Первый день появления биарминов после шестидневного перерыва, когда они начали войну по-своему, обошелся в сорок викингов, а чего он стоил биарминам, ярл не знал. Во всяком случае, не больших потерь, чем ему. За второй день войны по-биарминовски ярл расплатился восемью викингами.
Ночная вылазка и поимка клейменых обошлись в два викинга. Но клейменые отняли у Оттара сорок семь викингов. Сорок семь! Стычка в лесу, у ложного лагеря с западнями, обошлась почти вдвое дороже, чем настоящая, большая победа на морском берегу, а самим биарминам стоила, несомненно, совсем дешево.
Всего в боях и стычках потерян сто пятьдесят один викинг… Оттар считал, что большая часть викингов была у него не взята биарминами за настоящую цену (эта цена — победа), а украдена.
Сто пятьдесят один викинг… Дружина, прибывшая на четырех драккарах, уже уменьшилась с шестисот пятидесяти до пятисот воинов. Что будет дальше?
При каждой встрече в лесу биармины умели брать викингов дешевой ценой. И даже в лесу, как во время нападения на ложный лагерь, они отказывались от правильного боя. Они не повторят сражения на берегу, они сумели оценить свою ошибку, понять силу лат и непобедимость строя викингов.
Латы, спасая от удара, не всегда спасают от укола. Ярл вспомнил стрелу, которая поцарапала ему бедро шесть дней назад, и спросил Эстольда:
— Как скоро ты считаешь, начинает действовать яд биарминов?
— На следующий день или на третий, мой ярл, — ответил кормчий «Дракона».
Он сам думал, что ему придется ждать ещё два скверных дня, чтобы узнать свою судьбу.
Вслед за Канутом уже умерли, заболев от яда, девять викингов. Эстольд сообщил — есть ещё пятьдесят отравленных. После их гибели на румах четырех драккаров едва ли останутся полные смены гребцов. А кто знает, сколько викингов уже носят в своей крови яд биарминовской стрелы…
Шумел дождь. В лесу, казалось совсем близко, стучали бубны биарминов.
Глава двадцать первая
Не спины траллсов — здесь не нашлось траллсов, — викинги гнули собственные широкие спины. Они сами, раскорячившись и уткнув в землю носы, переносили на драккары добычу. Уцелевшие дворы поморян вычищались, как метлой.
Не только меха, ткани, кожи, припасы и одежду — вестфольдинги хватали и прялку, точенную любовной рукой поморянина — дорогой, от сердца, подарок молодой хозяйке. Солонка, на ручке которой пристроился петух или голубь, ковшик утицей, с коготком, чтобы цепляться за борт кадушки, и сама кадушка — им годилось всё.
Не зря, не из пустой жадности… В каждую вещь вложен человеческий труд, переводимый в серебро и в золото.
Около домниц и в кузницах нашлись большие и малые молоты, клещи, зубила. Викинги подбирали и сырые крицы, рвали из стен крюки — железо высоко ценилось в продаже. Они не забыли бы и короба с очищенной рудой, будь на драккарах больше места. Одни таскали добычу, другие ломали ещё уцелевшие дома, клети и заборы, а третьи охраняли работающих.
Биармины не скрывались — толпились в кустах и на опушках. Повсюду блестело оружие — с места на место передвигались латники биарминов.
Биармины кучками подходили на полет стрелы, и начиналось состязание. Стрелок-викинг с луком или пращой целился под прикрытием двух своих товарищей. И все трое не могли избавиться от угнетающей мысли о стреле с костяным наконечником, которая может чуть-чуть уколоть тело, открытое размахом руки. Летели стрелы — и викинги, считая слабые места в сочленениях своих доспехов, сжимались за щитами.
Сильная цепь постов защищала викингов, занятых переносом добычи и разрушением городка. Когда стрелы летели слишком густо, охрана невольно пятилась, уменьшая площадь, которая ещё принадлежала Оттару.
Из леса выходило всё больше биарминов, выступал отряд латников, подражая викингам своим тесным строем.
Рога на драккарах трубили тревогу, викинги-носильщики бросали где придется свои ноши. Никто из них больше не снимал доспехов. Противники сближались. Если бы только биармины уперлись и приняли правильный бой! Оттар не желал ничего другого. Но малый латный отряд биарминов начинал отход. Стрелы ломались о шлемы, латы, щиты, поножи викингов. И каждая, каждая могла задеть лицо, ступню, запястье, открытое панцырной рукавицей… И задевала!
Биармины отступали, стараясь затянуть викингов подальше в лес.
Снова провалиться в западни? Чтобы железная стена строя разбилась среди пней, деревьев и кустов? Нет, ярл не повторяет своих ошибок.
Оттар приказал собирать отравленные стрелы биарминов и пользоваться ими: тела лесных людей не были защищены доспехами. Как видно, биармины истощили свои запасы; теперь они пользовались сделанными наспех и грубо оперенными стрелами. Или, как подозревал Оттар, они стали хитрее.
Отравленная биарминовская стрела имела слишком узкую для тетивы викинга прорезь, лишенную закрепа. Тетива лука вестфольдинга раскалывала древко стрелы вдоль основных волокон и застревала. Отравленная рыбья кость была слабо привязана жилкой или лишь воткнута в дерево. Стрела биарминов не годилась викингу.
Ярл не ждал открытого нападения биарминов. И всё же, когда биармины накапливались, он, теряя спокойствие, принимал бой.
Потеряв инициативу, ярл безотчетно опасался чего-то нового, что могли придумать биармины.
На крайней опушке за городком появился большой щит, укрывавший с головой нескольких человек. Биармины метали стрелы через щели и поверх щита и вынудили отойти сторожевой пост викингов. Оттар с двумя десятками викингов сам напал на дерзких противников. Биармины убежали, бросив ярлу в добычу нехитрое дощатое сооружение.
Дозорные с мачты «Дракона» сообщили о появлении новых больших щитов, которые биармины двигали в кустах и в лесу. Вот они вытащили и составили вместе сразу три щита. Это могло быть началом сооружения своеобразной крепости, откуда биармины смогут угрожать и пристани и сообщению между городком и драккарами.
Эстольд сумел уцелеть после раны, и, пользуясь его опытом, викинги спешили выжигать каждую царапину. Почувствовав укол стрелы — иной раз это была лишь игра возбужденного страхом воображения, — вестфольдинг, не задумываясь, бросал свой пост и бежал искать спасения. Для этой цели железо постоянно калилось в огне двух очагов городка и в очаге на «Драконе». Не морщась от боли, викинг выжигал ранку; злобно скрипя зубами, он вдавливал в собственное живое мясо, а не в тело пытаемого пленника, рдеющий конец тупого меча. Потом он медленно, неохотно возвращался на свой пост, под стрелы биарминов.