Читать интересную книгу Бандитский Петербург. 25 лет спустя - Андрей Константинов

Могила довольно эмоционально реагировал на все упоминания о себе в криминальном контексте. Сколько помню, он всегда мне звонил, когда в нашем «Тайном советнике» публиковалось что-то негативное о нем, и пытался усовестить: «Андрей, вот как такое может быть? Мы с тобой вроде нормально общаемся, по-человечески, друг друга уважаем. И ты опять мне все портишь. Ты и твоя газета. Ты понимаешь, что мне вредишь?» Доводов, что есть события, которые мы как журналисты не можем обойти, он не принимал, считая — раз мы знакомы, то ничего негативного о нем, о его окружении говорить нельзя. Впрочем, несмотря на это у нас все равно были достаточно легкие отношения.{ Скажем, проезжает он мимо на своем «мерседесе»: «Андрей, ты в свой „Бандитский Петербург“ мою фотографию какую-то хреновую поставил. Позвонил бы, я б тебе нормальную дал». Через некоторое время действительно привозит фотографию, где он в жилетке, представительный такой…}

Я несколько раз уговаривал его: «Давай сделаем интервью, расскажешь о себе. Я о тебе писал в книге, ты уже в какой-то степени фигура историческая». На это он мне отвечал: «Нет, давай не так. Давай я тебе все расскажу про себя, а ты сам это напечатаешь, как будто ты откуда-то это узнал. А то, что я сам даю интервью, мне как-то неудобняк». Словом, он вовсе не был против, чтобы о нем какая-то информация шла, но при этом не хотел быть ее инициатором.

Впрочем, большого интервью у меня с ним так и не состоялось. Дело в том, что каждый раз, когда я начинал его расспрашивать, Яковлев отвечал лишь общими фразами: я-де, христианин, из приличной семьи и все такое… Я ему говорил: понимаешь, Константин, если ты будешь давать исключительно позитивную информацию, то ничего путного не получится. А он на это обижался как ребенок: я не Кумарин, интервью давать не буду. Хотя и тому и другому я всегда говорил, что не собираюсь быть их имиджмейкером. Просто искренне считаю, что и Кумарин, и Яковлев — исторические для города фигуры, о которых должны остаться какие-то свидетельства.

Мне много раз пытались поставить в вину то, что я относился к Яковлеву с заметной симпатией. Я не отрицаю симпатии, хотя многого о нем просто не знаю (например, всех подробностей того же конфликта с Кумариным). Но на уровне общения он действительно не вызывал у меня отторжения — с ним было достаточно комфортно и интересно, да и с юмором у Константина все в порядке. Вообще, он был очень энергичным человеком, правда, иногда становился и нудноватым, особенно когда о Боге и душе начинал говорить. Дело в том, что наши последние разговоры неизбежно переключались на теологические темы. Однако все это излагалось у него таким языком… Эдакая смесь христианских понятий с бандитскими. Кстати, те, кто писал, что богоискательством Константин занялся лишь в последние несколько лет, не совсем правы. Еще в 1992-м, когда нас впервые познакомили, я помню, как Яковлев, поглаживая крест, начал с того, что сказал: «Я — христианин». А во дворе у него, около офиса на Варшавской, в этот момент тусовались человек сорок бритых деятелей, у которых тоже был такой исключительно «христианский» вид, что мама не горюй!..

Меня стали считать своего рода «специалистом по Могиле» и в последнее время просто замучили вопросом: «Как вы думаете, кто же его все-таки убил?» Отвечаю просто: не знаю. Потому что в этом деле только навскидку можно выдвинуть не менее десятка версий, и все они на первый взгляд будут звучать вполне правдоподобно и убедительно. Например, банальная месть, причем месть за что-то очень давнее, самим Яковлевым давно забытое. Вообще, это почти беспроигрышный вариант: затаить обиду, выждать три года, пять лет, а потом взять и таким вот образом поставить точку, фактически уйдя при этом из возможного поля поисков. Ведь, как правило, милиция и прокуратура в состоянии нащупать конфликты лишь последних нескольких лет. Копать еще глубже означает просто захлебнуться в потоке информации.

Не менее реальна и политическая версия. Я допускаю, что Яковлев вполне мог и в политику полезть — с финансами, влиянием, иной поддержкой. Тем более что приближались очередные выборы. А в нашей стране на этой теме любой может легко шею сломать. Даже такой боец, каким был Костя Могила.

Или возьмем, к примеру, приведенный выше эпизод с задержанием людей Боба Кемеровского, подозреваемых в подготовке покушения на Яковлева. На первый взгляд, все здесь достаточно логично: Боб Кемеровский традиционно считался человеком тамбовских, был связан с Глущенко; шла война между Барсуковым и Яковлевым, в ходе которой за первым кто-то организовал наружку (не иначе как убить хотели); в ответ Барсуков попросил Глущенко принять контрмеры и организовать ликвидацию Могилы; Глущенко подрядил на это дело Боба Кемеровского.

Внешне версия выглядит вполне правдоподобно. Однако в ней есть несколько мутных моментов, один из которых связан с личностью Владимира Беляева (Боба Кемеровского). Будучи несомненно весьма серьезной фигурой в криминальном раскладе Петербурга, он при всем при том пользовался весьма неоднозначной репутацией даже среди своих коллег.

Человек из Кемерова

В ночь с 16 на 17 марта 2000 года сотрудниками 15-го отдела УУР в Красногвардейском районе Петербурга были задержаны двое жителей Великого Новгорода, Алексей Маликов и Роман Метелкин, подозреваемые в причастности к организации покушения на Константина Яковлева. Не судимые ранее новгородцы на момент задержания были безоружны. По версии оперативников, они имели четкие инструкции от заказчика убийства (или его посредника): установить распорядок дня и маршруты жертвы, а также выбрать удобное место для ликвидации.

Позднее стали известны некоторые подробности этой криминальной истории. В частности, выяснилось, что Малкин с Метелкиным действительно несколько месяцев следили за передвижением Яковлева по городу, решая, где его лучше убить. Однако 16 марта слежку обнаружили охранники Могилы и попытались самостоятельно задержать «хвост». Малкину и Метелкину удалось тогда вырваться и сбежать, однако, поняв, во что они вляпались, новгородцы предпочли сдаться милиции. По сведениям правоохранительных органов, арестованные не входили в состав каких-либо ОПГ Великого Новгорода, но через одного своего знакомого уже несколько лет участвовали в деятельности питерского преступного авторитета Владимира Беляева, известного в криминальных кругах как Боб Кемеровский…

Владимир Иванович Беляев родился в 1963 году в Кемерово (отсюда и его прозвище). Отслужив срочником в воздушно-десантных войсках, он приехал в Ленинград и устроился на работу грузчиком в гостиницу «Спутник». Здесь Беляев познакомился с Борисом Ивановым (еще один Боб, по кличке Инкассатор), который к тому времени уже руководил крупной бригадой, державшей под контролем несколько объектов в Выборгском и Калининском районах Петербурга. Говорят, что в то время между двумя Бобами сложились тесные приятельские и деловые отношения, которые сохранились и позднее, когда Кемеровского начали причислять к тамбовским, а Инкассатор стал одним из бригадиров казанских.