Читать интересную книгу «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа - Феликс Кузнецов

Можно предположить, что о воинских подвигах 27-го Донского казачьего полка Шолохову рассказывали многие фронтовики, именно в этом полку прошедшие свой «служивский» путь, начиная с Павла Дроздова — прототипа Петра Мелехова.

Краеведы разыскали дочь старшего брата Дроздовых Михаила, Татьяну Михайловну. Она рассказала, что в семье Дроздовых было восемь детей — пять дочерей и три сына — старший, Михаил, средний — Павел и младший Алексей. После Павла родились Дарья, Фекла, Дашка (младшая) и четвертый — Алексей75. Это значит, что разница в возрасте у братьев Павла и Алексея была примерно такая же, как у Петра и Григория Мелеховых — 6—7 лет. Следовательно, младший — Алексей Дроздов — призывался в армию, как и Григорий Мелехов, в основной казачий полк, а Павел служил в полку 2-й очереди, — 26-м, 27-м или 28-м, формировавшихся в Вёшенском округе. Все они входили в одну — 5-ю дивизию.

Как мы помним, Шолохов в отрочестве жил под одной крышей с Дроздовыми и видел прощание с убитым красными Павлом Дроздовым — он запечатлел его в «Тихом Доне» в сцене, где Григорий Мелехов прощается с убитым братом Петром. И если Павел Дроздов, прототип Петра Мелехова, служил в 5-й дивизии, — вполне естественна мысль, которая возникла у Григория Мелехова в связи со смертью брата: «Лучше б погиб ты где-нибудь в Пруссии, чем тут, на материных глазах!» (3, 223).

Столь же органично присутствие в романе «Тихий Дон» Восточной Пруссии и в тех главах третьей части романа, где описываются боевые действия 3-го Донского казачьего полка, в составе которого была «отдельная сотня» верхнедонцов, и где служил Михаил Иванков.

Макаровы обходят молчанием главы романа, посвященные Козьме Крючкову и Михаилу Иванкову, как будто их и нет, а между тем, они — центральные, если иметь в виду присутствие Восточной Пруссии в «Тихом Доне». Об этом подвиге, совершенном в самом начале войны с германцами, писали многие газеты, он широко пропагандировался в армии. Вышла брошюра «Героический подвиг донского казака К. Ф. Крючкова» (М., 1914), в которой говорилось: «На нашем посту находилось пять человек казаков: Козьма Фирсович Крючков, Иван Щегольков, Василий Астахов, Михаил Иванков и Георгий Рогачев»76. Та же история и с теми же фамилиями была изложена в очерке о подвиге Козьмы Крючкова в приложении к «Памятной книжке Области Войска Донского на 1915 год» (Новочеркасск, 1915).

Казак 3-го Донского казачьего полка Козьма Крючков (1890—1919), реальное историческое лицо, действующее в романе «Тихий Дон»

Казак 3-го Донского казачьего полка, уроженец хутора Каргина Михаил Иванков, реальное историческое лицо, действующее в романе «Тихий Дон». Фото 1915 г.

В «Тихом Доне», в главах, посвященных подвигу Козьмы Крючкова, кроме него самого, действуют те же люди — Астахов, Щегольков и Иванков. Все они — реальные исторические лица, отмеченные наградами за совершенный подвиг, о котором широко писала печать. Испытывая, видимо, неловкость, связанную с тем, что фамилия казака Астахова из 3-го Донского казачьего полка повторяет фамилию Степана Астахова — соперника Григория Мелехова — Шолохов попытался заменить ее другой фамилией — Мрыхина. Это была фамилия школьного учителя писателя. Именно она фигурирует, вместо фамилии Астахова, в английском переводе «Тихого Дона», опубликованном в Великобритании и Соединенных штатах.

Однако в русском издании Шолохов сохранил фамилию Астахов, — как справедливо замечает Г. С. Ермолаев, «ради исторической точности»77.

Ермолаев считает, что при описании сцены подвига Крючкова «Шолохов использовал, в основном, устные свидетельства одного из ее участников, казака Михаила Иванкова из станицы Каргинской»78. Он-то и рассказал писателю, что 3-я кавалерийская дивизия, в состав которой входил 3-й Донской казачий полк, «была послана в распоряжение Третьего армейского пехотного корпуса» (2, 289) и прошла через такие

- 640 -

населенные пункты, как Торжок, Пеликалие и фольварк Александровский. Видимо, со слов Иванкова, то есть — на слух, Шолохов записывал как названия населенных пунктов, так и фамилии «односумов» Иванкова по полку. Во всех случаях фамилии полностью совпадают с печатными источниками, только фамилию казака Рогачева он записал как «Рвачев». Фольварк (то есть небольшая усадьба, хутор в Польше) Александровский — это и поныне существующее местечко Александрово Варшавской губернии Нешавского уезда, на прусской границе79. А местечко Пеликалие — это, по-видимому, искаженное название городка Пилькаллен80, недалеко от Сталлюпенена, также в районе прусской границы.

«В разные годы Шолохов еще не раз встречался с Иванковым...»81, — замечает Сивоволов, свидетельствуя, что писатель имел возможность получать от Иванкова подробную информацию о боях в Восточной Пруссии.

Мы убедились в этом на примере описания в романе подвига Козьмы Крючкова. Но, думается, рассказы Иванкова, как и других вёшенцев, входивших в отдельную сотню 3-го Донского полка, лежат в основе и другого боевого эпизода, разворачивающегося в романе на полях Восточной Пруссии — боя под «Столыпином». Собственно говоря, именно эти два эпизода — подвиг Козьмы Крючкова и бой под «Столыпином» и исчерпывают художественное присутствие Восточной Пруссии в романе «Тихий Дон». Во всех остальных случаях речь может идти только о чисто информационных упоминаниях событий, связанных с Пруссией.

Бой под «Столыпином» — один из самых частых поводов, который использует «антишолоховедение» в споре об авторстве «Тихого Дона». Не могли пройти мимо этого эпизода и Макаровы.

Мы уже писали, что эпизод этого боя, во время которого Григорий Мелехов лицом к лицу столкнулся со своим смертным врагом Степаном Астаховым, является ключевым для развития сюжета, — в развитие прогностических слов, написанных автором еще в первой части «Тихого Дона»: «Суждено было Григорию Мелехову развязывать этот узелок два года спустя в Восточной Пруссии, под городом Столыпином» (1, 70). И вот пришла пора развязывать «узелок». «Это было, когда 12-й полк сняли с фронта и кинули в Восточную Пруссию. Казачьи кони копытили аккуратные немецкие поля, казаки жгли немецкие жилища. По пути, пройденному ими, стлался рудый дым и дотлевали обугленные развалины стен и черепичные потрескавшиеся крыши. Под городом Столыпином полк шел в наступление вместе с 27-м Донским казачьим полком. Григорий мельком видел похудевшего брата, чисто выбритого Степана и других казаков и однохуторянцев» (2, 49).

Г. С. Ермолаев первым — еще в 1982 году — высказал предположение, что речь здесь идет о восточно-прусском городе Шталлупенен (Сталюпенен)82, в романе — Столыпине.

Макаровы высокомерно заявляют: «Искажение названия предположительно связано с неправильным прочтением Шолоховым рукописных источников, которые легли в основу текста»83.

- 641 -

Другой «антишолоховед», З. Бар-Селла, также уличает писателя в том, что он даже «не сумел прочесть название города в рукописи и, переписывая, поставил, вместо правильного (в том числе и грамматически):

“под городом Сталупенен”,

свое дурацкое:

“под городом Столыпиным”»84.

«Антишолоховед» Бар-Селла, позволяющий себе в таком тоне говорить о Шолохове, не знает, что в рукописи «Тихого Дона» и изданиях романа значится: «Под городом Столыпином». А в черновике, как мы указывали, это место было написано даже с некоторой былинной интонацией: «...суждено было Григорию Мелехову развязывать этот узелок <...> под городом [да] Столыпином». Эта интонация как бы давала понять читателю: столь странное название немецкого города, перекликающееся с фамилией Столыпина, условно, фольклорно. Оно было навеяно устной традицией рассказов казачества после возвращения с войны о своих былых подвигах.

Страдающие эстетической и языковой глухотой «антишолоховеды», конечно же, не услышали этого «послания» автора читателю и приняли название немецкого города — якобы от имени известного русского государственного деятеля — за чистую монету, объяснив его, как это для них свойственно, «невежеством» Шолохова, его «безграмотностью переписчика». Невежество в очередной раз проявили они.

Следует еще раз подчеркнуть, что Шолохов в описании событий империалистической войны предельно внимателен к историческим и географическим реалиям того времени.

Данные позволяют утверждать, что информация о боях и передвижениях войск и, в частности, 12-го Донского казачьего полка, который входил в состав 11-й кавалерийской дивизии, исключительно точна.

В романе сказано о начале войны:

«— Война, парень!

— Брешешь?

— И вот тебе бог, вахмистр сообчил! <...>

День спустя полк выгрузился на станции Вербы в тридцати пяти верстах от границы» (1, 264). И далее: