прятался в пещере шаваргов, вжимался там в дальний темный угол, и откуда-то из тоннеля, уходящего дальше, в непроглядный мрак, тянуло холодом, страхом и сырым кисловатым сквозняком.
— Ну, может, и правда. В этих поганых подземельях балрог ногу сломит. Нет у меня желания туда соваться… Или ты мыслишь удрать отсюда через этот ход?
Саруман сидел, свесив голову на грудь, бессильно опустив руки. Вновь задумчиво взболтнул фляжку — содержимого в ней оставалось меньше половины.
— Вряд ли из этого что-то выйдет. Вот если бы я мог раздобыть «эстель», Гэдж — тот, настоящий…
Он вздохнул и что-то неразборчиво пробормотал под нос. Гэдж снял чайник с огня и заварил в кружке горсть сухих ягод ежевики. Подумал, добавил в чай несколько капель снадобья, которое Шарки приготовлял для Каграта, и придвинул кружку приунывшему волшебнику.
— Слушай, — сказал он мрачно. — Я тут прикинул… пожалуй, я мог бы спрятаться под днищем одной из телег, когда очередной обоз пойдет за хлебом. — Он уже давно обдумывал эту мысль, вертя её в голове так и этак, тщательно обсасывая со всех сторон, словно леденец. — У меня есть шанс выбраться из Замка беспрепятственно, я-то не ношу ошейник.
Саруман хмыкнул.
— Ну, допустим… А что потом? Пойдешь к Келеборну и будешь требовать у него обратно свой амулет? Не говори глупостей…
— Этот паршивый сноб не имел права присваивать «эстель» себе!
— Этот паршивый сноб наверняка имеет иное мнение на сей счет. Это во-первых.
— А во-вторых?
— Это слишком опасно. Тебя убьют, если поймают. Если не орки, так эльфы… Думаешь, Келеборн ждет тебя с хлебом-солью и распростертыми объятиями? Забыл про лориэнский приказ без суда и следствия убивать любого орка, переступившего границу страны?
— Ну… я там не совсем чужак, — неуверенно пробормотал Гэдж. — Они меня знают.
— Вот именно поэтому и постараются не промахнуться, — процедил Саруман. — Друг мой Гэдж, и когда только иссякнут твои запасы наивности?
— Надо поговорить с Радагастом. Может, он сумеет что-нибудь придумать?
— Радагаста больше интересует урожай репы и прыщи на заднице какого-нибудь блохастого ежа, чем вся эта суета вокруг Замка. Да и не станет он затевать ссору с эльфами из-за какого-то невнятного амулета. Нет. Это не выход, Гэдж. — Саруман вдруг рывком поднялся и принялся взволнованно мерить шагами тесную комнатенку. — Ничего, не переживай, я что-нибудь придумаю… надо только найти способ обойти заклятие ошейника… — Он резко остановился. — Сегодня кое-что произошло. Я неосознанно воспользовался магией, чтобы не позволить свершиться преступлению. Смотри! — Он вскинул руку, и на ладони его замерцал волшебный огонек — неуверенный и дрожащий; лицо мага сделалось серым от напряжения, он тяжело, сдерживая стон, перевел дух. На мгновение огонек вспыхнул ослепительно — и погас, оставив перед взором голубоватый светящийся след. Саруман неуклюже рухнул на лавку и, морщась, потрогал ошейник.
— Вот, — сказал он хрипло. — Это — всё. Пока.
— Нет, не всё, — тихо возразил Гэдж. — Это — волшебство…
— Невеликое, прямо скажем. Но я, кажется, сумел нащупать в чарах ошейника кое-какую слабую точку. Только сам не до конца понял, как и где… Ах, леший, да если бы этот дурень Гэндальф не подменил «эстель»…
— Тише, — пробормотал Гэдж. — Что это?
Его чуткое орочье ухо уловило шорох под окном — тихий, едва слышный. Ставни были закрыты — но как много довелось увидеть незваному визитеру в крохотную щель между створами… если там действительно кто-то был? Гэдж схватил фонарь и выскочил на крыльцо, но снаружи никого не нашлось — двор оказался безлюден и пуст. Лишь откуда-то издалека, из-за лабиринта замшелых стен доносились приглушенные расстоянием возгласы и грохот барабанов — там все еще продолжался праздник.
— Кто там? — быстро спросил Саруман. Он тоже подошел ближе — и стоял за плечом орка, бледный и осунувшийся, держась рукой за стену.
— Никого, — пробормотал Гэдж. — Думаешь, кто-то что-то видел?
Замок молчал — безмолвный, жуткий — нависая со всех сторон, будто прислушиваясь, ловя невидимым ухом витающие вокруг тайны, стараясь ни упустить ни малейшего звука. Мрачная цитадель крепко хранила в себе свои темные секреты — и оставалось верить, что так же надежно она будет хранить и чужие…
Саруман медленно привалился спиной к стене и прислонился к ней затылком. Прикрыл ладонью глаза.
— Гэндальф говорил тебе о том, что́ ему предлагали в Башне?
Вопрос застал Гэджа врасплох:
— Н-нет… По-твоему, ему что-то предлагали?
— Наверняка. Но он отказался. Поэтому и очутился в подвале.
— А ты бы, значит, не отказался? — помолчав, спросил Гэдж. — Если бы тебе… предлагали, а?
Саруман отнял руку от лица и внимательно посмотрел на него. Глаза мага лихорадочно поблескивали в сизом полумраке комнаты.
— Ты хочешь, чтобы со мной сделали то же, что с твоим Гэндальфом?
— Не хочу, — сказал Гэдж сквозь зубы.
— И потому склонен полагать меня малодушным и трусливым мерзавцем.
— Да я вовсе не…
Саруман хрипло усмехнулся.
— Я не знаю, о чем они говорили, Гэдж. Но, если Саурон действительно что-то предлагал, и предложение было сто́ящим, я, вероятно, с ним еще и поторговался бы. Я, знаешь ли, падок на мелочную личную выгоду в ущерб Общественным Интересам и даже не стесняюсь в этом признаться.
— Ну-ну. По-твоему, это смешно?
— Нет. Но я совершенно серьезен, дружище. Только не забывай, что, если бы я действительно хотел предать наше Правое Дело, то уже давно сам пошел бы в Башню, а не сидел бы в этой пропахшей крысами и плесенью вонючей норе. — Он вздохнул. — Ладно, не тревожься обо мне, я как-нибудь выкручусь… Старого карася Шарки далеко не так просто ущучить и поймать за хвост, как некоторые об этом думают.
* * *
Что ж, Шавах всегда подозревал, что паршивый старик далеко не так прост, каким хочет казаться… Было в нем что-то такое-этакое, чего трудно не заметить и еще труднее понять — но до сих пор у Шаваха не имелось особенных причин во все это вникать и всем этим интересоваться.
Тому, что случилось сегодня, не было объяснения.
Брошенный нож должен был попасть в цель. Радбуг должен был захрипеть, харкнуть кровью, забиться в корчах и повалиться мертвым, а расправиться потом с одним Шарки было бы не сложно. Но что-то пошло не так…
Шавах видел, как нож отшвырнуло неведомой силой, и как Шарки схватился рукой за ошейник. Что это было? Хитрый старый пень что-то сделал с ножом? Отбросил его движением руки? Как? Кто он такой, этот странный старикан? Не из этих ли, о которых не к ночи пристало упоминать… и которые подстать Самому, тому, кто живёт в Башне, Хозяину Крепости?