Но самое главное, Бустос организовал переправку оружия со складов, предназначавшихся для отряда Мазетти, двум независимым повстанческим группам. Одну из этих групп составляли аргентинские троцкисты во главе с «Васко» Бенгочеа, которые планировали организовать новую базу в Тукумане. Вторая группа только-только зародилась в Уругвае на базе движения «каньеро» — рубщиков сахарного тростника, — придерживавшихся левых взглядов и возглавляемых Раулем Сендиком.
Бустос согласился провести небольшой курс по шпионажу для нескольких товарищей Сендика. (Когда мы беседовали с ним тридцатью годами позже, Бустос не без иронии отметил, что один из его давних «учеников» стал известным и уважаемым экономистом, работающим в уругвайском правительстве.) Решение Бустоса помочь уругвайцам имело куда большее значение для истории, чем сам он подозревал. Через некоторое время организация Сендика приобрела широкую известность как городское партизанское движение «Тупамаро», действия которого сотрясали уругвайское общество.
На встречу с Че Бустос приехал в компании «Панчо» Арико, редактора «Пасадо и пресенте» и идеологического лидера группы сочувствующих из Кордовы. Он был единственным из этой группы, кто успел побывать в лагере Мазетти до его разгрома и после этого исполнился уверенности — так же как его соратники Оскар дель Барко и Эктор «Тото» Шмуклер, — что идея Че об организации базы в Аргентине не сработает.
«Панчо отправился на Кубу, чтобы повидаться с Че и высказать свои критические замечания, сообщить о наших сомнениях относительно его тактики, — говорит Тото Шмуклер. — Но когда он прибыл туда, то и рта раскрыть не смог. Че говорил с ним часа два-три, и Панчо ничего не сказал». Вернувшись, Панчо объяснил своим друзьям, что, оказавшись перед Че, он почувствовал себя настолько подавленным силой его личности, что не в силах был что-либо ему возражать. «Это же Че», — просто констатировал Панчо Арико.
Бустос чувствовал себя немногим увереннее рядом с Че, с которым встречался уже несколько раз, чтобы обсудить произошедшее в Сальте и попытаться определить план дальнейших действий. Че сказал, что не может понять, почему некоторые партизаны в лагере умерли от голода. Бустос попытался описать условия в джунглях в районе Орана, где практически нет ни крестьян, ни еды и где сложно охотиться. При этом он рассказал один случай, когда партизаны подстрелили тапира, но съесть его оказалось делом непростым, поскольку он очень быстро сгнил. «Когда я рассказал ему все это, Че ответил, что тапира следовало поварить подольше, так чтобы кислоты трансформировались там во что-то, в общем, мясо было бы отличным».
Позиция Че была вполне определенной: повстанческую базу организовать можно, только делать это следует правильно. У Бустоса имелись свои сомнения. Любой новой попытке, по его мнению, должна была предшествовать организация сети подпольной инфраструктуры, охватывающей несколько зон для более стабильного существования партизанского отряда. Неправильно было бы рассчитывать на то, что партизаны станут охотиться или полагаться, как Мазетти, на поставки консервов из города. Новому отряду партизан необходимо было укорениться на местности и обеспечить для себя достаточно автономное существование, чтобы не вызывать ничьих подозрений.
По словам Бустоса, Че с ним согласился. Бустос понял, что ему нужно работать с любыми группами, готовыми включиться в вооруженную борьбу, и одновременно пытаться объединить их в хорошо скоординированный общенациональный партизанский фронт. В его функции не входило пока объявлять имени того, кто станет во главе движения как политический или военный руководитель, или призывать всех обязательно уходить в горы — его работа была подготовительной, и сроки ее выполнения не были определены.
Существенной преградой на их пути было недостаточное количество денег. По словам Бустоса, некоторые особо рьяные его товарищи отстаивали идею «экспроприации» путем грабежа банков. Ту же идею Гевара сам выдвигал в конце 1958 г., когда прибыл во главе экспедиционных сил в Лас-Вильяс, но тогда ситуация была несколько иная: Куба находилась в состоянии полномасштабной гражданской войны, и Че лично стоял во главе революционных сил. В Аргентине же условия были совсем другими, и он не хотел, чтобы ситуация вышла из-под контроля до того, как восстание наберет обороты. Поэтому Че отринул идею ограбления банков. «Не на этой стадии, — сказал он Бустосу. — Если ты начнешь с ограбления банков, то кончишь обыкновенным преступником, тебя поймают и будут судить за грабежи».
20 мая, все еще находясь на Кубе, Бустос получил телеграмму, извещавшую его о взрыве на улице Посадас, в центре Буэнос-Айреса. «Васко» Бенгочеа вместе с четырьмя товарищами изготавливали бомбы на шестом этаже жилого дома, но случайно произошел взрыв, и все находившиеся в квартире погибли. Это был конец группы «Тукуман». Однако эта новая неудача, как вспоминает Бустос, не взволновала Че: «Он воспринял случившееся совершенно спокойно».
После отбытия Бустоса у Че с Фиделем случилась временная размолвка по поводу стратегии дальнейших действий. На ужесточение риторики со стороны администрации Джонсона, которая ввела новые торговые санкции и способствовала очередным мерам по изоляции Кубы со стороны Организации американских государств, Фидель ответил мирными инициативами.
В серии интервью, данных им в июле корреспонденту «Нью Йорк таймс» Ричарду Идеру, Фидель косвенно дал понять, что Куба может перестать поддерживать революционные движения в Латинской Америке в случае прекращения против нее враждебных действий. Фидель выразил надежду, что Джонсон победит на ноябрьских президентских выборах своего ультраконсервативного соперника — сенатора от республиканцев Барри Голдуотера — и возобновит мирные переговоры с Кубой, начатые при Джоне Кеннеди.
На следующий день после публикации интервью Фиделя Госдепартамент выступил с заявлением, прямо отвергающим эту мирную инициативу: никаких переговоров с Кубой не может быть до тех пор, пока она сохраняет связь с СССР и продолжает «поддерживать подрывную деятельность в Латинской Америке».
19 июля американец с военной базы Гуантанамо убил кубинского солдата. Рауль заявил, что погибший будет похоронен со всеми почестями, и дал понять, что такова воля самого Фиделя. Этот выстрел, заявил он, направлен на всю Кубу и на президента Джонсона, и сделан он для того, чтобы помешать делу мира. В случае победы на выборах Голдуотера война была неминуемой.
Непримиримый Че, со своей стороны, несколько дней спустя публично огласил свои взгляды. 24 июля, выступая на фабрике в Санта-Кларе, он напомнил слушателям об их общем долге сражаться с империализмом «всеми доступными средствами». Не важно, кого изберут американцы на пост президента, — враг от этого не поменяется. В том выступлении Че как никогда близко подошел к прямой критике позиций самого Фиделя Кастро. Высказал ли тот ему свое осуждение — неизвестно. Однако, как выяснилось позже, именно Че, а не Фидель был более реалистичным в своей оценке происходящих событий.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});