Читать интересную книгу "За Веру, Царя и Отечество - Валерий Шамбаров"

Одним из первых теоретиков (и блестящих практиков) воздушного боя стал капитан Евграф Николаевич Крутень. Маршал авиации С.А. Красовский, служивший тогда начальником радиотелеграфного отделения в 25-м авиатотряде, в своих мемуарах сравнивал его с Покрышкиным и описывал так: "Крутень был худ, подобран, в глазах блеск. Казалось, он весь был устремлен вперед и только ждал команды на вылет". Он был инициатором создания специальных истребительных отрядов весной 1916 г. и командовал первым из них. Разработал свыше 20 способов воздушной атаки — в одиночном бою, парами и группами, стал автором 9 работ по авиационным вопросам. А молодых пилотов учил: "Воздушный бой — это борьба за "мертвый конус". Если я первым залез в "мертвый конус" противника (т. е. зашел в хвост) и хорошо стрельнул — враг должен падать". В качестве истребителя он провоевал меньше года (погиб весной 17-го) и за это время успел уничтожить 17 неприятельских самолетов.

Заслуженной славой пользовалась семья авиаторов Прокофьевых. Отец, в прошлом артист оперетты (игравший под псевдонимом Северский), был бомбардировщиком, старший сын Жорж — испытателем и инструктором, а младший Александр — морским истребителем и асом, одержавшим немало побед. Но при неудачной посадке у него взорвалась бомба на подвеске, и он потерял ногу. Однако научился летать с протезом и все так же сбивал немцев — на его счету было 13 самолетов (в эмиграции стал авиаконструктором, советником президента США). Предварили подвиг Маресьева и два других летчика Первой мировой — поручик Карпович и корнет Юрий Гильшер. Прекрасным истребителем считался кавалер ордена Св. Георгия Е.К. Стоман — он одержал 3 победы, но очень трудных, ему попадались неприятельские «асы». Причем перед каждым вылетом он имел обыкновение жаловаться своему механику: "Собьют, чувствую собьют". А возвращаясь с победой, будто оправдывался: "Повезло…" Впоследствии он стал ведущим инженером в КБ Туполева и, готовя АНТ-25 Чкалова к перелету через Северный полюс, по воспоминаниям современников, сетовал: "Завалится, чувствую — завалится…" Всего же за время войны русские летчики уничтожили свыше 2000 самолетов и 3000 пилотов противника.

Что касается бомбардировочной авиации, то в прошлых главах уже рассказывалось о делах первого ее командира Г.Г. Горшкова (расстрелян чекистами в 1919 г.). Знаменитыми бомбардировщиками были Е.В. Руднев (впоследствии эмигрировал), Н.Н. Данилевский, А.М. Костенчик — в апреле 16-го при бомбардировке станции Даудевас в его "Илью Муромца" было два прямых попадания вражеских снарядов. Но он, будучи контуженным и тяжело раненным, сделал еще круг, сбросив остаток бомб, а потом стал терять сознание. Его штурман сумел посадить машину, в ней насчитали 70 пробоин. Но все члены экипажа остались живы…

Между прочим, нередко встречающиеся утверждения, будто до революции у России не было своей авиационной промышленности и почти все самолеты были иностранными, весьма некорректны. Они были такими же иностранными, как пулемет «максим», поскольку большинство «фарманов», "вуазенов", «ньюпоров», "моранов", действовавших на русском фронте, выпускались по лицензиям отечественными заводами — «Руссо-Балт», "Дукс", Щетинина, Антре и др. Но были и свои оригинальные конструкции — тот же "Илья Муромец", бомбардировщик «Святогор», истребители «РБВЗ-С-16», "РБВЗ-С-20" гидропланы Григоровича, разведчик «Лебедь-12». И если в 1915 г. в авиапромышленности произощел спад из-за нехватки привозных деталей и запчастей, то к осени 1916 г. он был преодолен, на фронте имелось уже около 600 самолетов. Во время Первой мировой в России непрерывно велось не только производство авиатехники, но и ее усовершенствование, разработка, испытания. Так, при Московском Высшем техническом училище действовал кружок воздухоплавания профессора Н.Е. Жуковского, и в его работе принимали участие такие знаменитые в будущем конструкторы, как Андрей Туполев, Владимир Петляков, Борис Стечкин, Павел Сухой (потом ушел на фронт, служил прапорщиком в артиллерии). А в Гатчинской школе в октябре 16-го капитан К.К. Арцеулов (сбивший в боях 18 вражеских самолетов), впервые в мире ввел «ньюпор» в преднамеренный штопор — и вывел в горизонтальный полет, одержав победу над "злым демоном", каковым считался штопор до этого времени (впоследствии Арцеулов стал одним из ведущих советских конструкторов и испытателей планеров).

Но вернемся к событиям на Юго-Западном фронте. Огромными потерями и плохим руководством начали возмущаться сами гвардейские офицеры — а они были людьми со связями. Об этом же написал Брусилову Родзянко после посещения фронта. А главнокомандующий препроводил его письмо в Ставку с приложением своего рапорта. И лишь тогда Безобразов, его начштаба Игнатьев и ряд других начальников были сняты, командовать Особой армией назначили Гурко. 8.8 Юго-Западный фронт нанес повторный общий удар. Два дня Особая и 3-я армии вели тяжелые бои на Стоходе, потеряли 20 тыс. чел., но прорвать германскую оборону и теперь не смогли, она была укреплена более чем основательно. Причем когда Гурко предложил перемирие, чтобы вынести с поля боя убитых, германское командование отказалось. Сочло, что смрад разлагающихся тел будет дополнительной преградой для русских — хотя и немцев, полегших в контратаках, лежало там предостаточно. С 12.8 Особая и 3-я армии были переданы в состав Западного фронта — ожидалось вступление в войну Румынии, и от Брусилова теперь требовали больше внимания уделять левому флангу. Правда, задача наступления на Ковель за этими армиями сохранялась, но Эверт в общем-то правильно оценил обстановку, понял, что без новой крупномасштабной подготовки прорыв тут уже не получится и отложил штурм, а позже добился его отмены.

Зато на участках других армий августовское наступление ознаменовалось новой крупной победой. В результате предшествующих операций линия фронта образовала огромную дугу напротив 7-й армии, которая в течение лета так и не смогла продвинуться. Этим и воспользовался Брусилов и после перегруппировки приказал нанести два удара — левым флангом 7-й совместно с правым флангом 9-й, и правым флангом 7-й совместно с левым флангом 11-й. Успех был полный. Сперва прорыв осуществили войска Лечицкого, которые после артобстрела и химической атаки нанесли поражение противнику у с. Тысменица, взяв 8 тыс. пленных. А 9.8 перешел в наступление и смежный с ними фланг Щербачева и тоже опрокинул врага на р. Коропец. Второй удар развивался севернее. Разгромив австро-германцев, части Сахарова и Щербачева взяли г. Зборов. А мощные позиции против центра 7-й армии немцам пришлось оставить почти без боя — их обходили с северо-запада и юго-запада. Противник стал спешно выводить войска из образовавшегося «котла», бросив понастроенные фортификации, часть тяжелой артиллерии, огромные запасы снарядов и имущества. 7-я армия, преследуя врага, взяла г. Монастыриску и продвинулась на запад на 40–50 км.

Чтобы сдержать наступление русских, австро-германское командование перебрасывало в Галицию все, что можно. Тут вдруг обнаружились даже 2 турецких дивизии. Но, затыкая дыры, противник вводил в бой новые соединения разрозненно, и их били по очереди. И турок тоже разгромили. Они потеряли в Галиции 35 тыс. — то бишь от их дивизий почти ничего не осталось. 11.8 части Лечицкого взяли Станислав, а 15.8 — Яблоницу, прорвавшись в Карпаты. На этом, собственно, летние наступательные операции Юго-Западного фронта должны были закончиться. Была занята территория в 25 тыс. кв. км, захвачено 581 орудие, 1795 пулеметов, 448 минометов и бомбометов, потери противника достигли 1,5 млн. чел — из них в плен попали 8924 офицера и 450 тыс. солдат. Но дальше наступление уже выдохлось, войска крайне устали, понесли потери, в дивизиях насчитывалась половина штатного состава. Боевые порядки и коммуникации растянулись, тыловое хозяйство расстроилось. Войска стали закрепляться на достигнутых рубежах…

И именно в этот момент выступила Румыния! В самый что ни на есть неподходящий! Впрочем, стратеги Бухареста, похоже, руководствовались самой примитивной логикой — чем больше австрийцев побьют русские, тем легче будет побеждать. А когда увидели, что русские не в состоянии еще сильнее измочалить врага — значит, пора! Весьма своеобразной была и логика Жоффра узнав о вступлении Румынии в войну, он восторженно провозгласил: "Ради этого ничего не жаль!" Ну как же — 600 тыс. солдат!.. Вот только армия Румынии была, наверное, наихудшей в Европе. Командование понятия не имело об управлении войсками, элементарных правилах стратегии и тактики, тыловом обеспечении. Не только офицеры не знали своих солдат, но порой и солдаты своих офицеров — в казармах и на плацах те бывали редко, считая это для себя чуть ли не унизительным. Румынские офицеры вообще представляли собой своеобразное зрелище, впечатлявшее современников. Щеголяли в корсетах, напудренные, с подкрашенными губами и подведенными глазами, поголовно играли на скрипках и чуть ли не напоказ выставляли нетрадиционную сексуальную ориентацию.