Читать интересную книгу Война во Вьетнаме (1946-1975 гг.) - Филипп Дэвидсон

Хотя все приведенные выше объяснения имеют под собой почву, они все же не дают ключа к пониманию того, как с помощью торможения переговорного процесса коммунисты надеялись поправить положение. Существовала реальная возможность, что оно станет для Ханоя только хуже, но не лучше. Киссинджер и Никсон считают, что своими действиями в конце 1972-го Ханой преследовал две цели. Первое, коммунисты надеялись воспользоваться осложнениями между США и Южным Вьетнамом. Никсон полагает, что Политбюро ЦК ПТВ знало об угрозах США урезать Тхиеу финансирование, если он не проявит сговорчивость. Второе, Ханой решил подождать и посмотреть, не оформит ли конгресс законодательно выход Соединенных Штатов из войны, что он вполне мог бы сделать.

Вне зависимости от того, какие мотивы двигали коммунистами в конце 1972 года, 14 декабря Никсон знал, что должен сломать барьер, поставленный Ханоем, причем быстро, пока уже ослабевавшая поддержка, которой пользовались его инициативы дома, не растаяла как дым и пока капитулянты в конгрессе не вернутся к работе в начале января. Единственными рычагами из инструментария Никсона оставались возобновление бомбардировок Севера и повторное минирование гавани Хайфона. 15 декабря он направил в Ханой ноту, в которой ставил коммунистов перед выбором: или они в течение семидесяти двух часов возвращаются за стол переговоров, или им придется столкнуться с неприятными последствиями. Последствиями стали рождественские бомбардировки 1972 года – операция, получившая название “LINEBACKER II”{71}.

В декабре 1972-го СМИ много говорили и писали о так называемых рождественских бомбардировках, причем абсолютно в том же духе, в каком освещали Новогоднее наступление 1968-го. “Престижные СМИ” (“Нью-Йорк тайме”, “Вашингтон пост”, “Тайм”, “Ньюсуик” и CBS) рассказывали, что бомбежки носили беспорядочный характер, что их цель заключалась в том, чтобы вызвать массовые жертвы среди гражданского населения, что налеты лишь сделали Ханой менее сговорчивым и стоили Соединенным Штатам больших потерь в самолетах и экипажах, не говоря уже о позоре, которым покрыла себя Америка в собственных глазах и перед лицом всей мировой общественности. Все это, разумеется, являлось ложью за исключением последнего обвинения.

Для объективного анализа “LINEBACKER II” необходимо коротко остановиться на целях, характере и результатах операции, а также о публичном подходе к ней администрации Никсона и СМИ. Перед “LINEBACKER II” не ставилось задач военного характера. Президент Никсон отдал приказ о ее проведении по причинам психологического свойства – он хотел послать северным вьетнамцам сигнал: возвращайтесь к переговорам и ищите путей достижения вза-имноприемлемых соглашений. Чтобы для коммунистов не возникало неясностей в этой “депеше”, он приказал нанести максимально ощутимый удар силами штурмовой авиации и В-52. Чтобы все также было понятно и его собственным подчиненным, президент позвонил председателю ОКНШ адмиралу Муреру и сказал ему следующее: “Я не хочу больше слушать эту чепуху, что мы не можем бомбить те или другие объекты. У вас есть шанс использовать военную силу, чтобы должным образом завершить эту войну, и, если вы этого не сделаете, я буду считать вас ответственным за невыполнение приказа”‹29›. Откровенность Никсона убедила ОКНШ в том, что “LINEBACKER II” – неординарная операция. Все ограничения были сняты, и авиация США образца 1972-го могла продемонстрировать свою сокрушительную мощь.

Воздушный удар нацеливался на все военные, а также и другие стратегически важные объекты (железнодорожные узлы, мосты, автодороги, электростанции и металлургические предприятия) в районе Ханоя и Хайфона. Сначала предполагалось проводить операцию в течение трех дней, но потом дата окончания бомбежек была отодвинута на неопределенный срок или до того момента, когда коммунисты проявят намерение вернуться к переговорам. Фактически “LINEBACKER II” продолжалась с 18 по 29 декабря, и за этот период самолеты ВВС и ВМФ США совершили: В-52 – 724 и штурмовики – около 640 боевых вылетов, сбросив примерно 20 000 тонн бомб. Кроме того, было осуществлено еще 1384 боевых вылета по поддержке действий ударной авиации (для создания помех системам локаторов, проведения дозаправки в воздухе, истребительного прикрытия, подавления ракетных установок и радаров). По соображениям технического характера В-52 производили бомбометание преимущественно по удаленным от густонаселенных районов объектам, а штурмовики (способные наносить точечные удары) работали по целям в городах.

В результате двенадцатидневной кампании военный потенциал Северного Вьетнама, его промышленность и экономика оказались практически уничтоженными. Фактически на территории страны уже не осталось объектов, по которым можно было бы нанести удары на законных основаниях. Кроме того, коммунисты лишились возможности защищаться от налетов в дальнейшем. Все аэродромы лежали в руинах, к тому же у ПВО кончились ракеты, и в последние три дня операции американские самолеты выполняли боевые задания в условиях практически полного отсутствия зенитного и истребительного противодействия.

Потери авиации США от всех средств ПВО противника, вместе взятых, составили всего двадцать шесть самолетов (включая пятнадцать В-52). Принимая во внимание погодные условия (выдалось всего двадцать часов хорошей погоды), характер операции и плотность населения в районах вокруг военных объектов, жертвы среди гражданского населения были поразительно незначительными. По заявлению Ханоя, 1318 гражданских лиц погибло и 1261 человек было ранено.

Но что самое главное, в Ханое получили “закодированное послание” Никсона и прекрасно его поняли. 26 декабря коммунисты стали проявлять признаки желания вернуться к переговорам, а 29 декабря Никсон отдал распоряжение о прекращении рейдов. Дебаты по поводу того, рождественские ли бомбардировки способствовали проявлению Ханоем большей покладистости в вопросе возврата к столу переговоров, не утихают и по сей день. Точный ответ знают, наверное, только стены мрачных кабинетов Политбюро ЦК ПТВ. Я считаю, что бомбардировки определенно послужили катализатором процесса.

Думается, повлияли не только сами бомбардировки, но страх перед тем, что могли предпринять США затем. В Политбюро ЦК ПТВ наверняка спрашивали себя: как далеко зайдет Никсон в следующий раз? На чем он остановится? Особенно актуально звучал вопрос в свете того, что президент США решился на рискованный шаг, несмотря на протесты СМИ и конгресса, невзирая на осуждение со стороны большинства стран мира. Не менее беспокоил Политбюро ЦК ПТВ и тот факт, что ни русские, ни китайцы не сделали ничего, чтобы защитить своих “вьетнамских товарищей”. Где гарантия того, что они вмешаются, если американцы нанесут еще более опустошительный удар? А что, если Никсон прикажет бомбить дамбы на Красной реке? В Политбюро ЦК ПТВ всегда больше всего боялись именно такого удара. Или же их посещали какие-то другие, еще более страшные мысли?

Как ни смешно, но американские СМИ и их ложное освещение операции “LINEBACKER II” лишь усилили страх Ханоя перед “второй серией” бомбардировок. “Нью-Йорк тайме” и “Вашингтон пост” выразили сомнения в нормальности Никсона. Первая писала: “Американцы должны открыто высказаться о том, не сошел ли с ума кое-кто в Вашингтоне”‹30›, а “Пост” призывала “американцев… поинтересоваться состоянием рассудка президента”. 27 декабря один из ведущих постоянных рубрик, Стюарт Элсоп, конкретизировал вопрос: “Что предпримет Никсон, если северные вьетнамцы не вернутся к переговорам? Применит к Ханою атом? Ударит по дамбам? Или будет бомбить Северный Вьетнам до тех пор, "пока ад не замерзнет"?”‹31› Эрик Севэрид спрашивал о том же, сидя перед телекамерой в студии CBS 22 декабря: “До каких пределов мы будем поднимать планку?” Возможные ответы на заданные Элсопом и Севэри-дом вопросы не могли устраивать Политбюро.

Сходство ситуации в США после Новогоднего наступления и рождественских бомбежек отмечалось как в том, что касалось освещения событий СМИ, так и в реакции администрации. Подобно Джонсону после Тета, Никсон в конце 1972-го тоже хранил молчание в отношении задач и подлинных результатов акции. Киссинджер, правда, выступил, но не дал должных объяснений. Никсон же особенно старательно дистанцировался от операции. Так же, как и в 1968-м после Тета, СМИ и антивоенные активисты могли свободно надрывать глотки в отношении аморальной резни, устроенной организаторами “ковровых бомбардировок”. В своих воспоминаниях Никсон объясняет молчание стремлением сделать все так, чтобы операция не выглядела откровенным ультиматумом Ханою, поскольку это могло произвести обратный эффект и укрепить в северных вьетнамцах нежелание договариваться по-хорошему. Но, пропустив всего несколько страниц мемуаров Никсона, можно прочесть, как их автор обвиняет президента Джонсона в тех же грехах, в которых был повинен сам в декабре 1972-го. Никсон пишет:“…он (Джонсон) отказался от публичной борьбы за свою политику – не стал добиваться ее поддержки в народе. Фактически он попытался отмежеваться от нее”‹32›. Что ж, ни в каком законе не записано, что политик обязан быть последовательным.