Читать интересную книгу Адептус Астартес: Омнибус. Том I - Энди Смайли

В моменты мучительного бреда скрежет большого медного ключа в замке вызывал страх. Потом проходило время, искаженный разум не мог удержать бушующие мысли, стремился поделиться ими, и Астелян мечтал о возвращении Борея. Иногда он изо всех сил пытался вспомнить, почему оказался здесь, а затем воспоминания возвращались и накатывали волной, смывая боль. Так в постоянной борьбе Астелян пытался сохранить хоть какую-то часть прежнего себя.

В воображении эта часть была яркой звездой, которая находилась в самом центре разума. Тени пытались схватить звезду, красные светящиеся глаза колдуна изучали ее, но она спокойно светилась в безопасности. Это был замысел Астеляна, его мечта. Вернуться на славный путь Великого крестового похода, избавившись от нелепых институтов и соглашений, которые низвели человечество до столь невысокого уровня. Когда удавалось сконцентрироваться, звезда начинала расти, воспоминания воспламеняли ее, а мечты раздували огонь все сильнее.

Астелян знал, что никогда не увидит Великого Империума, никогда уже не поведет армии Императора по полям сражений под грохот болтеров и треск пламени. Теперь это было выше его сил, саму возможность отняли, когда он сдался Темным Ангелам на Тарсисе. Если бы он, Астелян, понял все раньше, если бы по-настоящему представлял себе их намерения, то сражался бы так упорно, как не сражался никогда раньше.

Сожаление оборачивалось горем, когда он видел свой план развалившимся на куски, золотая звезда превращалась в мутное свечение, клонилась к закату и ускользала. Веками Астелян оставался защитником, командиром, воином-покорителем. Теперь он понял свой крах и проклял Темных Ангелов, проклял Льва Эль'Джонсона, который направил их по ошибочному пути. Горе оборачивалось гневом, и тогда Астелян слабо бился в оковах, сил едва хватало, чтобы приподняться на каменном столе.

В этот раз он ощутил скулой уже знакомый ветерок, бросил взгляд на приоткрытую дверь, и голова снова бессильно склонилась на плиту. Заплывшими от синяков и налитыми кровью глазами Астелян разглядел Борея и ощутил что-то вроде благодарности в душе: капеллан-дознаватель явился один. Борей быстро подошел, раздались лязг цепей и царапание ключа по металлу замка. Одна за другой цепи свалились, освобождая конечности и грудь Астеляна. Избавленный от тяжести железа, он попытался сесть, но понял, что не в силах этого сделать.

— Приложи усилия, — шепнул ему на ухо Борей. — Твои мышцы должны вспомнить, для чего они нужны. Попробуй еще раз, и они начнут вспоминать.

Астелян захрипел без слов, всеми фибрами души стремясь собрать оставшиеся силы. Позвоночник горел огнем, мышцы стонали от напряжения, казалось, минули часы, прежде чем удалось преодолеть себя и принять вертикальное положение.

— Очень хорошо, — сказал капеллан-дознаватель, пройдясь перед пленником, а потом ткнув пальцем в дверь. — Ты можешь уйти прямо сейчас.

Астелян медленно повернул голову, посмотрел сначала на дверь, а потом на Борея. Он нахмурился, не в состоянии вспомнить слова; мысли, которые он хотел выразить, тоже притупились.

— У тебя есть вопрос?

Астелян закрыл глаза и сосредоточился. Усилием воли он прекратил кружение мыслей. В горле было сухо.

— Дать тебе немного воды? — спросил Борей.

Астелян кивнул, голова бессильно мотнулась из стороны в сторону.

— Очень хорошо, — проговорил Борей и вышел.

Астелян сидел, уставившись на светильники за приоткрытой дверью. После долгого пребывания в унылом сумраке свет жег ему глаза. Нужно было всего лишь встать, пройти пять шагов и покинуть камеру, но Астелян исчерпал самого себя. Все равно он сейчас соберет все силы, а потом уйдет и будет свободен.

Капеллан вернулся с кувшином воды и чашей.

— Ты хочешь уйти, да? — спросил он, и Астелян вдруг понял, что руки сами потянулись к двери.

Он отдернул руки и прижал их к себе.

Борей шагнул вперед, налил воды в чашу и поставил кувшин на пол. Взял руку Астеляна, слегка согнул ему пальцы и прижал их к сосуду с водой, потом то же самое повторил с другой рукой. Как только капеллан отнял свои ладони, Астелян уронил чашу, и она с грохотом полетела на пол, разбрызгивая воду. Холод этой воды сразу обострил чувства.

— Попробуй еще раз, — настоятельно попросил Борей, он снова наполнил сосуд и поднес воду ближе. — Тебе удалось сесть, теперь ты сумеешь напиться сам.

Пальцы Астеляна вцепились в чашу, но, пока он не взял ее понадежнее, Борей не разжимал хватку. Чаша качалась в ладонях Астеляна, когда он поднес ее к губам и вылил несколько капель на язык. Наслаждаясь ощущением, он влил в рот еще немного воды, а потом не сумел противостоять искушению и проглотил все до дна. Вода тут же освежила его, отчасти смыв замешательство и боль.

— Я точно могу уйти? — спросил он, и голос его дрогнул.

— Дверь там, все, что тебе нужно сделать, это встать и уйти.

— И в этом нет обмана?

— Я выше обмана, я следую своему священному призванию.

— Ты не закроешь дверь прежде, чем я до нее доберусь?

— Нет, клянусь тебе клятвой космодесантника, что не закрою. На самом деле я вообще ее больше не закрою, пока ты в камере. Можешь уйти, когда захочешь.

Астелян сидя обдумывал слова Борея, его мысли, поначалу медленные, прояснялись и набирали обороты. Приняв решение, он кивнул самому себе и слез на пол. Колени подогнулись, пришлось ухватиться за плиту. Борей отступил в сторону и жестом указал на дверь.

— Очень хорошо, командир, — сказал он тоже с кивком. — Всего несколько шагов, и ты уйдешь из этой камеры.

Выражение лица капеллана оставалось непроницаемым. Собрав все силы, Астелян шагнул вперед, продолжая опираться о каменный стол. Ноги едва держали вес тела, он осторожно убрал руку и встал свободно, покачиваясь из стороны в сторону. Потом сделал второй шаг, шаркая по полу и ощущая, как от нагрузки трещат суставы. Боль пронзила колени, бедра, позвоночник, заставив его стиснуть зубы. Светлый прямоугольник двери то становился расплывчатым, то опять оказывался в фокусе.

— А ты понимаешь, что означает уход? — спросил Борей.

Астелян проигнорировал насмешку и сделал еще один судорожный шаг.

— Ты оставляешь эту камеру, потому что боишься и считаешь свои убеждения ложными.

Астелян обернулся и посмотрел на капеллана.

— Я не понимаю, — сказал он.

— Твоя великая мечта, громадный план, — объяснил Борей. — Я тебе не верю. Думаю, что ты лжец и тиран, тобою всегда двигали только эгоистические желания.

— Неправда, — заспорил Астелян. — Я сделал это ради Императора, ради всего человечества.

— Не убежден. Но ты же уходишь, не так ли? Больше не имеет значения, верю я тебе или нет. К тому же ты, разумеется, умираешь. Даже космодесантнику не вынести всего, что я с тобой сотворил. Даже с твоими совершенными органами и сверхчеловеческой силой тебе это не удастся, и без медицинской помощи ты вскоре умрешь. Ты держался долго, очень долго, у тебя сильное геносемя. Возможно, после твоей смерти его изучат наше апотекарии. Но сам ты умрешь мирно.

— Я живу не для мирной смерти! — Голос Астеляна походил на скрежет.

— А для чего ты живешь?

— Чтобы умереть в бою за Империум Человечества, чтобы служить Императору, — слабо прохрипел Астелян.

— И что — ты добьешься этого, если выйдешь за дверь, а потом ляжешь и скончаешься в каком-нибудь всеми забытом углу? — Насмешка Борея ударила по Астеляну, снова смешав его мысли. — Бежишь от борьбы, командир ордена? Наверное, боишься, что твои убеждения не столь крепки, как ты думал, и твоя ложь становится явной? Впрочем, уходи. Убирайся и умри, сознавая, что не посмел пройти последнее испытание, что отказался от шанса рассказать мне о своей великой мечте и убедить меня в собственной ценности. Уходи, и ты избавишь себя от страданий и боли, но я буду знать, что ты умираешь как еретик, потому что твой уход докажет, что ты слаб. Человек вроде тебя способен только нарушать клятвы, нападать на собственных командиров и развязывать кровавую войну против тех, кому раньше служил. Давай, уходи!

— Нет! — Астелян шагнул к Борею, гнев вызвал внезапный прилив сил. — Я прав! Мой путь истинный, это ты заблуждаешься!

— Тогда остается только доказать это, — предложил Борей. — Какую боль можно вытерпеть ради Императора? Такую, как твоя? Вдвое больше? Втрое? Какую боль ты вытерпишь, чтобы остаться верным Императору?

— Всю боль Галактики, если это докажет, что я прав.

— Веришь, что я сумел держать тебя живым целых сто дней?

— Да, да, верю. — Астелян снова свесил голову на грудь.

— На самом деле я занимался тобой только пятнадцать дней, — сообщил капеллан с мрачной улыбкой.

— Пятнадцать? Невозможно.

Сила, которую ощутил Астелян, снова ушла из его тела. Неужели это правда? Он вытерпел всего пятнадцать дней этой муки?