– Он упрекал меня, говорил, что не люблю, требовал доказательств…
– Кому-нибудь рассказали о страховом полисе?
– Нет, иначе не избежать тяжелых разговоров с отцом… А зачем я свернула с дороги в лес? Что он скажет полиции?
– Объяснит, что это было ваше решение. Он якобы увидел, что вы поворачиваете, и позвонил вам. Но он придумал хитрую подстраховку. Сначала вызовет службу спасения, а потом попробует спуститься за вами в провал и будет там сидеть на каком-нибудь уступе. Без посторонней помощи оттуда, наверное, не выбраться. А вот спуститься в принципе можно. Ободрать руки, изобразить, что тоже сорвался. Он будет героем. Как же… Рискуя жизнью, полез спасать жену и дочь в надежде, что они еще живы… Нет, такого невозможно заподозрить в чудовищном двойном убийстве.
– Я не верю… – Он слышал, как она всхлипывает. – Может, вы садист? Всякие бывают извращенцы… Или писатель. Они вполне способны на такое… чтобы собрать материал… Вы что, проводите эксперимент по криминальной психологии, или как там у вас называется?..
– Роза, – тихо сказал Бьорн. – Я вас прекрасно понимаю. Вы чудесная женщина и ничем не заслужили такого отношения. Просто ваш муж после аварии сошел с ума. Он одержим. Для него вы сейчас просто препятствие на пути к другой жизни. Он мечтает вернуться в Испанию.
– Ну почему, почему вы так говорите?! Разве ему здесь плохо?
Бьорн будто пробежал стометровку со своей хромой простреленной ногой, пот градом катился по лицу, хотя по заледеневшим мостовым на вечерних улицах мела поземка. Плохо ему здесь, Грязному, еще как плохо. Он все время думает об Инез, своей бывшей девушке, о родинке под ее левой грудью.
– Сейчас вы должны позаботиться о себе и о Бутончике, – твердо сказал он.
– О ком?
– О своей дочке. У меня привычка давать имена. Вы – Роза, она Бутончик.
– Подождите… Если он задумал это еще неделю назад, то почему он ждал так долго?
Она умна, отметил Бьорн. Даже в такую минуту способна здраво мыслить. Значит, есть шанс ее убедить.
– Вам просто повезло. Ему нужна была метель, как сегодня. Чтобы зарядило на три дня. Может, хочет, чтобы замело следы, а может, выглядит достовернее, если провал будет занесен снегом. Там южный склон, снег наверняка подтаял и просел. Когда он позвонит и предложит вам свернуть, сделайте вид, что связь плохая, вы его не слышите, и, ради бога, поезжайте вперед, никуда не сворачивая. Вы хорошо поняли? – Бьорн снова повторил эту мысль: – Если он позвонит с предложением повернуть – все, это сигнал, тревожная кнопка! Оторвитесь от него, затеряйтесь где-нибудь в городе, устройтесь в отеле или у подруги, только не возвращайтесь домой, слышите? К отцу тоже пока нельзя. Мой номер телефона… – Он продиктовал, она сказала, что запомнила, у нее хорошая память на цифры. – Скажите мне ваш. Роза?!
Бьорн услышал тихий щелчок – она положила трубку. Выждав, он снова набрал.
– Да? – раздался голос Грязного.
– Андерс, дружище, – заплетающимся языком пробормотал Бьорн. – Ты забыл у меня кепку… Я сейчас тебе занесу… Твоя мымра дома?
– Ошибся номером! – Грязный грязно выругался и бросил трубку. До Бьорна не сразу дошло, что первую фразу тот произнес, а остальное – подумал.
….Вилла Розы Санчес находилась в заоблачной выси, высоко на горе, с которой в ясную погоду открывался потрясающий вид на океан. Бьорн выехал затемно, в шесть часов утра. Вчерашняя метель сменилась на мелкий дождь, на скользкой дороге с крутыми поворотами приходилось соблюдать осторожность, и к концу пути Бьорн взмок от напряжения. Постепенно дождь, барабанивший по обледеневшему шоссе, унялся, рассеялась сероватая мгла вокруг.
Он припарковался у аккуратного магазинчика, встал так, чтобы сразу заметить автомобиль, выезжающий из ворот белой виллы. Маршрут изучил досконально, жаль только, не было времени посмотреть объездную дорогу. Вчера были сугробы, сегодня слякоть – если из-за этого Грязный изменит свои планы, нужно будет обязательно туда заехать. Бьорн заглушил двигатель и отвинтил крышку термоса, чтобы хлебнуть горячего кофе.
С вечера он почистил и зарядил пистолет. Он ни разу не применил его с тех пор, как купил лицензию. Сыщику-одиночке, для того чтобы вести негласное наблюдение и фотографировать, оружие ни к чему. Самой большой проблемой за эти три года стала фру Ульсен, выскочившая перед ним с короткостволом. Черт возьми, он же оказался к этому не готов. Перед глазами мелькнуло самодовольное лицо Брейвика, по которому блуждала нечеловеческая ироничная улыбка… Но в самом деле – если рассуждать здраво, как бы он поступил, будь у него пистолет с собой, а не дома, в сейфе, прикрученном к полу? Укокошил бы тетку и сел за превышение пределов необходимой самообороны? Из-за нее он пережил клиническую смерть, а вынужден оправдываться перед следователем, будто он какой-то злоумышленник. Бьорн допил кофе и нащупал на груди маленькую видеокамеру, которую обычно прикреплял с помощью кожаных ремешков. Глазок выглядывал из прорези для верхней петли на куртке, его от пуговицы с двух шагов не отличить. Камера висела сантиметров на пять выше того места, куда вошла пуля ненормальной Ульсен.
Через двадцать минут ожидания в остывшей машине, когда он уже в полной мере почувствовал на себе всю промозглость раннего утра, на дорогу выехал белый «Шевроле Тахо». Управлял машиной Грязный, рядом сидела Роза – бледная, напряженная, с собранными на затылке в пучок светлыми волосами. Бутончик, скорее всего, была пристроена на заднем сиденье, в детском креслице.
Сев в одну машину с женой, Грязный максимально упростил себе задачу, подстраховался и в результате стал хозяином положения. Худшего варианта и быть не могло…
Белый «Шевроле», притормозив на повороте, мигнул красными огнями и исчез, вслед за ним с ревом пронесся невесть откуда выскочивший «Вольво». Бьорн лихорадочно повернул ключ зажигания. Машина у него была хорошая, надежная, но, пока он выруливал, его обогнал серебристый «Юкон».
…Бьорн несся, стараясь нагнать «Шевроле», но полоса впереди по-прежнему была занята «Юконом». Когда через десять минут показался знак поворота на объездную, Бьорн свернул, почти не сбавляя скорости.
Дорогу чистили регулярно – по левому краю оплывали сугробы. Рассвело, но здесь было сумрачно, сосны заслоняли серое небо и, качаясь, роняли с ветвей серый снег. Проехав метров пятьсот, Бьорн обнаружил развернутый поперек дороги «Шевроле» с распахнутыми дверцами. Он подъехал, заглушил мотор и выскочил из машины.
Салон был пуст, с детского кресла свешивался белый шарфик. Чуть выше, на пологом каменистом склоне, тянулся между деревьями след из мокрого взрытого снега. Моля Бога, чтобы не опоздать, Бьорн, прихрамывая, побежал по склону, то увязая в снегу по колено, то скользя по мокрым проталинам. Вдоль следов были разбросаны красные флажки, Грязный, похоже, заранее пометил путь к провалу. Подготовился. Бьорн почувствовал прилив ярости и захромал с удвоенной энергией. Вскоре он услышал крики и увидел, как между деревьями мелькает желтое пятно – Роза в желтой куртке бежала за мужем, который нес на руках ребенка, и умоляла его остановиться. И крики Розы, и плач Бутончика, и гнусные проклятия Грязного терялись в холодном сумраке гор. Бьорн тоже закричал что-то бессмысленное, лишь бы они услышали. Но бег продолжался, Бьорн катастрофически не успевал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});