полотенцем.
– Зато зимой великолепно, – признал Рауль. – Зимы у нас просто замечательные, прохладные, но без морозов. Ты когда-нибудь видел снег, Том?
– Да зачем он мне? Вообще-то видел… на снимках. Южные горы, снежные шапки. Бесполезная красота.
– Очень полезная, Том. Если спасение вообще возможно, то мы найдем его только там.
Менеджер намочил полотенце, выжал его и вновь обтер лицо и шею. Нежданный визитер рехнулся, это не подлежало сомнению. Выпроводить его прямо сейчас?..
– Нельзя ли покороче? – буркнул он. – Дела ждут.
– Подождут, – отрезал Рауль, и в этот момент заходили ходуном стропила, посыпался мелкий мусор. Где-то залаяли собаки. Дзенькнуло лопнувшее стекло. Настил террасы качнуло туда-сюда, как палубу катера на зыби, – и все успокоилось. Вскочивший было менеджер под ироничным взглядом Рауля вернулся в пискнувшее под ним кресло. Облегченно ругнулся и услышал:
– Это не страшно, Том. Обыкновенный форшок, предшествующий действительно сильным толчкам. Очень сильным, если я что-нибудь понимаю. Кстати, по пути сюда от космодрома я видел свежую трещину, неширокую такую, в пядь шириной… Давно тут трясет?
– Третий толчок за неделю, – признался менеджер. – Или четвертый? Вроде был еще один слабенький… если не померещилось.
– Тогда еще не все потеряно. Ты меня выслушаешь?
– А я чем занимаюсь?
– Тебя дела ждут, – с издевкой произнес Рауль. – Только имей в виду: у тебя, у меня, у всех нас нет сейчас дела важнее этого. Слушай внимательно. Беда нашей колонии в том, что…
– Лусия не колония! – гаркнул менеджер. – Мы независимы от Унии!
– Потому что не нужны никому, – безмятежно констатировал Рауль. – А лучше бы оставались колонией, тогда, возможно, метрополии было бы на вас не наплевать. Между прочим, тебе для сведения: в отлучке я занимался не только куплей-продажей. Я задействовал все мои связи и все связи обязанных мне людей, чтобы хоть кто-нибудь пришел вам на помощь, – и что ты думаешь? Не добился даже обещаний. Кое-кто из больших шишек выразил сочувствие, но сочувствием людей не спасешь, Том.
Нет, подумал менеджер, кажется, он не сумасшедший. Пусть говорит. Но каков! «Вас» и «вам» – очень показательные оговорки, сразу видно: не коренной лусианин. Чужаком был, чужаком и остался.
– А ты, значит, прилетел нас спасать?
– Вот именно. – Казалось, Рауль не заметил иронии.
– Думаешь, будет сильное землетрясение? – уже серьезнее осведомился менеджер.
– И не только. – Рауль высосал половину стакана и кивком одобрил сок. – Будь так добр, не перебивай. Беда нашей коло… ну, скажем, независимой планеты в том, что здесь никогда не было ни астрономической, ни геофизической обсерватории. У нас вообще нет науки, а заезжие экспедиции интересовались большей частью флорой-фауной, современной и ископаемой. Да и сколько их было?
Одна была в прошлом году, вспомнил менеджер, и ты, умник, возле нее крутился, свою усадьбу им сдал под базу…
– Не все сразу, – пробурчал он. – Мы еще молоды. Придет время…
– Я просил не перебивать. За шестьсот лет можно было хоть раз подумать о чем-то сверх обыкновенных потребностей. Наблюдения я вел сам, расчет провел тоже сам, и его результат полностью подтвердился компьютером… не здешним, конечно. Смотри! – Рауль вновь отодвинул стебли вьюнка, и Кровавый Глаз, уже вынырнувший из океана, невольно заставил менеджера зажмуриться. – У вашего солнца всего две планеты – почему? Ответ прост: когда в результате какого-то древнего катаклизма красный карлик изменил орбиту, все внешние планеты были выброшены прочь из системы. Остались две, и Лусия – вторая. В перигелии карлик проходит достаточно близко от нее, так будет и на этот раз. Расчет показал: в результате гравитационного воздействия ваша планета перейдет на более близкую к солнцу орбиту, и год будет длиться не двести пятьдесят пять лусианских дней, а двести сорок восемь. Ни наклон оси планеты, ни скорость ее вращения при этом существенно не изменятся. Лишь сдвинется плоскость эклиптики и укоротится орбита. Спустя девятьсот девяносто семь лет – нынешних лет, не будущих – при новом визите Кровавого Глаза орбита Лусии вернется к прежним параметрам. Я уверен, что здесь имеет место резонансное или хотя бы квазирезонансное явление. Мы в галактическом гало, и другие звезды не влияют на движение карлика. Он точен, как хорошие часы, и возвращается всегда вовремя. Можно перебрать миллиард планетных систем и не найти ничего подобного. Лусия уникальна. Тебе жарко, Том? Мне тоже не холодно. А станет еще теплее – и, будь уверен, намного.
– Из-за того, что год укоротится на семь дней? – недоверчиво спросил менеджер.
– Этого хватит, поверь. Могу показать расчеты, да ведь ты в них ни черта не поймешь. Посевы зерновых сгорят, скот погибнет. И начнут умирать люди, если только не умрут задолго до всеобщего голода…
– А это еще почему?!
– Тектоника, Том, самая обыкновенная тектоника плит. Слыхал о такой? Приливное воздействие карлика – спусковой крючок для сброса напряжений в коре Лусии. Они копились тысячу лет. Накопленная энергия будет высвобождаться, она уже высвобождается, но это пока цветочки. Будут землетрясения, каких еще не знали поди на этой планете.
– И с какими же последствиями? – хмыкнул менеджер. – Мы все провалимся в тартарары, что ли?
– Базальтовая плита, вероятно, устоит, – словно не замечая сарказма собеседника, продолжал Рауль, – ну, может, растрескается сильнее, чем сейчас, некоторые береговые обрывы рухнут в море… Твой домишко наверняка развалится, как и все другие строения, включая мои. Это, в общем-то, чепуха… Цунами, Том! Ну-ка прикинь: на какой высоте над морем мы сейчас сидим?
– Ну… метров двадцать примерно.
– Восемнадцать. Этого крайне мало. Я знаю, что ты скажешь: переберемся повыше, скажем, вон на тот мыс, построим временный лагерь на семь тысяч человек на высоте в пятьдесят метров… Этого тоже не хватит. Стометровых цунами ты не видел? Знаешь, Том, что палеозоологи Унии нашли в раскопе возле самого Южного кряжа? Похороненные под наносами останки точно таких же тварей, как та, что лежит и воняет возле твоего крыльца. Ну и другие морские организмы, а также водоросли. Датировка: около тысячи лет. Наших лет. Как они там оказались, не подскажешь ли?
Менеджер набычился. Беседу пора было прекращать. Вот привязался, гусь заезжий! Лусианин только формально, а на деле как был чужаком, так чужаком и остался. Пользуется тем, что неловко его выставить после щедрых пожертвований на благоустройство. Сиди тут,