оставалось лишь ждать его возвращения – как минимум неделю.
Мы непрерывно следили за отцом, стараясь оградить его от возможных наездов и давления. Отец отказался общаться со следователями без адвокатов, которых мы наняли ему в Москве. Для того, бы чтобы он стал разговорчивее и податливее, его решили поместить в «пресс-хату» в следственном изоляторе. Мы зафиксировали на камеру разговор следователя СК Крутова, которому поручили вести это дело, с начальником оперчасти изолятора Семгиным – так что были готовы к этому, как и сам отец.
После очередного допроса отца повели в другую камеру – в связи с секретностью дела он сидел в одиночной. На экранах мониторов мы наблюдали за происходящим на протяжении всего пути следования из допросной. Вот его заводят в камеру – и он задаёт резонный вопрос, почему камера другая. Ответ охранника: “Распоряжение начальника оперчасти”.
В камере обнаружилось четверо блатных отморозков.
– Заходи, не стесняйся, тут все свои, – осклабился главарь.
– Можешь сразу штаны снимать, – мерзко пошутил другой.
Мы моментально смекнули, что дело запахло жареным, и тут же открыли портал от двери. Следом за отцом в камеру вошли наши телохранители-боевики – все пятеро. И тут началось!.. Отец сел на нары, чтобы не мешать, и принялся наблюдать за спектаклем. Наши бойцы начали воспитательный процесс: они заранее приготовили мешочки с песком, чтобы не оставлять следов. Через полчаса четверо отморозков корчились на полу и стонали. Их вопли во время потасовки ни к чему не привели – охрана полагала, что это кричит отец, поэтому не реагировала.
После того, как всех утихомирили и усмирили, отец спросил у них на их же языке:
– Ну что, козлы, теперь поняли, кто в доме хозяин?
Главарь буркнул что-то невнятное, но явно недружелюбное.
– Гриша, – сказал отец, – кажется, он не совсем хорошо усвоил урок. Сломай-ка ему указательный палец.
Боец тут же исполнил поручение. Главарь протяжно завыл.
– Ну что, козлы, – не повышая тона, спокойно слово в слово повторил отец, – теперь поняли, кто в доме хозяин?
– Поняли, хозяин! – нестройным, но дружным хором прокричали уголовники.
– Хорошо, а теперь все взяли свои матрасы и утащили к параше – там спать будете.
Уголовники безропотно потащили свои матрасы к “санузлу”. Отец же выбрал наиболее удобные нары и уселся на них. Наш боец застелил туда свободный матрац – двое нар оставались пустыми.
– Так, козлы, – продолжил беседу отец, – давайте колитесь, кто вас нанял.
– Да мы ничего не знаем, ничего плохого не хотели, – тут же заныл один из них.
– Так что – опять будем пальцы ломать, или как? – спросил Гриша, направляясь к главарю.
Тот шарахнулся в сторону:
– Нет, не надо ломать, я так скажу! Короче, начальник оперчасти велел вас попрессовать, чтобы вы сделались сговорчивее.
– Давай под протокол заявляй! – рыкнул Гриша. – А мы снимем тебя на видео и выложим в сеть.
Главарь извивался как уж на сковородке, но сломанный палец намекал о том, что дальше может быть ещё больнее и хуже, а стало быть – необходимо было говорить правду, и только правду.
В итоге мы записали его признание о том, что начальник оперчасти Семгин Николай Николаевич дал ему, агенту «Севок», задание попрессовать арестованного Владимира Ивановича Семёнова, чтобы он согласился сотрудничать со следствием.
– Так, а телефон твой где? – спросил отец.
– Какой телефон в камере, – заныл было главарь, но, покосившись на грозно нахмурившегося Гришу, тут же достал свой смартфон.
– Вот теперь снимаем ещё раз – уже на камеру твоего смартфона.
«Севок» повторил признание, не упоминая фамилию отца.
– Хорошо, а теперь выкладывай в сеть.
Очередной взрыв эмоций и протеста от «Севка» был быстро преодолён – и видеоролик появился в интернете.
– А теперь сидите тихо. Я покину вас до утра, оставаться не хочется – воняет у вас очень, – сообщил отец. – Но не вздумайте пикнуть – прибью.
После этого отец с бойцами покинул камеру. За уголовниками оставили наблюдение через небольшое окно портала – при попытке покинуть отведённую им зону из динамика раздавалось предупреждение о наказании. Так они и просидели до самого утра возле «параши».
Ночью мы с Андреем распространили видеофайл по всем интернет-площадкам, а утром отдохнувший и посвежевший отец вернулся в камеру. После обеда его вызвали к следователю – мы наблюдали за беседой в мониторы.
– Ну как спалось? Не надумали отвечать на вопросы? – поинтересовался следователь.
– Спалось отлично, – невозмутимо отозвался отец, – а то, знаете, в одиночной камере как-то скучновато было… – и, наблюдая, как следак завис, продолжил:
– А тут такие воспитанные сокамерники попались, такие обходительные, у них и телефон есть: видео сняли и в интернет выложили.
– Какое ещё видео? – напрягся следователь. – Так, подождите… – он быстрыми шагами вышел из допросной.
Далее мы прослушали его разговор с начальником оперчасти:
– Ты куда его ночевать отправил?!
– В пресс-хату, как ты и просил.
– Он говорит, что там сокамерники обходительные и воспитанные, и что видео какое-то сняли, в интернет выложили…
– Сейчас узнаю, – пообещал начальник оперчасти, но предпринять ничего не успел – к нему буквально вломился начальник изолятора с перекошенным и красным от злости лицом.
– Ты что творишь, скотина?! – зарычал он. – Уголовников нанимаешь насиловать граждан?
– Да что вы такое говорите?! Это клевета! – Семгин аж подскочил.
– А не хочешь видео посмотреть с признанием твоего агента «Севка»?
Семгин рухнул обратно на стул.
– Следователь Крутов – вот он сидит – он попросил попрессовать клиента, говорит, больно грамотный и несговорчивый был.
– Обделался ты по полной программе, – покачал головой начальник. – Пиши объяснительную. Дальше всё пойдёт по официальным каналам – сядешь или нет, я не в курсе, но с работы точно вылетишь. Пока напиши кратко: следователь Крутов попросил, ты сделал. И всё сдать! Дела, оружие, удостоверение, – скомандовал он, а затем обратился к своему заместителю:
– Волошин, прими у него дела, расформируй эту пресс-хату – всех по разным камерам. Семёнова – в одиночку, где он и раньше сидел. Круглова – вон отсюда, и не пускать больше в изолятор, пока СК не заменит следователя.
Отца вернули в одиночную камеру и предоставили встречу с адвокатами, которым было поручено подать жалобу на действия начальника оперчасти и следователя