Он искоса посмотрел на нее.
— Когда я была помоложе, у нас с ней шли постоянные баталии. Ей не нравились ни мои знакомые, ни мои увлечения. Говори о библиотеках, если тебе о них что-нибудь известно. Она — библиотекарь Стафингласа.
Чем больше Эми рассказывала о своей матери, тем меньше хотелось Мойше с ней встречаться. Ему уже доводилось сталкиваться с драконами. И это ему не нравилось.
— Вот мы и пришли.
Эми остановилась перед дверью, явно заставляя себя сделать последний шаг.
— Ну?
Закусив губу, Эми постучала.
Четыре часа спустя они извинились и отправились обедать. Ни один не произнес ни слова, пока они наконец не поставили свои подносы на столик в кафе.
— Боже, у меня голова раскалывается, — пробормотал Мойше, усаживаясь за стол.
— Голова? Неужели снова?
— От напряжения, не бойся, это не мигрень.
Ему пришлось плохо. Гораздо хуже, чем он ожидал. Эта женщина оказалась классической тещей. Он бросил взгляд на Эми. Хочешь узнать, во что превратится женщина через двадцать пять лет? Приглядись как следует к ее матери.
— Мне очень жаль, Мойше. Я… я не могу придумать для нее никаких оправданий. Такое поведение просто возмутительно.
— Гм. Может, мне лучше постараться к нему привыкнуть. Скорее всего она просто сказала то, что другие думают. Нам с Маусом и всем прочим, вероятно, всю жизнь придется с этим мириться.
— Ты должен был огрызаться.
— Думаешь, это что-нибудь изменило бы? Нет. Только она говорила бы куда дольше.
Мойше все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Как уроженец Старой Земли он сталкивался с предрассудками с тех пор, как попал на флот. Он привык считать, что у него толстая шкура. Однако ему никогда не попадался никто, кто был бы так ядовит, как мать Эми.
Обитатели Внешних Миров поддерживали некую форму равенства, свои предрассудки они предпочитали не проявлять. Мать Эми высказывала свои предубеждения открыто, гордо и непоколебимо. Ни убеждение, ни сила не могли бы изменить ее образ мыслей ни на йоту.
За время их беседы она уже успела отречься от Эми.
— Не хочешь попробовать еще раз? — спросила Эми.
— Что? — изумился он.
— Она все же моя мать, Мойше.
Он наклонился над столом и на мгновение коснулся ее руки.
— Знаю. — Он понимал, что она изо всех сил пытается скрыть свою боль. — Знаю. У меня тоже есть мать. И вряд ли они сильно отличаются.
— Они хотят для нас лучшего. И считают, что им решать, что для нас лучше. — Эми несколько раз судорожно глотнула. — Мама никогда не умела выражать положительные эмоции. Может, именно поэтому я немного странная. Пока я росла, я проводила с ней много времени. Она никогда не служила на флоте — не могла пройти комиссию. Это было самое большое разочарование в ее жизни. Пока мы не дали ей другой повод себя жалеть.
Эми почти никогда не говорила о своем отце. Мойше было известно только его имя и то, что он погиб при несчастном случае где-то здесь, в туманности. Судя по всему, несмотря на уверения в обратном, мать Эми считала этот несчастный случай довольно удачным.
— Нам лучше не возвращаться, Мойше, — решила Эми. — Только не сегодня. Давай дадим ей время успокоиться и свыкнуться с этой мыслью.
— Хорошо.
До шаттла надо было убить еще четыре часа. Мойше думал, что Эми захочет повидаться со старыми друзьями, но она не захотела. Она сказала, что все ее настоящие друзья — на борту «Даниона». Наверное, она слишком устала и ей не хотелось снова столкнуться с открытым неодобрением. Судя по всему, сейнеры, живущие в туманности, были менее космополитичны, чем люди траулерного флота.
— Если хочешь, — предложила Эми на обратном пути, — завтра мы можем удрать с «Даниона» и отправиться смотреть на корабли чужаков. Исследовательский центр тут недалеко.
— Ладно, — немного приободрился Мойше. — Отличная идея. Мне давно хотелось на них взглянуть. А как будет с работой?
— Я все сделаю.
Как только они добрались до своей каюты, Эми приняла снотворное. Мойше, несмотря на долгий день, спать не хотелось. Он вышел в коридор и постучал в дверь Мауса.
— Ну, как прошло знакомство? — спросил Маус. — Так плохо? — не дожидаясь ответа предположил он.
— Это совершенно другой мир, Маус. Мне казалось, я знаю, как справляться с предрассудками… Но такого я никогда не видел. Ее мать — самый тяжелый случай, но куда бы мы ни пошли, их и там хватало.
— Знаю. Сегодня утром мы с Грейс совершили небольшую экскурсию.
— Вы так надолго вылезли из постели?
Черт, надо же чем-то заниматься остальные двадцать три часа в сутки.
— Ну так расскажи мне. А где доска? Я здесь уже три минуты и до сих пор не видел шахматной доски.
— Извини, — усмехнулся Маус. Бен-Раби как-то обвинил его в том, что он не может общаться с мужчинами, если их не разделяет шахматная доска. — Наверное, я был слишком занят своими мыслями.
— Она показала тебе что-нибудь интересное?
— Не уверен. Не так-то легко избавиться от профессиональных привычек. Так что смотришь во все глаза и слушаешь во все уши, но не можешь найти ничего, что давало бы ключ к этим людям.
— Где вы были?
— Сначала где-то вроде комплекса офисов. Нечто среднее между правительством и торговым представительством. Мы бродили там часов пять. И там все открыто… Представляешь себе, никаких папок для служебного пользования, никого не волнует, что ты берешь со стола документ и читаешь. Хоть копии снимай, только там не было ничего интересного. Я хочу сказать, что дома за эти бумажки не дали бы и ломаного гроша. Я не видел ничего, что стоило бы запоминать.
— Что это за дикий ход?
Маус улыбнулся:
— Пару дней назад так сыграл против меня один сейнер.
— И проиграл.
— Да, но я играю лучше. Да, знаешь, чем они заняты? Готовятся к возвращению на Звездный Рубеж.
— Это не секрет.
— Нет, но, черт возьми, они готовятся совершенно серьезно. Знаешь, мы с Грейс были на астероиде, который они превращают в сухой док. Уже после того, как выбрались из офисов. Мне удалось поговорить с одной дамой-инженером. Ее муж сейчас в команде, которая готовит шаттл для доставки оружия со Звездного Рубежа на орбиту.
Бен-Раби оторвался от доски.
— Любопытно. Куда ни пойди… Неужели они настолько уверены в своих силах?
— Чертовски уверены. Может, это мы чересчур уверены, что у них не выйдет. Может быть, у них есть основания для уверенности.
Маус тоже оторвался от доски. Кажется, у него появился вопрос, который он боялся задать. Мойше почувствовал напряжение, кипевшее в глазах его друга.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});