а посевы? Сбор урожая должен начаться лишь через месяц. Псу под хвост? А какая-никакая промышленность и все то, что называется инфраструктурой, – их тоже бросить? И начинать на новом месте с нуля? А как насчет пионеров, этих неугомонных индивидуалистов, освобожденных от налогов взамен на освоение новых участков побережья? Известить их – и пусть выбираются оттуда, как хотят?..
– Я вижу, ты не уверен, – молвил старик.
– Не то слово, – признался Андрей.
– Ну так я подброшу тебе еще одну новость. Сегодня с рассветом я облетел на моем флаере окрестности. Стада всех без исключения диких животных уходят вглубь материка, за ними тянутся хищники и прочее зверье. Только наш скот пасется как ни в чем не бывало. У завезенных человеком пород еще нет инстинкта выживания на Лусии. У людей тоже…
Он говорил о страшном совершенно спокойно – сухонький, аккуратный, смахивающий на школьного учителя. Очень хотелось счесть его шарлатаном или умалишенным, покойный Том, наверное, так и сделал, но Том не был полицейским с опытом Андрея и мог спутать убежденность с враньем, а слишком глубокий для лусианина ум – с шизоидностью на грани шизофрении. Андрей не мог.
– Ты ведь не думаешь, что я свихнулся? – спросил Рауль, не дождавшись ответной реплики. – Конечно не думаешь. Хочешь проверить мои наблюдения – я и мой флаер к твоим услугам, он двухместный…
Андрей помотал головой. Он верил.
И не знал, что делать.
Приказать готовиться к спешной эвакуации – невозможно. Лусиане в целом добропорядочны, но независимы и терпят лишь такую власть, какую выберут сами. Им не прикажешь. Потребовать диктаторских полномочий сроком, скажем, на тридцать дней? Не дадут. Он даже не избран менеджером, а после такого требования и не станет им. Электорат охотно припомнит начальнику полиции служебные промахи (а у кого их нет?) и бабку-иммигрантку. На четверть чужой, нездешний!
Раулю бы встать у кормила власти, да где там! Он стопроцентный чужак, иммигрант в первом поколении. Что он может понимать?
А тут еще Рауль – ему бы помолчать в тряпочку! – произнес глубокомысленно:
– Один из пороков провинциальных руководителей – неспособность принимать быстрые решения. Извини, Андрей, но Лусия – далекая провинция, если не вкладывать в это слово политический смысл. У вас давно перевелись люди, умеющие думать быстро и, главное, верно. Вы погрязли в обыденности, вы дышите ею.
– Заткнись! – Крик вырвался непроизвольно, и Рауль заткнулся. Андрей подышал и успокоился.
– Что ты предлагаешь? Вопрос о переселении может решить только общий сход.
– Вот и собери его, – безмятежно молвил старик.
– Да? Ты на нем выступишь?
– Ты тоже.
– И не надейся, – отмел Андрей. – Надо мной только посмеются, а тебя, как только ты предложишь всеобщий исход, и слушать не станут…
– Могу поспорить, что станут. Ты просто не умеешь уговаривать.
– Ха-ха. Дохлый номер. Ты уже пытался уговорить Тома – и что?
– Тебе объяснить разницу между одним человеком и многими?
«Разница в количестве людей, которые будут крутить пальцами у виска», – подумал Андрей и ничего не сказал. А Рауль, не дождавшись ответа, спросил:
– Что ты знаешь о несуразниках?
– Умеешь ты сбить с толку…
– Что тебе известно о несуразниках? – упрямо повторил Рауль.
– Ну что известно… – пожал плечами Андрей. – Морские твари… довольно большие. Несъедобные. Вонючие. К счастью, довольно редкие, потому что глубоководные. Прибой иногда выбрасывает их на берег. В виде дохлятины.
– И все?
– А чего тебе еще?
– Они безопасные?
– Вроде да.
– Если позволишь, я дополню. Все они хищники, ловят разную морскую мелочь. И все они самки. Размножаются только партеногенетически. Это не наводит тебя на мысли?
– Перестань говорить загадками! – рассердился Андрей. – Говори прямо, чего тебе от меня надо, кроме общего сбора.
– Еще четверть часа твоего времени. Прогуляемся до моря?
Андрей и сам чувствовал потребность размять ноги, пока еще солнце не взобралось чересчур высоко. Стоило бы пройти по всему поселку, поглядеть своими глазами, где и что натворил ночной толчок. Пусть ни ночью, ни утром никто не прибежал, вопя о помощи, да и полученные устные доклады говорили о том, что никакой трагедии не случилось, а все же лучше взглянуть самому… Отстал бы еще этот навязчивый старикан со своими ребусами… надоел!
А впрочем, четверть часа можно потерпеть. Не все ли равно, какой избрать маршрут, можно начать и с морского берега.
– Ладно, – согласился Андрей. – Выпущу задержанную и пойдем.
– Выпустишь? – удивился Рауль. – Эту самую ищейку с Терры?
– А что еще с ней делать? Выпущу с предписанием немедленно покинуть Лусию. Доволен?
И тут старик огорошил Андрея еще раз. Вместо того чтобы выразить удовлетворение юридически безупречным и дипломатически верным решением начальника полиции, он покусал бескровные губы и объявил:
– Нельзя ее выпускать.
На мгновение Андрей даже растерялся, настолько неуместными показались эти слова. Да все ли в порядке с головой у дедули?
– Почему нельзя выпускать Юлию Новак?
– Потому что она улетит, – был ответ.
– Ну и черт с ней.
– С ней-то, может, и черт, – меланхолично ответил Рауль, – но ведь улетит и ее корабль!
Глава 3
Беда близко
За всю жизнь Андрей еще не видел такого океана. Как и прежде, ленивые пологие волны набегали на берег и лизали галечный пляж под скальным обрывом, но теперь на волнах качалось множество продолговатых белесых тел, и на всей планете, пожалуй, одна только Юлия Новак не признала бы в них несуразников. Многих выбросило на пляж, они лениво шевелились, вызывая живейшее отвращение, а поверхность океана напоминала просто-напросто суп с клецками, причем протухший. «Клецки», однако, двигались, очень неторопливо и вполне хаотично, напоминая толпу людей, ждущих какого-то события, которое, по идее, должно произойти, но когда – неясно. Жаркий дневной бриз, пока еще слабый, упирался в обрыв, полз наверх и растекался в приземном слое. Вместе с запахом.
– Н-да… – морща нос, протянул Андрей. – Сколько тут этого дерьма…
– А ты прикинь, сколько их по всему побережью материка, – отозвался Рауль, зависший в своем летающем кресле над самой кромкой обрыва.
– На черта мне все побережье… Вот же гадость! Наверное, землетрясение выгнало из глубины всю эту дрянь.
– Очень возможно.
– Ну, тогда они уберутся