброго вам пути…
Вой ветра и грохот прибоя перекрыл натужный рев двигателей, мелькнула тень, показался силуэт — и Ханно толчком пришел в сознание.
Дурак! — смутно забился в мозгу гнев. Ступай прочь! Ты рискуешь жизнью! Флаер вскидывало на дыбы, болтало, швыряло вверх и вниз, но он всякий раз восстанавливал высоту и не сдавался. Из грузового люка выскользнул линь, пройдя в полуметре над Ханно. Он попытался поднять руку и схватить тросик, но не сумел, и тот пронесся мимо. Еще раз. И еще раз.
Шнур втянулся обратно в люк, затем спустился снова. На сей раз на его конце было стремя, а в стремени — человек.
Ду Шань спрыгнул на риф, мышцы его спружинили, легко погасив силу удара, ступни нащупали опору; он замер, чтобы удержаться на ногах, пока стремительно набежавшая волна омывала ему щиколотки. Левой рукой Ду Шань продолжал удерживать тросик, шаг за шагом продвигаясь вперед, цепко впиваясь подошвами в скалу. Сильнейший среди нас, в замешательстве думал Ханно. А ведь я все это время жил с его женщиной…
Правой рукой Ду Шань подхватил его под мышки, поднял на воздух и крепко прижал к себе. Лебедка флаера начала втягивать тросик, на конце которого болтались они двое, будто язык колокола, провозглашающий свободу по всему миру.
И вот уж они на борту самолета. Свобода подняла флаер, набрав высоту, и повернула в сторону берега. Под ударами ветра обшивка гулко вздрагивала и вибрировала. Ду Шань положил Ханно в проходе и грубовато, но умело осмотрел его.
— По-моему, легкое сотрясение мозга. Ну, может, сломано одно-два ребра. А больше всего он иззяб, то есть эта, гипотермия. Жить будет, — проворчал Ду Шань, закончив осмотр, и приступил к оказанию первой помощи.
К лицу Ханно начал возвращаться нормальный цвет. Свобода начала полого снижать самолет.
— Как вы меня отыскали? — промямлил Ханно.
— Юкико вызвала аллоийцев, — не отворачиваясь от приборной доски, сообщила Свобода. Обзорный экран перед ней был залит струями дождя. — Сами они не могли спуститься в атмосферу, даже их роботы не могут справиться с непогодой. Зато они выслали космошлюпку, прошедшую по низкой орбите. Ее детекторы обнаружили инфракрасную аномалию среди скал. Там-то мы тебя и нашли.
— Вам не следовало рисковать, вы не должны… Она почти отвесно бросила флаер к земле. Громко лязгнув от столкновения с землей, машина замерла. Свобода сбросила удерживающие ее в кресле ремни и преклонила колени возле Ханно.
— Неужели ты думаешь, что мы обойдемся без тебя?! Да разве мы сможем?..
33
День выдался замечательный. В чистом небе сияло желтое солнце, проплывали облака — бело-голубые, будто снеговые горы. Солнечный свет играл бликами на крыльях существ, паривших над головой, и вызолотил реку и море, обратив их в жидкое сияние.
Восемь сидящих за дощатым столом людей одеты были весьма легко. С верхушки холма взор охватывал и Гестию, казавшуюся отсюда совсем игрушечной, и западный горизонт, где позади линии холмов высился белоснежный пик горы Пифеос.
А ведь мы уже дважды встречались вот так же, на свежем воздухе, отметил про себя Ханно. Неужели нами движет какая-то неосознанная потребность? Да, с одной стороны, побуждения у нас вполне прагматичные: на пару часов оставить детей на попечении роботов, уединиться, чтобы никто не мешал беседе, — да еще в надежде, что на свежем воздухе в голову придут свежие мысли. Но может статься, что в глубине души мы свято верим, что за истинной мудростью надо обращаться к земле под ногами и небесам над головой?
И все-таки они нам немного чужды, даже столько лет спустя — и плотно спутанный, не похожий на траву дерн, и приземистые деревья вдалеке, и крученые, змееподобные кусты, и угрюмые тона всей растительности, и резкие ароматы… Даже вкус родниковой воды, и то не тот! Все здесь неземное; ни одна, даже самая малость, не вышла из лона матери-Геи. И никогда здесь не будет ничего по-настоящему земного — да и не должно быть.
Выжидающие взоры собравшихся были обращены к нему. Ханно прочистил горло и выпрямился. От этого движения вспыхнула боль незаживших ран, но он не обратил на нее внимания.
— Я прошу вас принять решение сегодня же, — объявил он. — У нас в запасе еще многие годы, чтобы разрешить эту дилемму. Но сегодняшние новости могут переменить ваш настрой…
Если этого уже не случилось. Несомненно случилось, раз к нему прислушиваются. Быть может, причиной тому недавние события. Все-таки стоило оказаться на краю могилы, чтобы отправить остатки затаенной враждебности в Тартар. Не исключено, что враждебность со временем умерла бы сама собой — но возможно также, что она продолжала бы тлеть, выжигая души дотла. Теперь это уже не имеет значения. Дружба восстановлена. Сказать об этом напрямую не решился никто, но ощущение возрожденного содружества висело в воздухе. Более того, интуиция — как всегда, по-человечески иррационально — подсказывала Ханно, что это единство послужит катализатором единодушия.
Впрочем, увидим, подумал он. Все вместе.
— Как вам известно, — продолжал он, — мы с Юкико за последние дней пять много беседовали с аллоийцами. Они уже пришли к единому решению. — Заметив на лицах тревогу, он успокоительно поднял ладонь. — Ничего радикального, если не считать прояснившейся перспективы. Они остаются на месте до подхода очередной экспедиции и еще на несколько лет после того — ведь придется обменяться непредсказуемым объемом информации и, в общем, надо добиться взаимопонимания и насладиться им. Однако вслед за тем аллоийцы двинутся в путь. А новость заключается в том, что… Если мы к тому времени решим лететь на Финицию, они отправятся с нами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});