было кровоизлияние в мозг, но доктор, который не мог не видеть этого, не волновался отчего-то. Чжу Баи думал, что это пройдет. Это было до того, как он начал осознавать — что его сломанная рука зажила, а глаз — нет. Глаз, похоже, таким и останется, красным. Ему даже повязку не предлагали, чтобы этот кошмар закрыть. Но глаз не болел. Странно, но к такой картине перед глазами Чжу Баи вскоре привык, в основном не обращал на это внимания.
Только его комната была такой странной, с кроватью по середине, этим наглухо забитым окном и потолком в звездах. Вся остальная больница выглядела как обычная и не самая дорогая. Ничего особенного. Разве что… окна, там, где они были, кто-то замазал краской. Свет через них проникал, но видно ничего не было. Чжу Баи как-то проковырял в краске небольшую полосу, выглянул в прореху — но там был просто зеленый лес. И все.
Бэй Чан игнорировал такие вопросы как: сколько Чжу Баи провел без сознания, что будет после его выздоровления и где все люди. Просто менял тему или делал вид, что не слышал их. Заставить его говорить было невозможно. Чжу Баи пытался — шантажировал тем единственным, что у него было, а именно собой. Говорил, что не будет сегодня заниматься, если ему не объяснят все. И Бэй Чан пожимал плечами и возвращался завтра, словно ничего не произошло. А постоянно так бастовать Чжу Баи не мог — потому что хотел поскорее снова стать самостоятельным и не зависеть от доктора и его лекарств.
О чем Чжу Баи забыл, так это и тут считать дни. Так что он не знал ни сколько проспал, ни сколько прободствовал. Сначала казалось, что все очень просто: вот прошел день, вот три, вот уже неделя, вот несколько, месяц, еще три дня и неделя и еще неделя и… и они тренировали кисти вчера или позавчера? Чжу Баи потерялся. Но прошло довольно много дней, когда он смог наконец передвигаться самостоятельно. Далеко бы он не убежал (в зале с оборудованием была беговая дорожка, Чжу Баи выдерживал на самом медленном ритме ровно три минуты и падал на маты, задыхался), а вот обследовать базу уже мог. Снаружи его комнаты Бэй Чан присматривал за ним — не позволял свернуть не туда, отойти далеко. Все это он сопровождал дружелюбным: «Ой, ой, там не убрано, не надо туда ходить». Или: «Там тупик, ничего интересного, пойдем лучше сюда». Но в комнате доктор оставлял его одного. Обследовав ее, Чжу Баи понял, что окно — реально просто закрытое стеной окно и ничего больше. То ли дело стена, к которой он спал ногами… стена прямо напротив кровати. Она, конечно, была стеной, но местами это ощущалось как что-то прохладное, похожее на стекло и замаскированное под эту стену, но наощупь отличающееся. Чжу Баи не сразу понял, что это. Некоторое время неосознанно трогал это место пальцами, искал стыки. Это был большой прямоугольник. А потом до него дошло и обожгло этой догадкой, стало страшно… стекло, как в допросных. Кто-то постоянно с той стороны смотрел за ним. Наблюдал как он спит, завтракает, как встает и как переодевается. Он все это время был в комнате не один.
Чжу Баи пытался найти, где та самая комната, но наткнулся только на еще одну стену, и даже ощупать ее не смог — его увел Бэй Чан поскорее. Это место было какой-то сладкой ловушкой. Ему тут рады, вроде бы даже искренне. Ему тут помогают, спасают и лечат. Возможно, защищают. Но Чжу Баи не мог понять, для чего вся остальная клоунада. И почему с ним не разговаривают? Как вообще этот мир выжил? Как вообще выжил сам Чжу Баи? Разве он не должен был раствориться, став ключом. Да, он ощущал, что в нем чего-то не хватает — он даже сердиться толком не мог. Было словно бы эмоциональное отупление. Но это могло быть признаком всего случившегося. Последние минуты в том мире он старался и вовсе не вспоминать. Они все были неприятными. Даже тот момент, когда Го Хэн рассыпался от его огня не ощущался как месть или справедливость — он был тоже горьким и печальным.
Казалось бы, тут кормили, тут не было посторонних, к нему относились с заботой, он был защищен, и все же — ощущение неясной тревоги у Чжу Баи оставалось. Как тут не тревожиться, когда что-то происходит, а тебе не говорят что, уходят от ответов. Когда последнее, что ты помнишь от этого мира — как он рассыпался на части.
После обеда они с Бэй Чаном сидели в зале моторики, где Чжу Баи разрабатывал кисти рук. Слушались они уже так хорошо, что со стороны могло показаться, что два взрослых человека просто занимаются ерундой — зачем-то трогают шарики, кубики, ручки, рисуют детские каракули. Только теперь, только спустя столько времени, Чжу Баи прямо спросил:
— Где Го Хэн?
— Тот парень, что покалечил тебя? В тюрьме.
— Могу я навестить его? — глядя на мячик в руках, продолжил Чжу Баи и резко перевел глаза на Бэй Чана, чтобы успеть поймать реакцию. Доктор даже не моргнул, напротив снова спрятался за улыбкой, заговорил тем спокойным тоном, каким объяснял что-то элементарное, словно ребенку:
— Куда ты пойдешь? Ты на лечении.
— Разве его могут судить без меня?
— Отчего же? Доказательств достаточно. Срок тоже приличный, если его не казнят. В другое время точно была бы смертная казнь.
— Я хотел бы посмотреть на то, как его осудят.
— Я достану для тебя запись.
— Как вы не понимаете? Из зала посмотреть. Он убил мою маму.
— Нет, Чжу Баи. Это ты не понимаешь. Ты видишь, где ты находишься? Это же не курорт. Ты в больнице. Тебя нельзя сейчас никуда перевозить. Тебе нельзя нервничать. Я же твой доктор.
— Я чувствую себя уже намного лучше. Уже могу сам передвигаться. Я смогу…
— Но я твой доктор. И желаю тебе добра. И здоровья. Ты же сам понимаешь, что пострадало не только твое физическое здоровье. Да, ты доедешь до зала суда. Или до тюрьмы, где он. Но от эмоционального перенапряжения многое может вылезти. Могут снова отказать ноги. Может совсем помутиться сознание. Ты сейчас стабилен. Ты идешь на поправку. Но это именно потому, что тут стабильная ситуация. Ничто не напоминает тебе о трагедии, ты получаешь успокоительные и не нерв…
— Это успокоительные? — скривился Чжу Баи. — Те таблетки, что вы мне даете — успокоительное?.. Это транквилизаторы?