Читать интересную книгу Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

— Потому что я знаю тебя, Грегор. Слишком хорошо знаю.

— Я… ладно…

— Вы двое никогда?… Ну, я имею в виду?…

— Нет. Она неприкасаемая. Я псайкер. Это невозможно.

— И ты никогда не признавался ей?

— Она знает.

— Конечно, она знает! Но ты никогда не говорил ей?

— Нет.

Она обняла меня. Я прильнул к ней, думая обо всех тех вещах, которые так и не сделал. Не то что не завершил, а даже не начинал. А затем вспомнил о том, чего уже не мог исправить.

— Я — последнее, что тебе нужно, Креция, — прошептал я, зарывшись лицом в ее волосы.

— Это уж мне решать.

Двери кухни распахнулись, и на пороге появился Эмос. Я выпустил Крецию из объятий. Хотя мог этого и не делать. Убер выглядел крайне озабоченно и ни на что не обращал внимания.

— Ты должен пойти и послушать это, Грегор, — сказал он.

Он прослушал по воксу новости со всего Геликанского субсектора. Некоторым из них уже исполнилось несколько дней и даже недель. К тому времени, как мы подошли к старому приемнику, диктор перешел к биржевым сводкам и навигационным прогнозам.

— Ну? — спросил я.

— Сообщение с Мессины, Грегор. Верхние уровни одиннадцатого шпиля Мессины Прима были уничтожены взрывом двадцать четыре часа назад. Предположительно это дело рук местной преступной группировки.

Меня бросило в холод. Шпиль одиннадцать, Мессина Прима. Именно там располагалась резиденция Дамочек. Нейл и Бегунди увезли туда Елизавету и Кару. Из соображений безопасности.

— В сообщении говорилось, что число жертв составило более десяти тысяч человек, — бормотал Эмос. — Арбитры Мессины ищут подозреваемых, но теракт приписывается радикальной группировке освободительного движения, действующего на планете.

Я сел, меня била дрожь. Креция присела рядом и обняла меня. Дамочек… больше нет? Биквин… Нейл… Кара Свол… Бегунди?

Это было слишком.

Я понял, почему Ханджар Острый нанял так много вессоринских янычар. Серия атак во многих мирах. Где еще ударил Ханджар? Какую еще боль он уже причинил мне?

Кого еще он убил?

В дверях появилась Элина.

— Что здесь происходит? — спросила она, протирая заспанные глаза.

С пистолетом в руке я мерил шагами внутренний двор. Два или три раза я поднимался по лестнице к чулану. К черту обязательства! Мне хотелось поквитаться!

Но каждый раз возвращался. Я советовал Медее забыть о мести. Пришло время самому последовать собственному совету. Мне вспомнились ее слова: «Ты снова предлагаешь мне способ… отвлечься. Потому что я не могу совершить того, о чем на самом деле мечтаю».

Так что же мне нужно? Я должен вернуться в игру. Должен собрать своих союзников. Должен выяснить, кем на самом деле является Ханджар Острый.

А затем — к черту советы, которые я давал Медее. Его необходимо уничтожить.

Ровно в девять часов, как и было назначено, прибыл адепт Киело в сопровождении клерка. Лица обоих из соображений секретности были скрыты капюшонами. Я встретил их в гостиной. Чуть позже к нам присоединилась Креция. Она переоделась в бежевый брючный костюм из мюррея.

Адепт Киело был пожилым, опытным астропатом, одним из лучших, кого могла предложить Гильдия Астропатика Равелло.

— Как я понимаю, сэр, это вопрос частного характера.

— Так и есть.

— Вы собираетесь оплачивать мои услуги наличными?

— Нет, адепт, прямым переводом средств. Мне необходимо организовать конфиденциальную передачу сообщений. И я ожидаю предельной секретности.

— У вас есть гарантии Гильдии, сэр, — произнес Киело.

Его клерк открыл информационный планшет и протянул мне сканер отпечатков пальцев.

Я приложил к нему свой большой палец и ввел код.

— Ага, — сказал Киело, когда планшет загудел, демонстрируя результат проверки. — Все улажено. С вашего счета сняты деньги. Все в порядке, мистер Эйзинг. Можем продолжать.

Конечно, я не собирался пользоваться счетами, которые каким-либо образом могли привести к человеку по имени Грегор Эйзенхорн. У меня имелось серьезное основание подозревать, что мои финансы находились под наблюдением, если уже не были заморожены. Любая подобная операция позволила бы врагу узнать, что кто-то, обладающий правом доступа к счетам Грегора Эйзенхорна, все еще жив, а проследить, откуда совершено обращение, довольно простая задача.

Так же, как и в случае с недвижимым имуществом, я обладал и прочими ресурсами, зарегистрированными на другие имена. Гортон Эйзинг держал несколько вкладов в имперском казначействе на Трациане. Их размеры вполне могли удовлетворить мои текущие потребности.

Много лет назад я создал целую систему передачи сообщений, для того чтобы иметь возможность посылать и получать письма, не используя свои реальные документы. По существу, это был автоматический почтовый ящик, к которому при помощи астропата можно было получить доступ из любого конца Галактики. Я мог посылать любые сообщения и читать корреспонденцию, отправленную на него. Сервис был зарегистрирован под именем «Эгида».

Киело обратился к учетной записи «Эгиды» и не обнаружил никаких непрочитанных сообщений.

Составив послания на глоссии, я передал через астропата предупреждения Фишигу на Дюрер, потом на Мессину, а также моим агентам на Трациан Примарис, Гесперус, Сарум и Картол. Я использовал подпись «Шип Розы». Кроме того, я заказал закодированную анонимную передачу моему другу, находящемуся за пределами Геликанского субсектора. Она состояла всего из одного слова: «Санктум».

Нужно было дождаться ответов, прежде чем выходить на связь с лордом Роркеном. Не в первый раз за свою карьеру мне хотелось держаться подальше от чужих глаз, делая исключение только для друзей.

Конечно, отправление сообщений, даже подписанных другим именем, представляло опасность. За многими, а может, и за всеми, с кем я пытался связаться, могли следить, если они уже не были мертвы. Но глоссия — надежный частный код. Даже если мои сообщения перехватят, их невозможно расшифровать.

Первые вести поступили к полудню следующего дня. Их доставил клерк Киело. В одном из них Фишиг сообщал на глоссии, что уже вылетел с Дюрера и прибудет на Гудрун приблизительно через двадцать дней. Я отправил ответ, в котором призывал его к осторожности и приказывал связаться со мной, когда он будет на подлете.

На сообщение, содержащее слово «Санктум», мне ответили: «Санктум поднимается, в пятнадцать». Отправленное из глубокого космоса послание не было подписано.

Затем клерк протянул мне информационный планшет.

— Письма на Мессину, Трациан Примарис, Гесперус и Картол были возвращены как не подлежащие доставке. Это странно. К сообщению с Гесперуса приложено послание местных арбитров, рекомендующее вам лично связаться с ними. С Сарума ничего не поступало.

Когда клерк удалился, я обсудил новости с Эмосом. Все это встревожило его не меньше, чем меня.

— Не подлежащие доставке? Очень странно. И заинтересованность арбитров меня беспокоит.

— Есть прогресс в работе с именами? — спросил я. Он все утро просидел за кодифером Креции.

— Ничего. Никаких упоминаний о Марле Таррай и никакой информации о Ханджаре Остром. Кроме того, конечно, что ханджар — это клинковое оружие. Изогнутый кинжал, который использовался еще на древней Терре. Это слово сохранилось в нескольких культурах Империума.

— Сможешь еще что-нибудь накопать?

— Не при помощи этой машины. Но твоя подруга, доктор, собирается отвести меня сегодня днем в университариат и предоставить мне доступ к их основной информационной базе.

Эмос отправился продолжать изыскания. Креция занималась в университариате своими преподавательскими делами. Старый слуга Фейбс оставался почти незаметным.

Я навестил пленника. Перед уходом Креция оставила ему поднос с едой, но он ни к чему не притронулся и на мои вопросы не реагировал, словно впал в ступор после допроса.

Медея все еще спала. Судя по показаниям приборов системы жизнеобеспечения, с ней все было в порядке. Не наблюдалось и каких-либо признаков постоперационных осложнений. Я осторожно поцеловал Бетанкор в лоб и вернулся на кухню.

Элина сидела за обеденным столом с опустошенной на треть бутылкой отличного гесперианского кларета. Увидев меня, она достала еще один бокал и налила выпить.

Я уселся с ней рядом. Сквозь открытые двери кухни струился прохладный вечерний бриз. Закатное солнце окрасило вершину Итервалля охрой. Постепенно она меняла цвет, становясь вначале красновато-коричневой, а потом почти алой.

— Вы ели? — спросила Элина.

— Нет. А ты?

— Я не голодна. — Она покачала головой и сделала большой глоток вина.

— Мне очень жаль, Элина.

— Жаль, сэр? Но почему?