ты вредный. Ты же уже мой! Чего артачишься? Ладно, пойдём. А можно я тебя обниму?
— Нет.
— Даже чуть-чуть?
— Чуть-чуть можно. Всё, покурили, идём.
Надо узнать у Лены что за хрень с ней творится. Или… Нет, с ней разговаривать бесполезно.
Дальнейшие посиделки проходят без приключений. К вечеру, все начинают расползаться. Первым уводят перебравшего и плачущего о том что его дочка выросла Иванова. За ними начинают собираться Тихоновы. Однако спокойно уйти им не даёт пьяная Грибочкина, которая вспоминает о важном деле и утаскивает Тихоновых и Рахиль на разговор.
Мои, помогают убраться, моют посуду, после чего, получив от Сидора литрушку настойки, идём продолжать уже к нам. Все, то есть я и пятеро. И тут странно… Почему Лена ведёт себя спокойно? Что-то задумала?
У нас, садимся в беседку, пока девушки готовят закуски подготавливаю баню. Закуриваю и со стороны наблюдаю за ними. И, ебстественно, замечаю очередную странность. Маша и Оля, хоть им не очень приятно, со страшной силой липнут к Лене и Тане. Стараются обнимать их, держатся за руки. Не забывают и про Женьку, которую просто тискают.
Возвращаюсь к ним, присаживаюсь, обнимаю Лену и тут же привалившуюся ко мне Иванову. Оля наливает выпивку, подаёт стаканы…
— А вот и я! — заваливается на участок Грибочкина.
Идёт, у беседки теряет равновесие, падает и…
— А чего так скучно? Вы что без музыки? О! Я придумала! Давайте танцы устроим. Так, как эта штука называется… Стриптиз! Шеста нет… Хрен с ним, на ящике станцую.
Ящик тут же оказывается притащен к беседке. Грибочкина включает на телефоне музыку, с трудом забирается на «сцену» и начинает извиваться. В ритм не попадает, однако старается. Распустив волосы что-то изображает, наклоняется и виляет задом.
— Маш? — глядя на неё спрашиваю. — Я вот всё понять не могу… Ты на самом деле дура или прикидываешься?
— Я комбинирую, — расстёгивая шорты хихикает Грибочкина. — А теперь самое интересное! Шорты нафиг, лифчик тоже. Ух!
Снять шорты не получается, Грибочкина падает на траву. Тут же встаёт и продолжает, но уже на земле. Лишние предметы одежды улетают в сторону, сидящая рядом Иванова закрывает мои глаза рукой.
Грибочкина, судя по звуку забирается на ящик, музыка заканчивается.
— Ну как? — спрашивает она.
— Кажется, это было лишним, — ворчит Лена. — Иди спать ложись.
— А в баню? Я что, зря ехала? Нет, нифига, мыться пойдём все.
— Ты себе это как представляешь? — убрав руку Ивановой спрашиваю. — Мы все, разденемся и пойдём в баню? Все мы? В баню? И там будем мыться?
— А что? В чём проблема? Нет, ну если ты стесняешься, можешь после нас идти. Лен, что ему опять не нравится?
— Маш, а ты не перегибаешь? — спрашивает Лена.
— Ну если чуть-чуть. Хорошо, давайте устроим голосование. В нашей семье равноправие, значит… Кто за, поднимите руку.
Руку поднимают сама Грибочкина и Оля, впрочем последняя видя мой взгляд руку быстро опускает.
— Теперь кто против?
Руку поднимаем мы с Женей. Остальные…
— Два за, два против, — стоя на ящике задумчиво бормочет Грибочкина. Ну, давайте уже, разрешите эту ничью. А я пока выпью.
Тряся голой грудью и вихляясь, Грибочкина подходит к столу, хватает полный гранёный стакан, выдохнув выпивает его, мотает головой и икнув падает пластом назад. Падает и больше не шевелится.
— Умеет же она отдыхать, — качая головой заключает Лена. — Игорь, давай-ка её в дом.
Затаскиваю бессознательную Грибочкину в дом, бросаю на диван. Лена укрывает её простынёй, приносит тазик и ставит у кровати. Приволакивает табуретку, ставит на неё стакан воды и бутылку минералки. Поправляет на Грибочкиной простынь, убирает с лица волосы и немного подумав, целует в лоб. Улыбаясь отходит…