В этом заключалась тайна дуниан. В этом заключалась их чудовищность. И их притягательность.
С тех пор как Моэнгхус бросил его, Найюр считал себя предателем. Всегда одна и та же мысль, одно и то же вожделение, одна и та же жажда! Но теперь он знал, что предательство обитало в хоре осуждающих голосов, бросающих ему ненавистные имена!
«Она была моей добычей!»
Лжецы! Дураки! Он заставит их увидеть!
Любой позор. Любое унижение. Он будет душить младенцев в колыбелях. Он будет стоять на коленях под потоком горячего семени. Он увидит, как его месть осуществится!
Чести не существует. Только ярость и разрушение.
Только ненависть.
«Охота не должна прекращаться!»
Заброшенные дома остались позади, и Найюр очутился на одном из караскандских базаров. Конь несся через площадь галопом, оставляя за спиной трупы — раскисшие груды кожи и костей. На середине пути Найюр заметил обелиски Ксокиса за невысокими домами. Миновав квартал кирпичных складов — ветхих, готовых вот-вот развалиться, — Найюр обнаружил знакомую улицу и погнал коня вдоль ряда сгоревших домов. После резкого поворота конь по инерции перескочил через перевернутый таз для мочи, большую каменную чашу, принадлежавшую, должно быть, соседней прачечной. Найюр скорее почувствовал, чем услышал, как его эумарнский белый конь потерял подкову. Он заржал, споткнулся и поплелся еле-еле — видимо, попортил ногу.
Проклиная животное, Найюр спрыгнул и помчался бегом, понимая, что теперь не сумеет догнать рыцаря-командора. Однако после первого же поворота перед ним раскинулся белый Калаул, оплетенный лужицами воды, собравшейся в щелях между камнями брусчатки, и темный от многочисленной толпы изголодавшихся людей.
В первый момент Найюр сам не понял, то ли его привел в замешательство вид стольких айнрити разом, то ли приободрил. Наверняка большинство из них — заудуньяни, и они могли помешать Сарцеллу убить Дунианина — если тот действительно именно это намеревался сделать. Проталкиваясь между встревоженными зрителями, Найюр оглядывал толпу, силясь отыскать шрайского рыцаря, но тщетно. Он увидел в отдалении дерево Умиаки, темное и сутулое на фоне подернутых дымкой колоннад. Найюр вдруг решил, что Дунианин мертв, и едва не задохнулся.
«Все кончено».
Казалось, он никогда еще не испытывал столь мучительной мысли. Найюр принялся, словно безумный, вглядываться вдаль. Под жгучими лучами солнца от мокрой после дождя толпы поднимался пар. Скюльвенд оглядел людей вокруг себя и ощутил внезапное облегчение, от которого голова пошла кругом. Многие пели или скандировали гимны. Другие просто смотрели на дерево. Все страдали от голода, но и только.
«Если бы он умер, уже поднялся бы бунт…»
Найюр прокладывал себе дорогу, с удивлением обнаружив, что полуживые от голода айнрити спешат убраться с его дороги. Время от времени до него доносились выкрики: «Скюльвенд!» — но это звучало не как приветствие, а как ругательство или мольба. Вскоре за ним уже двигалась длинная вереница людей; одни сыпали насмешками, другие — ликующими выкриками. Казалось, будто каждый, мимо кого он проходит, поворачивается к нему. Перед ним открылся широкий проход, почти до самого дерева.
— Скюльвенд! — кричали Люди Бивня. — Скюльвенд!
Как и прежде, дерево охраняли шрайские рыцари, только теперь они стояли в три-четыре ряда — по сути, в боевом построении. Неподалеку с трудом передвигались конные патрули. Единственные из айнрити, рыцари Бивня отказались надевать кианские одежды и теперь казались оборванцами в потрепанных бело-золотых плащах. Однако их шлемы и кольчуги по-прежнему блестели на солнце.
Приблизившись, Найюр увидел Сарцелла: тот находился рядом с Готианом и группой шрайских офицеров. Рыцари, стоявшие в переднем ряду, узнали и пропустили Найюра, когда он направился к Сарцеллу и великому магистру. Кажется, эти двое спорили. Умиаки высился за ними: черные ветви на фоне морской синевы небес. Бросив взгляд поверх опавших листьев, Найюр заметил обруч, свисающий с растрескавшейся ветви.
Серве и Дунианин медленно вращались, словно две стороны одной монеты.
«Как она может быть мертвой?»
«Из-за тебя, — прошептал Дунианин. — Нытик…»
— Но почему именно сейчас? — донесся до Найюра возглас, великого магистра, перекрывший нарастающий ропот толпы.
— Да потому, — крикнул Найюр, — что он таит недоброжелательство, которого нормальному человеку не понять!
Несмотря на дополнительные курильницы с благовониями, Ахкеймиона вскоре начало мутить от зловония, исходящего от отрубленной головы. Он объяснил, каким образом эти отростки формируют лицо, и даже подержал гниющую голову, чтобы продемонстрировать, как два отростка точно укладываются поверх липкой глазницы. Собравшаяся знать смотрела на это все, онемев от ужаса, если не считать отдельных возгласов омерзения. В какой-то момент раб предложил Ахкеймиону платок, пахнущий апельсинами. Когда колдун не смог уже больше терпеть, он прижал платок к лицу и жестом уничтожил отвратительный предмет.
Несколько мгновений в древнем зале царила потрясенная тишина. Курильницы тихо шипели и испускали струйки дыма. Останки головы, напоминающие черное желе, продолжали вонять.
— Итак, — в конце концов произнес Конфас, — это и есть та причина, по которой мы должны освободить мошенника?
Ахкеймион уставился на него, подозревая, что экзальт-генерал готовит ему западню. Он с самого начала знал, что Конфас будет его главным противником. Пройас предупредил его об этом, добавив, что никогда еще не встречал человека, столь искушенного в тонкостях джнана. Ахкеймион решил не отвечать, провоцируя Конфаса на раскрытие роли, которую тот сыграл в этом тяжком деле.
«Мне необходимо дискредитировать его».
— Хватит держать тех, кто равен тебе, за идиотов, Икурей.
Экзальт-генерал откинулся на спинку кресла и лениво провел пальцами по императорским солнцам, отчеканенным на кирасе его походного доспеха, словно бы напоминая Ахкеймиону о спрятанной на груди хоре. Этот жест был не менее выразителен, чем презрительная усмешка.
— Ты так говоришь, — сказал Пройас, — словно экзальт-генерал давно знал об этих тварях.
— Он знал.
— Колдун ссылается на одну старую историю, — отозвался Конфас.
На нем был синий генеральский плащ традиционного нансурского покроя, переброшенный через левое плечо. Теперь же он резким движением отбросил плащ назад, так, что его полы упали на ковер.
— Некоторое время назад, когда Священное воинство стояло под стенами Момемна, мой дядя обнаружил, что его главный советник на самом деле — один… одна из этих тварей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});