Когда кто-нибудь спрашивает меня, что такого может делать человек в подобном лагере, что оправдывает трату двух недель, я честно говорю ему, что здесь человек может делать так много или так мало, как захочет. Он может активно общаться, а может уединиться и медитировать. Многие члены клуба приезжают сюда лишь на выходные, когда в лагере запланировано много мероприятий, начиная от концертов и театральных постановок и заканчивая бесконечными вечеринками с коктейлем и изысканным ужином. Другие живут здесь всю неделю, отдавая должное тому факту, что в будни они свободны от подобных мероприятий.
Лично для меня жизнь в этом лагере — это роскошное потакание самому себе. В моем случае это возможность эффективного омоложения в середине сумасшедшего года, когда только и делаешь, что получаешь и тратишь. Я никогда не страдал от недостатка занятий, претендующих на мое время, но почти все их можно отнести к разряду «я должен». А во время этого ежегодного лесного уединения я могу выбирать между квартетами Шуберта, закрученными детективами Рекса Стаута и многомильными прогулками на дальние расстояния. С формальной точки зрения омоложение означает, что ты снова становишься молодым. Однако дело не в том, чтобы повернуть жизненные процессы вспять. Мне нравится то, что я просто могу здесь расслабиться и восстановить силы, потраченные за первую половину года. Просто быть самим собой — вот все, о чем я прошу.
Интересная мысль вытекает из этой фразы — быть самим собой. Каждый из нас знает свой биологический возраст. Мы рождаемся в такой-то год, следовательно, точно знаем, сколько нам лет. Но этот возраст не соответствует тому возрасту, в котором мы себя можем ощущать. Спросите кого-нибудь, сколько ему лет, и в ответ вам назовут биологический возраст. Но потом спросите у этого человека, сколько лет он даст себе независимо от биологического возраста, а основываясь на своем стиле жизни, своих занятиях, мнениях. Почти в каждом случае вы получите искренний ответ. Человек может чувствовать себя на пять лет моложе, а может и на двадцать.
Еще одно наблюдение, которое можно сделать в связи с нашим «воображаемым возрастом», состоит в том, что он не меняется со временем. С каждым новым днем рождения биологически наше тело становится на год старше, но наше представление о самих себе остается прежним. Если вы считаете, что вам двадцать восемь лет, когда вам уже исполнилось тридцать пять, то, возможно, вы будете продолжать считать себя двадцативосьмилетним и тогда, когда вам стукнет сорок.
Каждый из нас пострадал от родительских придирок, которые чаще всего выражались в форме слов, хотя не исключено, что это мог быть просто неодобрительный взгляд, словно говорящий: «Почему ты не ведешь себя так, как ведут себя дети в твоем возрасте?» Пожалуй, при помощи этого замечания еще не удавалось изменить чье-либо поведение, но так говорят, когда хотят, чтобы представление ребенка о себе совпадало с его биологическим возрастом. «Ты уже взрослый мальчик» или «не мог бы ты вести себя взрослее?» Подобные упреки всегда требуют изменить поведение в сторону взрослости. Ко мне редко обращались с просьбами вроде «побудь снова маленьким» или говорили «почему бы тебе не позволить себе быть не таким ответственным!»
Разумеется, умом я полностью осознаю, что мне за шестьдесят. Но во мне всегда жила невысказанная уверенность в том, что на самом деле мне сорок с чем-то. Может быть, сорок шесть, может, сорок восемь. Я смотрю на мир глазами, которые не могут видеть самих себя и поэтому не способны видеть и меня самого. И глаза, при помощи которых я вижу, и мир, открывающийся моему взору, странным образом запрограммированы отвечать мне так же, как делали это чуть раньше. Когда я ловлю свое отражение в витрине магазина, то замечаю, что во мне сразу же поднимается протест против того, что эта личность, чье отражение я вижу, на самом деле я. В действительности я не являюсь этим старым, морщинистым, пасмурным человеком с выпяченным животом. Да, разумеется, я знаю, что вижу в зеркале себя, но если бы вы узнали меня таким, каким знаю я себя, то увидели бы, что на самом деле я не тот, каким кажусь.
Тянущиеся на много миль тропинки в принадлежащем «Клубу Филинов» лесном заповеднике всегда предоставляли мне уникальную возможность. Уединенность и безопасность прогулок в лесу — это идеальное условие для изучения галлюциногена. Время от времени я совершал продолжительные прогулки с тем или иным приятелем, соглашавшимся провести несколько часов за разговором и обменом идеями не без помощи волшебного эликсира. Иногда целью эксперимента становилось решение какой-нибудь проблемы, попытка посмотреть на нее с другой точки зрения и, таким образом, отойти от привычных подходов. В другой раз прием психоделика был просто способом установить контакт, а затем углубить общение.
Пару лет назад один хороший мой друг, время от времени составлявший мне компанию в подобных прогулках, Люк, выразил желание походить и поговорить. Ну, подумал я, это может стать для него подходящей возможностью поработать с отдельными сторонами той проблемы со здоровьем, которая, как было мне известно, донимала его. Недавно он перенес операцию на локте. Операцию провели поспешно и недобросовестно, но Люк отказался от законной компенсации. Потом он с большой неохотой принимал помощь, оказавшись нетрудоспособным. Я предложил Люку принять по пятнадцать миллиграммов 2С-Е.[74] Поскольку этот препарат был ему знаком, он согласился, сказав, что, на его взгляд, мы дойдем до превосходного уровня.
На следующее утро мы пропустили завтрак, лишь выпили кофе, и в десять часов утра приняли препарат.
Прогулка по долине была спокойной и мирной. Из лагерей, мимо которых мы проходили, доносились звуки различной музыки: справа от нас звучал этюд Рахманинова, а слева мы услышали небольшой джаз-банд, игравший диксиленд. По пути мы постоянно слышали щелканье костяшек домино, перемежавшееся громкими взрывами пьяного смеха (некоторые лидеры нации предпочитали расслабляться рано поутру). Через несколько минут мы вышли на одну из тропинок; мы оставили веселые компании позади и отправились на прогулку по спокойной малолюдной местности.
Я обнаружил, что идти стало гораздо труднее, стоило нам выбраться из долины и двинуть в гору. Можно было безошибочно сказать, что 2С-Е начал действовать на нас обоих, однако, несмотря на то, что я хорошо отдохнул и был в хорошей физической форме, я почувствовал, что тяжело дышу. На протяжении следующего часа мы шли по одной из заброшенных тропинок, где когда-то случился пожар. Наверное, мы удалились на две полные мили от многолюдной долины. Теперь, к концу второго часа, наркотик действовал уже в полную силу, и окружающий мир стал казаться мне все мрачнее и отвратительней. Идти становилось все труднее и труднее, каждый шаг нужно было предварительно просчитать. Наконец, я сказал Люку: «Мне необходимо какое-то время посидеть и посмотреть, что происходит у меня внутри».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});