«Так вот как! Эта фраза у женщин уже сейчас популярна?».
- И почему же… позволь спросить? – Косов якобы без интереса посмотрел в сторону.
- Да-а-а… Сергею уезжать этим летом. Он в Качинское училище учиться поедет. А мне куда? Бросать институт? А потом что? Ладно бы он уже отучился, в часть поехал. Там хоть какая-то определенность есть. А сейчас? Ну поеду я с ним и что? Он – в казарме, а я – где? И чем мне заниматься? Нет уж… Вот доучусь, тогда и посмотрим!
- Х-м-м… так медикам же учиться долго! Сколько тебе еще? Три года? Четыре?
— Вот и поглядим… проверим наши чувства.
- А-а-а-а… а они есть… эти чувства? Ну – с Сергеем понятно. А у тебя?
Кира как-то нехорошо прищурилась:
- А вот это, Ваня, - не твое дело! Как мне кажется! Или у тебя есть другое мнение?
Он покачал головой и, чтобы взять паузу, начал прикуривать папиросу.
- Курить на ходу – вредно! – наставила на него палец Кира.
«Ну вот… вроде бы отошла от неудобного вопроса! Сдается мне, она просто не хочет ссорится!».
- Есть такое мнение… что жить, в целом, вредно! – хмыкнул Иван.
Она снова засмеялась.
«Как же мне нравится, как она смеется!».
- Слушай… я себя постоянно чувствую рядом с тобой… каким-то дурачком! Даже не знаю, что говорить, представь!
- Да-а-а-а? А я слышала, что ты умеешь с женщинами разговаривать! – она опять его троллит!
Иван почувствовал, что краснеет.
— Это… это с другими я умею разговаривать. А с тобой… с тобой, как ты сказала – все сложно! Вот знаешь что? А давай ты мне о себе расскажешь. Со мной-то все ясно – детство, потом – детский дом, работа на Северах, здесь уже… Ну, ты это и так знаешь!
- А что тебя интересует? Спрашивай! – она смотрела на него.
- Да все! Все меня интересует! Ну вот… давай так – где ты родилась, где училась, что тебе интересно. Все-все-все!
- Ух ты! Как странно! Прямо вот – все-все-все? – она улыбается.
«Ну… про твои отношения с Сергеем… можно опустить!» - подумал Косов и снова почувствовал, что краснеет.
Кира, глядя на него, снова засмеялась.
«Она меня что, как книгу читает, что ли?».
- Ладно! Уговорил! Буду рассказывать о себе, раз такой кавалер мне сегодня попался. Косноязычный и смущенный… как мальчик!
- Постой! А давай… вон в ресторан зайдем, а? Я очень уж есть захотел, со всеми этими переживаниями, нервами! – нашел выход Косов.
У девушки в животе чуть слышно заурчало. Она смущенно прыснула в кулачок, а потом они оба – расхохотались.
В ресторане они… налопались от души! Кира от него если и отставала, то ненамного.
- Знаешь, вся эта беготня по институту, потом в больницу, потом – еще всякие нагрузки… меня выматывают здорово! Еще и спортом нужно заниматься, а то растолстею и буду никому не нужна! Вон – маму мою видел? Она тоже раньше, знаешь, какая стройная была!
- Да я там особой полноты-то и не увидел! – засомневался Иван, вспоминая статную казачку.
- Да ладно! Это ей можешь такие комплименты делать, ей понравится. А я-то понимаю, что нужно следить за собой! Я же врач будущий, если ты забыл!
Они поболтали. Кира интересовалась учебой Ивана в Доме Красной Армии. С интересом полистала его зачетную книжку.
- Х-м-м… по стрельбе у тебя… даже получше моего будет! Ишь ты как! Стрелок нашелся! Ага! А вот это – интересно! У меня, кстати, тоже этот двухдневный поход с ночевкой не сдан. Надо будет присоединиться, когда у Вас это организуют! Через дядю Васю Шедько узнаю. Возьмешь меня с собой в поход, а? Ванюша?
Она сидела с бокалом красного вина в руке и щурилась как довольная, сытая кошка.
- Так что там? На чем мы остановились в моем рассказе? Ага…
Как оказалось, ее брат Виктор, он брат только по матери.
- Так у него же и фамилия – Талышев! Ты что – не знал?
Мама Киры была в первом браке – офицерской женой. Бравый кубанский казачок Василий Талышев, хорунжий, погиб в одна тысяча девятьсот шестнадцатом.
- У мамы от него два «георгия» остались.
- Она любила его? Не рассказывала тебе?
Кира задумчиво протянула:
- Мне кажется – очень любила! Так…, по некоторым словам, обмолвкам. Хотя… и с гонором он был! Ну как же – казаченя!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- А потом… революция, Гражданская война. Папа в отряде латышских стрелков на Кубань приехал. Их к Сиверсу, на подмогу отправили, на Дон. А там… мама… да и папа – не любят рассказывать про то время. Мама говорит – очень страшно было! Там они и познакомились, когда их отряд в маминой станице стоял. Папа говорит – разбили их здорово! И вот так… как-то…
- Представляю, как это – казачка, вдова офицера, спуталась с большевиком, да к тому же – латышом! Как она жива осталась? Ее же родные должны были прибить!
- Нет… не представляешь! Даже я не представляю! Мама… ушла вместе с папой, с отрядом. И Виктора у родни оставила. Вот! Осуждаешь?
- Да с чего бы?! Там, как мне представляется, такая каша была! Семьи распадались, родные друг друга рубили-стреляли.
- Да… страшно, правда?
- Очень… Ну а дальше?
- А что дальше… Я, как говорят, в Царицыне, то есть сейчас – в Сталинграде, родилась. Потом маме пришлось поскитаться, с ребенком на руках. Аж в Костроме оказалась. А потом папа ее нашел. Виктора у родни забрали уже в начале двадцатых. А потом… папа – по гарнизонам и частям, ну – и мы за ним. Мы, знаешь, одно время на Украине жили, в Каменец-Подольске. Как же мне там нравилось! Ты не представляешь, какой это красивый город! Я так скучаю по нему…
«Загрустила, красавица!».
- А сейчас с родными, ну – теми, кто остался на Кубани, общаетесь?
Девушка встряхнулась от воспоминаний:
- Да практически – нет! Еще мальчишкой Виктор гостил у них пару раз. Вот его они принимают как своего. А меня, и маму – не очень-то! Я тоже там была… один раз. Мне не понравилось. Люди не понравились! И дед мой… мамин отец. Здоровенный такой, бородатый! Угрюмый и молчит все больше. Бабушка… та – получше, но тоже… Она вроде бы деда боится. У них, кроме мамы, еще дети были. Так вот… двое у белых… погибли. А младший мамин брат – за красных воевал. Он сейчас тоже с ним не живет, он с семьей в Ленинграде живет. Железнодорожником работает. Еще две маминых сестры есть. В той же станице живут.
- А по линии отца Виктора?
- А там и вовсе – бирюки! Тем еще солонее пришлось – почти все дети – парни, и все погибли в Гражданскую, уже, вроде бы, в самом конце войны.
«М-да… и что тут сказать?».
- Хотя знаешь… в последнее время вроде бы мой дед с бабушкой… получше стали относится. По крайней мере – бабушка письма стала регулярно писать, а мама ей отвечает. Там у них… папа до сих пор – враг. Но, знаешь, такой враг – командир, то есть военный, в звании немалом. А это там – уважают! Пусть и не любят!
Во время всего разговора Косов ловил себя на мысли, что он, периодически забываясь, начинал любоваться девушкой.
- Ваня! Перестань на меня так смотреть! Мне, конечно, очень приятно… Но… смущаешь ты меня! Знаешь, что! Ты меня так обкормил, что нужно обязательно прогуляться!
Они гуляли еще долго. Косов разговорился, начал шутить. Кира продолжала рассказывать о себе, о своих делах, смеялась над его рассказами, шутками и анекдотами.
- Как там Зиночка, ты не говорила о ней?
- А ты что, соскучился? – девушка, чуть подняв носик, с вызовом посмотрела на Ивана.
«Соскучился ли я по Зине? И нет, и да. Повидаться бы не отказался. Все же интересная она… девица!».
- Та-а-а-к… все с тобой ясно, кобелина! Нормально все у твоей… пассии! Живет хорошо, учится, водит шашни со своим ухажером, ясно?
Потом она засмеялась, ткнула его рукой в плечо:
- Да шучу я, шучу! Мы уж и помирились с ней, перед отъездом! Я сама скучаю по ней. Поболтать бы, посмеяться, обсудить всяко-разное… Эх, Зинка, Зинка!
Потом она опять притворно насупилась, хотя в глазах блестели огоньки:
- А она-то… Зиночка! Мне про Вас рассказывала! Ой, как интересно-о-о-о! Я даже не поверила! Врет же, правда? Ну скажи – наврала мне подруга?!