Ползи по праху, глотай пыль, гори, задыхайся в пепле. Пойми, что бывает такое. Когда самый гордый ползёт на животе…
…проклятье, ты остался гордым. Я ненавижу, ненавижу тебя. Но что сделает моя ненависть? Обессмертит?
Ты выживешь, я знаю. В этом мире всё вечно происходит не по слову справедливости. А вопреки. Я и хотел, чтобы ты не достиг смерти. Хотел. А теперь вижу, что ошибся.
Что-то выскользнуло из моих рук. Что-то давно уже перестало мне подчиняться.
Я сам? Не знаю.
Жизнь? А видели я свою жизнь? И знаю ли я демонов, которые так и живут во мне. Которые так никуда и не исчезли?
Кто скажет мне, что происходит со мной? Кто я? И зачем не умер? Мы разделим детей, а потом… Какое мне дело до ваших детей? Какое мне дело до детей некоего Анакина и некоей Падме? Они умерли. Оба. Кто остался в живых? Этих людей я не знаю.
Что-то я вижу впереди. Впереди, среди ужаса и боли. Наверно, меня не вовремя посетил дар предвидения. Предчувствия. Жизни. Я вижу корабли. Мостик. Я слышу ауру человека, который силён, властен и полноценен. Я знаю, что он не просто выжил – он стал жить. Не выживать, жить. Дыхание, маска. Какая мелочь и какая фигня. Никто и никогда не поймёт. Тело – мелочь. Главное – то, что внутри. Он полноценен и горд. А я не знаю. Я не знаю, почему я убежал оттуда. Почему говорил ненужные слова. Почему был убеждён, что поступаю верно.
Он вдвинул ужас – мне. Его презрение хлестнуло меня слишком сильно. Его “ненавижу” на самом деле было: презираю. И он прав. Мой выигрыш был нечестен. Не в смысле честности боя. Кто говорит о чести на войне? В другом. Я дрался с ним не ради Храма. Я наконец нашёл возможность – доказать, что я сильней. Не как боец. Как тот, кто сделал выбор.
Что вышло? Кажется, ничего.
Когда-то мою жизнь разбили на тысячи кусков, которые мне не склеить. Я всё забывал об этом. А этот – всегда заставлял помнить. Не то чтобы я ищу оправданий. Сейчас мне не до этого. Всё смыл бой. Просто есть моя жизнь. И я в этой жизни. И жизнь, которая могла бы быть. И это всё не совпадает.
Он как-то выскользнул из моей мести. Он снова почему-то не сломался.
Как же мне всё-таки сломать тебя, ненависть моя? Скажи мне, как?
Я постараюсь.
Шми.
Долина горела алым. Вспыхнула изнутри, серые пирамиды и серые плоские небеса в одно мгновение налились пламенем – живым светом.
Прорвался и загудел пожар. От пирамид к небу, от небес к земле. Всё наполнилось огнём.
Кэмер ушёл. Туда, куда хотел. Туда, где не дожил. На свою землю. А её место здесь. Она вечно отпускает куда-то – мальчишек.
Плавилось пространство, горели небеса. Огонь обтекал её, огонь тёк по жилам. Она стала огнём, и горела пламенем, а не в пламе.
Пепел испарился в огне. Огонь растопил воздух. Огонь горел. С процентами возвращена вся её жизнь. Два жара солнц, обжигающих кожу, накал песков, возвращающих жар от земли. Вся её жизнь – огонь. Огнём страха началась. Огнём боли закончилась. И в промежутке был пылающий песок. Душный жар выживания. Слабое тепло надежды. И чёрное жесткое пламя материнства. Которое не любовь.
Теперь же огонь стал воздухом, а то, что он выжег – всего лишь болотным пузырём, в котором скопилась всякая дрянь. Затхлый лежалый комок, не имеющий ничего общего с тем, чем можно дышать. Консервированная вата.
Тварь в ней взглянула на мир, сожмурила от удовольствия глаза. Распахнула огненные крылья. Полетела.
И вслед за ней пошёл огонь.
Последние эмиссары.
В мире всё тряслось и громыхало. Облетали цветы. Опадали камерные небеса. Отваливались голубые чешуйки, как штукатурка. Медленно плыли вниз, кружась, падали на штукатурную землю. Смешивались с зелёными чешуйками земли. С потолков и со стен капало что-то, текло…
-Библиотека, - с тоской сказал Рэк. – Библиотека… То, что я бы хотел сохранить. Эта слизь проест книги… или книги тоже исчезнут и испарятся. А как жаль.
Они стояли трое посереди зала и смотрели, как вокруг опадает мир.
-Что-то совсем не то сделали наши культурные рыцари, - сказал Рэк. – Что-то такое, в ответ на что нам разрушили вечность…
-Ну что ж, - сказал Мейс. – По крайне мере, я отдохну.
-От чего? – буркнул Йода.
-От Вечности, - взорвался Мейс, - той, которая с большой буквы!
Йода ухмыльнулся:
-Выжечь вечность пламенем? А что. Неплохая идея.
Рэк смотрел вокруг и покачал головой:
-Это мой мир, - сказал он. – Другого я не знаю. Другой я забыл.
-Но так, - сказал Йода, - ещё интересней.
-Да? – скептически хмыкнул эмиссар Рэклиат и оглянулся на группу вбежавших на грани паники студентов. – А ну, - прикрикнул он, - вперёд. Каждый берёт и выносит книги. Кто сколько может. Скоро тут будет жарко… и, возможно, - он взглянул на слизь, - мокро. А эти книги – будут нужны. Очень. Ну? Кому сказал?!
-Что вообще происходит? – спросил Мейс.
-Не знаю, - ответил Йода. – Но мне – весело.
Пространство закручивалось в спираль и раскручивалось обратно, взрывались планеты и гибли люди, вспышки солнц – и оплавленные глыбы на месте мгновенье назад живых миров.
Но кое-что выдержало испытание на прочность. Что-то взорвалось. А что-то – осталось.
У каждого – своя вечность.
Галактика.
Дарт Вейдер открыл глаза. Дарт. Вейдер. Вейдер. Дарт. Тихо. Очень тихо. Ушла боль. Настала тишина. Звенит в голове. Слабость – не повернуться.
Он сел. Потемнело в глазах. Голова стала пустой и лёгкой. Звон, мушки… прошло.
По стеночке, по стеночке, точней – по полу, почти ползком, добраться до кресла. Чести и достоинства он этим не уронит. Остальные лежат в глубоком обмороке. В отрубе.
-Мда, - услышал он над собой.
Палпатин сидел в кресле и смотрел в иллюминатор.
-Анакин, ты посмотри: половина звёзд погасли. А некоторые вспыхнули так ярко, что ослепили глаза.
Вейдер опёрся о ручку императорского кресла и молча поднялся. Сел на подлокотник. Долго смотрел на звёзды. Ничего не узнавал.
-Связь с Корускантом отсутствует, - сказал император. – Но она вообще отсутствует. В том числе и ментальная. Половина галактики точно погибла. Взорвалась. Но это всего лишь мидихлориане. Почему звёзды?
-Не знаю. Хотя я почему-то не удивляюсь.
-У тебя кровь на губе.
-А у тебя в волосах.
-Временная потеря сознания чревата травмой, - поморщился император и потрогал затылок.
Они сидели молча и молча смотрели в чужое пространство.
-А ещё мы за чёрным экраном, - сообщил император.
-Что?
-За чёрным экраном. Ощущение, что на границе галактики пространство схлопывается и не существует.
-Ощущение?
-Ну, можно проверить.
-Я почему-то тоже не удивляюсь.
-Да, - флегматично кивнул Палпатин. – За всё своя плата. Не нравится мне она… но что поделать.
-Сами Ринке помогли.
-А ты предпочитал двадцать раз за час стоять в транспарастиловом тоннеле? – огрызнулся император.
-Да… уж, - только и сказал Вейдер.
Они снова замолчали. Тихо гудел корабль. Обычно не замечаемый гул. Ток крови по венам.
-Будем обживать мир, - сказал Вейдер.
-Будем.
-Ты знаешь, кто выжил?
-Не знаю.
-Я тоже.
Небо, полное звёзд. Они не заметили, как они одна за другой стали гаснуть.
А потом ничего не стало.
…Дух же Божий воистину вездесущ – Он пребывает даже там, где нет никаких монад. Без Него не может существовать ничто, даже то, что мы называем мёртвой физической материей. И если бы Дух Божий покинул её, она перестал бы быть – не в смысле перехода в другую форму материи и энергии, но абсолютно.
Даниил Андреев. Роза Мира.
Щёлк. Щёлк.
Тёмный экран.
Конец фильма.
Обрыв.
Тьма.
Программа произвела недопустимую операцию и будет закрыта.
…
Загустевшая кровь
Позабудет клинок.
Память жизнью промыта
Как стоки – дождём.
Посмотри: эти лица –
Как книги без строк.