— Добро пожаловать, Конан! — воскликнул маг,— Друг мой, вот уже почти четыре года...— И осекся, заметив тяжелую поступь гостя и то, как он убрал в ножны меч,— Э, да ведь ты ранен! И недавно: кровь совсем свежая. Погоди-ка, сейчас я подыщу для тебя кое-что покрепче вина...
Вскочив с дивана, Пелиас стремительно проследовал к резному деревянному шкафчику и открыл одну из множества крохотных дверок. На свет появился хрустальный флакон, до половины наполненный жидкостью дымчато-лилового цвета. Чародей щедрой рукой отмерил этой жидкости в чашу для вина и протянул Конану со словами:
— Выпей, друг мой. Это снадобье приготовлено из тайных трав Туманных островов, смешанных с зельями дальних стран за пределами Куша. Оно излечит твои раны и прогонит усталость.
Одним глотком Конан осушил чашу и на мгновение сморщился: голова закружилась, по жилам промчался огонь. Но эти ощущения тотчас сменились великолепным самочувствием и легкостью. Казалось, сто пудов свалилось с его плеч. Только теперь он как следует понял, до какой степени изнемог от застарелой усталости и от ран.
Стащив помятый шлем, Конан осторожно пощупал сквозь повязку рану на голове. В волосах было полно запекшейся крови, но его пальцы не нашли не только никакой раны — даже и шрама. Он прислушался к себе: и бок, и порезанная саблей рука тоже перестали болеть. Он сказал:
— Вот уж вправду волшебное снадобье, Пелиас!
— Да, в него многое вложено,— ответствовал маг,— Смешав чудесные ингредиенты, я прочел над ними множество заклинаний, дабы пробудить к жизни их полную силу.
Конан стащил с плеч кольчугу и проворчал:
— Сколько было у меня случаев в жизни, когда этот флакончик пришелся бы как раз к месту...
— Скажи лучше, что тебя сюда привело? — спросил Пелиас.— Почему ты приехал один, почему так поспешно? Что-то я не слыхал, чтобы на северо-западе затевались великие войны, в которых тебе могла бы пригодиться моя помощь...
— Будь это какая следует война, я вполне управился бы и без магии,— буркнул Конан,— Вся штука в том, что на меня ополчились какие-то потусторонние силы. Можешь ли ты указать мне злодея и объяснить, как до него добраться?
И он короткими, точными фразами, не тратя попусту слов, поведал чародею о происшедшем в Тарантии.
Молча выслушав гостя, Пелиас подпер рукой подбородок, прикрыл глаза и надолго задумался. Конан, однако, хорошо знал: несмотря на кажущееся спокойствие, мозг чародея работал с нечеловеческой проницательностью и быстротой. Но вот наконец Пелиас вновь открыл глаза и заговорил:
— Твою королеву утащил демон — порождение мрака, явившееся в наш мир из-за Гор Ночи. Я знаю, как вызвать подобную тварь. Однако до сих пор я полагал, что на всем Западе этим знанием обладаю лишь я.
— Ну так призови этого демона, и вытрясем из него правду!
— Не горячись, друг мой, не горячись. Прежде чем бросаться навстречу опасности, надо ее хорошенько разведать. Ясно, что демона использовал в своих целях необычайно могущественный маг. Если я сотворю заклинания и вызову сюда это крылатое существо, нам придется иметь дело не только с ним, но и с его хозяином, и я не уверен, сумеем ли мы справиться с обоими сразу. Нет, я знаю иной, более верный способ. Зеркало Лазбекри даст нам ответ!
Поднявшись, он вновь направился к шкафчику и извлек тускло поблескивавшую чашу, по краю которой были нанесены какие-то странные письмена. В прежних своих странствиях Конан научился худо-бедно разбирать написанное на множестве языков, но эти буквы ему прежде не попадались.
Волшебник отсыпал в чашу красного порошка из небольшого кувшина. Поставив затем чашу на низкий эбеновый столик, стоявший против зеркала в железной раме, он засучил широкий шелковый рукав и начертал в воздухе таинственный знак.
Синий дым заструился из чаши. Он густел и густел, пока его клубы не заполнили весь покой. Конан смутно различал неподвижный силуэт чародея, замершего в трансе, в предельном сосредоточении. Казалось, минула вечность; ничего не происходило. Конан нетерпеливо заерзал, но в это время Пелиас прошептал:
— Наш враг надежно укрылся от посторонних глаз. Нам не совладать без помощи свыше. Какому богу поклоняется твое племя?
— Мой бог — Кром, угрюмый бог киммерийцев,— просбормотал Конан. — Хотя, если честно, я уже много лет не обращался к богам... Я не лезу в их дела и предпочитаю, чтобы они не лезли в мои.
— Помолись же своему Крому! Попроси его о помощи!
Конан послушно зажмурился и принялся молиться — в первый раз за несколько десятилетий: «О Отец Кром, дарующий нам бессмертные души, дарующий мужество жить, сражаться и убивать, не оставь своего сына в борьбе с демоном, похитившим его подругу...»
И ответ не заставил себя ждать. Прямо в мозгу прозвучал суровый, неласковый голос:
«Много, много лет ты не обращался ко мне, о Конан! Однако по делам своим ты достоин называться моим сыном. Гляди же!»
Конан открыл глаза. Дым начал рассеиваться, и, уставившись в зеркало, киммериец, к своему удивлению, не увидел в нем отражения Пелиаса. Оно вообще ничего не отражало. Его поверхность показалась Конану темно-серым занавесом, готовым вот-вот распахнуться в запретные измерения. Пелиас тихо и монотонно запел заклинание на языке, которым жрецы Стигии пользовались при своих церемониях, скрытых от мира темными стенами Кеми. Конану когда-то доводилось слышать его.
И вот — медленно, медленно, почти незаметно для глаза—в зеркале начало появляться изображение. Сперва оно было расплывчатым и неясным, потом внезапно обрело невероятную четкость. Пелиас и Конан увидели комнату с голыми каменными стенами и человека в просторном одеянии с капюшоном, со свитком в руках сидевшего за низким столиком.
Изображение росло — они как будто придвигались все ближе к человеку в надвинутом капюшоне. И вдруг он вскинул голову и взглянул им прямо в лица. От резкого движения капюшон свалился с него, обнажив лысую, обтянутую желтой кожей макушку; их взгляды скрестились с холодным взглядом узких раскосых глаз. Потом тонкие бесцветные губы растянулись в жуткой усмешке. Рука желтокожего метнулась в складки одежд и извлекла сияющий шарик. Человек замахнулся, чтобы метнуть его...
Тяжелый меч Конана мелькнул с силой и скоростью молнии: по счастью, киммериец предвидел возможную опасность и на всякий случай взял его в руки. Свистящий удар рассек надвое железную раму, и Зеркало Лазбекри осыпалось на пол мириадами звенящих осколков.
* * *
Пелиас вздрогнул и встряхнулся, точно спросонья.
— Клянусь Иштар,— обратился он к Конану,— Друг мой, ты спас нас обоих! Та сверкающая штуковина была опасней целого гнезда кобр. Если бы он успел бросить ее сквозь зеркало, от нас не осталось бы ни клочка... да, пожалуй, и от половины города — тоже. А я не мог ничего сделать, ибо предельная концентрация налагает на тело оковы!