Когда теблор уже был на пороге, перед ним внезапно выросли два силуэта, закрыв собой свет.
Меч Карсы взметнулся и хлестнул плоской частью по обеим фигурам, снёс их с уступа.
— С дороги, — проворчал воин и шагнул на солнечный свет.
Не тратя на незваных гостей даже взгляда, Карса направился по тропе, которая сворачивала на юго-запад.
Трулл Сэнгар застонал, потом открыл глаза. Он поднял голову, морщась от бесчисленных острых уколов в спине. Кремнёвый меч отшвырнул его на каменную осыпь… правда, основной удар принял на себя злополучный Онрак. Тем не менее грудь болела, а рёбра наверняка превратились в один сплошной синяк, если не треснули.
Шагах в десяти неуклюже поднимался на ноги т’лан имасс.
Трулл сплюнул и произнёс:
— Знал бы, что вход воспрещён, я бы хоть постучал. Это же был треклятый теломен тоблакай.
Тисте эдур увидел, как Онрак резко обернулся ко входу в пещеру.
— В чём дело? — резко спросил Трулл. — Он спускается, чтобы прикончить нас?
— Нет, — ответил т’лан имасс. — В этой пещере… задержалась сила Пути Телланн.
— И что с того?
Онрак принялся карабкаться по склону ко входу в пещеру.
Раздражённо зашипев, Трулл медленно последовал за ним, хотя ему приходилось каждые два-три шага останавливаться и переводить дыхание.
Когда эдур вошёл в пещеру, он тревожно ахнул. Онрак стоял в огне, радужное пламя захлёстывало его. И в правой руке т’лан имасс держал останки своего сородича.
Трулл шагнул вперёд, нога подвернулась, и он рухнул на россыпь острых осколков кремня. В рёбра ударила боль, так что он не сразу смог вздохнуть. Выругавшись, эдур осторожно перекатился на бок, потом неторопливо поднялся. Воздух был горячий, как в кузне.
И тут в пещере внезапно потемнело — странный огонь угас.
На плечи Трулла легли две руки.
— Отступники бежали, — произнёс Онрак. — Но они близко. Пойдём.
— Ладно, друг. Веди.
За мгновение до того, как они вышли на солнце, до Трулла Сэнгара вдруг дошло.
Две руки.
Карса обогнул край долины, шагая по еле видной тропке. Бесчисленные обвалы сильно повредили её, и через каждые десять шагов Карсе приходилось карабкаться по неустойчивым, скользящим осыпям, поднимая тучи пыли.
Чуть подумав, он сообразил, что одним из незнакомцев, встретивших его на выходе из пещеры, был т’лан имасс. Неудивительно, раз уж вся долина, с её карьерами, шахтами и гробницами, была для них святым местом… если для нежити вообще может быть что-то святое. А другой — вообще не человек. Однако в нём было что-то знакомое. А, вроде тех на корабле. Серокожих, которых я убил.
Возможно, ему стоит вернуться. В конце концов, меч ещё не напился настоящей крови. Не считая его собственной.
Тропа впереди резко забирала вверх, уходя из долины. Мысль о том, что придётся заново проделать этот опасный и пыльный путь, взяла своё. Он прибережёт меч для крови более достойных врагов. Он пойдёт наверх.
Было очевидно, что шестеро т’лан имассов не пошли этой дорогой. К счастью для них. Карса уже потерял терпение, выслушивая бесконечные речи, особенно когда дела их говорили намного громче, так громко, чтобы заглушить все жалкие оправдания. Он достиг гребня и выбрался на ровную поверхность. Земли на юго-западе выглядели такими же дикими, как и любое другое место, виденное Карсой в Семи Городах. Ни единого признака цивилизации, ни одного следа того, что на этих землях когда-либо жили. Высокие степные травы колыхались под жарким ветром, укрывая низкие покатые холмы, которые тянулись до самого горизонта. Между ними виднелись рощицы невысоких раскидистых деревьев, мелькавших то серо-зелёным, то серым, когда листья теребил ветер.
Ягг-одан. Карса вдруг понял, что первобытная красота этих земель пленит его сердце. Эти просторы неким трудновыразимым образом подходили ему. Теломены тоблакаи знали эти места, ходили здесь до меня. Истина, хотя он не смог бы объяснить, откуда это знает.
Он поднял меч.
— Байрот Дэлум — так я нарекаю тебя. Узри. Ягг-одан. Такой непохожий на наши горные твердыни. Сему ветру я отдаю твоё имя — смотри, как он мчится, колышет траву, как перекатывается по холмам и деревьям. Я дарую сей земле твоё имя, Байрот Дэлум.
Тёплый ветер обдувал волнистое лезвие меча и пел жалобную песню. В траве, примерно в тысяче шагов, что-то мелькнуло. Волки со шкурой медового цвета, с длинными лапами. Карса никогда ещё не видел таких высоких волков. Он улыбнулся.
И отправился дальше.
Трава доходила ему почти до груди, землю под ногами покрывали узловатые корни. Шуршали мелкие зверьки, разбегаясь с его пути, а один раз Карса наткнулся на оленя — какой-то карликовой породы, теблору по колено. Олень со свистом, как стрела, мчался между стеблей. Но был недостаточно быстр, чтоб увернуться от клинка, и тем вечером Карса хорошо поел. Так у истоков первой крови, выпитой его мечом, стояла необходимость, а не ярость битвы. Карса задумался, не вызвало ли такое низкое начало недовольство призраков. Войдя в камень, они лишились способности разговаривать с ним, но стоило Карсе задуматься, как его воображение без труда подбирало язвительные замечания Байрота. Со сдержанной мудростью Дэлума было намного сложнее, но и стоила она гораздо больше.
Пока Карса шёл, солнце описало дугу в безоблачном небе. В сумерках он увидел на западе стада бхедеринов, а впереди, примерно в двух тысячах шагов, с гребня холма за ним следило стадо полосатых антилоп. Потом они разом повернулись и исчезли из виду.
Когда Карса добрался до гребня, где стояли антилопы, горизонт на западе пылал исполинским пожаром.
И здесь его ждала фигура.
Трава была примята небольшим кругом. Посредине стояла жаровня на треноге, в ней светились оранжевым куски не дающего дыма бхедериньего навоза. По ту сторону жаровни сидел яггут. Сгорбленный, худой до истощения, одетый в рваную кожу и шкуры, с длинными седыми волосами, пряди которых свисали на пятнистый морщинистый лоб. Глаза мужчины были цвета степной травы.
Когда Карса подошёл ближе, яггут поднял взгляд и одарил теблора то ли гримасой, то ли улыбкой, в которой сверкнули пожелтевшие клыки.
— Ты испортил оленью шкуру, тоблакай. Но я всё же возьму её, в обмен на место у огня.
— Согласен, — ответил Карса и сбросил тушку рядом с жаровней.
— Арамала говорила со мной, и я пришёл встретить тебя. Ты сослужил ей благородную службу, тоблакай.
Карса сбросил сумку и уселся на корточки перед жаровней.
— Я не храню верность т’лан имассам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});