— Знаешь? — Пожилой северянин в овчинном плаще придвинулся ближе к Бриенне. — Сомневаюсь. Знать может лишь тот, кто там был. Тогда шел дождь… вот как теперь. Фреи поставили для нас шатры, три больших пиршественных шатра, выкатили бочки с медом, вином и элем. Перед этим мы проделали долгий путь, вымокли и замерзли, ну и набились в шатры, чтоб погреться и выпить… а Фреи-то пили с нами, и шутили, и пели, и в кости-плашки играли. Снаружи дождь лупит, а в шатре тепло и уютно, и Фреи подкатывают все новые бочки… — По лицу северянина текли слезы. — Да простят меня боги. Эль на пустой желудок сразу ударил мне в голову, а Фреи знай поднимают здравицы: за лорда Эдмара, за Молодого Волка, за королеву Жиенну… По краям лагеря лорд Болтон расставил своих людей, чтоб враг к нам не подобрался. Душно было, помню, и жарко — все толпились вокруг этих бочек. Мне приспичило отлить, поэтому я вышел под дождь, побрел вниз к реке и опорожнился в тростники. Потом поскользнулся в грязи и упал — это меня и спасло. Лежу и слышу музыку в замке, барабаны, рога и волынки, над водой-то хорошо слышно. Я, должно быть, задремал тогда, а проснулся от воплей. Вскарабкался на берег и вижу: шатры все повалены и горят. Все три, а в них сотни народу. Гляжу, это Фреи зажгли их, а сами пускают стрелы в каждое вздутие на холсте. Немногие вырвались и вступили в бой, и тогда люди Болтона принялись рубить их заодно с Фреями. Тут я понял, что нам конец. И спрятался в тростниках, да простят меня боги. А музыка все это время играла, да так громко — и не расслышишь, как кричат люди, горящие в шатрах заживо. Так что не рассказывай мне про Красную Свадьбу. Никто не может знать, кроме тех, кто слыхал эту музыку.
Бриенна съежилась от его гневного голоса.
— Я сожалею обо всех, кто погиб там, но при чем же тут я? Меня там и близко не было.
— Всю эту кашу заварили твои хозяева Ланнистеры, — сказал одноглазый. — Вместе с Болтоном и Фреями.
— Они не мои хозяева.
— Ясное дело, нет. Этот меч они тебе за просто так дали. И грамоту с печатью короля-мальца тоже.
— Имя этому мечу — Верный Клятве. Я ищу… — Она чуть не сказала «свою сестру», но какое-то чутье подсказало ей, что лгать этим людям не следует. — Ищу одну благородную девицу тринадцати лет, голубоглазую, с золотистыми волосами.
— Мы ее тоже ищем, — сказал еще один, моложе других, говоривший с морозным прихрустом севера. — Мы знаем, кто вы, леди Бриенна. Знаем, кого вы ищете и кому служите. Вы даже не догадываетесь, сколько у нас друзей — в Синем Доле, Девичьем Пруду, Королевской Гавани, даже и в Близнецах. Когда до нас дошли вести о ваших розысках… вы не случайно стоите здесь с петлей на шее, миледи. Придется вам ответить за свои преступления.
— Преступления? Что я такого сделала?
— Вы предательница и клятвопреступница.
— Неправда! — Всю жизнь она стремилась лишь к одному: быть рыцарем, отважным и безупречным. — Кого я, по-вашему, предала?
— Ее.
Все расступились, и вперед вышла женщина в сером плаще с капюшоном, из-под которого видны были только глаза.
— Ты Молчаливая Сестра? — проговорила Бриенна. — Тогда прошу тебя, отвези мое тело в Вечерний Замок, к моему лорду-отцу… — Мужество изменило ей окончательно. Молчаливые Сестры — невесты Неведомого, прислужницы самой смерти.
— К дьяволу твоего лорда-отца, — сказал человек в желтом плаще. — Ты сгниешь заодно с остальными. Что до миледи, то Молчаливой Сестрой ее тоже иногда называют, но она известна и под другими именами: Бессердечная, Помилуй Нас, Вешательница…
Серая женщина схватилась молочно-белой рукой за горло, как будто хотела себя удавить, но вместо этого заговорила… если эти звуки можно было назвать речью. Надорванный голос шел, казалось, не изо рта, а прямо из горла.
— Без привычки понять ее трудно, — сказал человек в желтом плаще. На его зубы, сплошь гнилые, противно было смотреть. — Она спрашивает, помнишь ли ты ее.
— Помню ли? Но я…
Женщина откинула капюшон, размотала с лица серый шарф. Белые, сухие, сильно поредевшие волосы, кожа цвета прокисшего молока с трупными пятнами. Одна щека прогнила насквозь, и в отверстие видны зубы, но не это самое страшное. Все лицо, от глаз до подбородка, изорвано точно когтями хищного зверя. Из незаживших ран сочится черная жижа. Она снова взялась за горло, защепив пальцами чудовищным шрам на нем, и выдавила еще какие-то звуки.
— Она спрашивает: а теперь ты ее узнаёшь?
Бриенна кивнула, ошеломленная жестоким, чудовищным, невероятным зрелищем. Она была так красива… Помилуй нас Матерь, что они сделали с ней? Бриенна не могла на нее смотреть и не смела отвести глаз.
— Леди Кейтилин, — проговорила она со слезами, — что… что они с вами сделали?
— Они убили ее, — сказал северянин — никогда еще Бриенна не слышала такого горя в человеческом голосе. — Располосовали горло от уха до уха, так что голова еле держалась.
— Смерть и стремление к благородной цели в наше время утратили свое былое значение, — сказала Длинная Джейна.
— Леди Кейтилин уже три дня как была мертва, когда мы нашли ее у реки. Торос сказал, что это чересчур долго, и отказывался дать ей поцелуй жизни — за него это сделал лорд Берик. Огонь, горевший в нем, перешел в нее, и наше братство распалось… но война продолжается.
— Довольно, Харвин. Мы будем вешать эту уродскую суку или заговорим ее до смерти? — Одноглазый взял у другого разбойника конец веревки и потянул. Веревка впилась в кожу, вздергивая Бриенну на воздух. Если это еще один сон, самое время проснуться. Если это явь, пора умирать.
Откуда-то издали донеслось хлопанье крыльев. Воронье слетается клевать ее тело. С десяток их уже вьется над головой, но для ворон эти птицы слишком крупны. Вороны, улыбнулась Бриенна. Как странно. Нет, это все-таки сон, и сейчас она проснется.
Джейме
Плащ сира Бриндена Талли скрепляла рыба из черного, оправленного в золото янтаря. Его доспехи, помимо темно-серой кольчуги, состояли из поножей, латного ворота, перчаток, наплечников и наколенников вороненой стали, но темнее всего этого было его лицо. Он поджидал Джейме Ланнистера на подъемном мосту, сидя на гнедом скакуне в красной с синим попоне.
Не любит он меня. Глядя на обветренное, изборожденное складками лицо Талли под гривой жестких седых волос, Джейме вспоминал молодого рыцаря, рассказывавшего мальчишке-оруженосцу про Девятигрошовых Королей. Копыта Славного заклацали по мосту. Джейме долго думал, какие доспехи выбрать для встречи — золотые или белые, — и остановился на кожаном колете и багряном плаще.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});