Читать интересную книгу Взлет и падение третьего рейха (Том 1) - Уильям Ширер

Я был убежден, что Сталин никогда не примет предложения англичан. Только безоглядные оптимисты могли думать, что Сталин настолько глуп, что не распознает их истинной цели. Россия не заинтересована в сохранении Польши... Отставка Литвинова явилась решающим фактором. После этого я моментально понял, что в Москве отношение, к западным державам изменилось.

Я предпринял шаги, направленные на изменение отношений с Россией. В связи с экономическим соглашением завязались политические переговоры. В конце концов от русских поступило предложение подписать пакт о ненападении. Четыре дня назад я предпринял специальный шаг, который привел к тому, что Россия вчера объявила о своей готовности подписать пакт. Установлен личный контакт со Сталиным. Послезавтра Риббентроп заключит договор. Теперь Польша оказалась в положении, в котором я хотел ее видеть... Положено начало уничтожению гегемонии Англии. Теперь, когда я провел необходимые дипломатические приготовления, путь солдатам открыт".

Путь солдатам будет открыт, если Чемберлен не устроит очередной Мюнхен. "Я только боюсь, - сказал Гитлер военным, - что какая-нибудь Schweinehund {Грязная собака (нем.).} предложит свои услуги в качестве посредника".

После этого был объявлен перерыв на завтрак. Но к еде приступили только после того, как Геринг поблагодарил фюрера за указанный путь и заверил, что вооруженные силы выполнят свой долг {Согласно отчету, приводимому в Нюрнберге, Геринг вскочил на стол и стал "рассыпаться в благодарностях и выкрикивать клятвенные обещания. Он плясал, как дикарь. Сомневающиеся стояли рядом молча". Это описание очень обидело Геринга. Во время допроса в Нюрнберге 28 и 29 августа 1945 года он сказал: "Я оспариваю факт, что я стоял на столе. Довожу до вашего сведения, что речь произносилась в большом зале в доме Гитлера. У меня нет привычки вскакивать на стол в чужих домах. Такой поступок несовместим со званием немецкого офицера".

"Хорошо, - сказал полковник Джон X. Эймен, допрашивавший Геринга с американской стороны. - Но вы первый начали аплодировать после речи, верно?" "Да, но не стоя на столе", - возразил Геринг. - Прим. авт.}.

Во второй части выступления Гитлер в основном внушал своим военачальникам важность стоящей перед ними задачи. По кратким записям, сделанным во время этой речи, можно судить о ее сути.

"Железная решимость с нашей стороны. Не отступать ни перед чем. Каждый должен осознавать, что мы с самого начала собирались воевать с западными демократиями. Борьба не на жизнь, а на смерть... Продолжительный мир не приведет ни к чему хорошему. Выше голову... Наши люди лучше... У них люди слабее... В 1918 году нация потерпела катастрофу только потому, что духовные предпосылки были недостаточны. Фридрих Великий выжил, потому что был силен духом.

Уничтожение Польши - первоочередная задача. Цель - уничтожить действующую армию, а не выйти на указанный рубеж. Даже если начнется война на Западе, уничтожение Польши останется первоочередной задачей. Это должно произойти быстро, учитывая время года.

Я найду пропагандистские причины для начала войны, пусть вас не волнует, правдоподобны они будут или нет. Победителя не будут потом спрашивать, правду он говорил или нет. Когда начинаешь и ведешь войну, главное не право, а победа.

Закройте ваши сердца для жалости! Действуйте жестоко! Восемьдесят миллионов человек должны получить то, на что они имеют право... Прав сильнейший... Будьте безжалостны! Пусть вам будет чуждо сострадание... Тот, кто размышлял о мире и порядке в нем, знает, что главное - успех, который достигнут лучшими при помощи силы..."

Выкрикивая ницшеанские лозунги, Гитлер довел себя до состояния крайней тевтонской ярости, но потом успокоился и дал несколько директив по поводу предстоящей кампании. Необычайно важна скорость. Он испытывает "непоколебимую веру" в немецкого солдата. Если что-нибудь произойдет, то только потому, что у командиров сдадут нервы. Прежде всего необходимо вбить клинья с юго-востока и с севера в направлении Вислы. При проведении военных операций не следует задумываться о том, что он намерен сделать с Польшей после ее поражения. На этот счет ничего конкретного он не сказал. Новая граница Германии, по его словам, будет основана "на здравом смысле". Не исключено, что он сделает из Польши маленькое буферное государство на границе Германии и России.

Приказ о начале военных действий, заявил Гитлер в заключение, будет отдан позднее, вероятно утром 26 августа.

На следующий день, 23 августа, после совещания начальников отделов ОКВ генерал Гальдер записал в своем дневнике: "День начала вторжения в Польшу определенно намечен на 26-е (суббота) ".

Совместное заявление в Москве

К середине августа военные переговоры в Москве между западными демократиями и Советским Союзом окончательно зашли в тупик - большей частью из-за упрямства Польши. Англо-французская военная миссия, как мы помним, приплыла сначала в Ленинград, а потом прибыла в Москву. Это случилось 11 августа, через неделю после того, как мистер Стрэнг покинул русскую столицу, с облегчением свалив на генералов и адмиралов трудное и неприятное дело переговоры с русскими {"Унизительная процедура" - так характеризовал это Стрэнг в своем докладе в министерство иностранных дел 20 июля. - Прим. авт.}.

Советский маршал Ворошилов задавал вполне конкретные вопросы. Существует ли договор, по которому определялись бы действия Польши? Какую помощь войсками сможет оказать Англия французской армии в начале войны? Как поведет себя Бельгия? Ответы были неутешительными. Думенк сказал, что планы Польши ему неизвестны. Генерал Хейвуд заверил, что Англия предполагает выделить "16 дивизий на ранней стадии ведения войны и 16 позднее". Под давлением Ворошилова, который хотел знать, какова будет численность войск Англии к началу войны, Хейвуд ответил: "В настоящий момент Англия располагает пятью регулярными дивизиями и одной механизированной дивизией". Такие цифры явились для русских неприятным сюрпризом. Они были готовы выставить 120 дивизий против агрессора в самом начале военных действий.

Что касается Бельгии, то генерал Думенк на вопрос русских ответил так: "Французские войска не могут войти в Бельгию, пока их об этом не попросят, но Франция с готовностью откликнется на подобную просьбу".

Такой ответ повлек за собой основной вопрос, ради которого и собрались в Москве стороны и которого английская и французская миссии старались избежать. Во время первой встречи и во время заседания 14 августа маршал Ворошилов настаивал, что самым главным является вопрос о том, согласится ли Польша пропустить через свою территорию советские войска для противодействия немецким армиям. Если нет, то как могут союзники предотвратить быстрый разгром Польши немецкой армией? 14 августа он спросил, полагают ли генеральные штабы Англии и Франции, что Красная Армия может пройти через территорию Польши, в частности через Вильно и Галицию, чтобы вступить в соприкосновение с вражескими войсками?

Это был вопрос по существу. Сидс телеграфировал в Лондон, что русские коснулись главной проблемы, от решения которой зависит успех или провал переговоров и которая лежит в основе трудностей, возникших с самого начала политических переговоров, а именно: как достичь полезного соглашения с Советским Союзом, если граничащие с ним страны объявили нечто вроде бойкота, который будет нарушен, когда уже будет поздно.

Итак, вопрос был поставлен. Да и можно ли было его избежать?

У адмирала Дракса имелись инструкции британского правительства, как вести себя в данном случае. Сегодня эти инструкции могут показаться наивными. Ввиду того что Польша и Румыния "отказались даже обсуждать планы возможного сотрудничества", ему предписывалось аргументировать свою позицию следующим образом: Вторжение в Польшу и Румынию резко изменит их точку зрения. Более того, России крайне невыгодно, чтобы Германия заняла позиции прямо у ее границ, так что в интересах России иметь готовые планы оказания помощи Польше и Румынии на случай, если эти страны подвергнутся нападению.

Если русские предложат правительствам Англии и Франции передать Польше, Румынии и Прибалтийским государствам предложения о сотрудничестве с Советским правительством или Генеральным штабом, делегации не следует брать на себя ответственность, а следует обратиться за консультациями.

Так все и было.

На заседании 14 августа Ворошилов потребовал прямых ответов на его вопросы. "Без точного и прямого ответа, - сказал он, - продолжать переговоры не имеет смысла... Советская военная делегация, - добавил он, - не может рекомендовать своему правительству принять участие в предприятии, которое со всей очевидностью обречено на неудачу".

Генерал Гамелен посоветовал из Парижа генералу Думенку увести внимание русских от этого вопроса в сторону, но это не так-то легко было сделать.