человеке вообще — греховное злоупотребление богоданной свободой. Убийство, без которого не обходятся войны, рассматривалось как тяжкое преступление перед Богом уже на заре истории[2696]. Поступки тех, кто утверждает, что
следует Библии, часто порочат репутацию книги, которую, по их словам, они почитают. Во имя Бога так называемые христиане проливали и проливают кровь. Однако Библия призывает последователей Христа любить друг друга[2697]. Война является физическим проявлением скрытого духовного недуга человечества — братоубийственной ненависти. Земные войны порождены гордыней и противлением воли Божией[2698]. Владимир Соловьёв считал, что раз Россия страна христианская, то и действовать она должна по — христиански. Его противники рассуждали так: русский народ есть единственный истинно-христианский, но тем не менее однако во всех делах своих он должен поступать по — язычески, руководствуясь исключительно своими собственными интересами и правом силы[2699].
Вскоре после Второй мировой войны Мартин Нимёллер, немецкий протестанский священник, писал: «Кто хочет обвинить Бога в том, что ведутся войны, тот не знает, или не хочет знать, Божье Слово. Христианские Церкви во все века всегда соглашались благословлять войны, войска и оружие, и весьма нехристианским образом молились об уничтожении своих врагов. Всё это — наша вина и вина наших предков, но ни в коем случае ни Бога. И мы, сегодняшние христиане, стоим посрамленные… Христианин, в случае, когда исполнение требований закона несомненно влечёт совершение греха перед Богом и людьми, должен открыто выступать законным образом против безусловного нарушения обществом или государством установлений и заповедей Божиих, а если такое законное выступление невозможно или не эффективно, занимать позицию гражданского неповиновения»[2700]. Необходимо учитывать также тот факт, что ни в царское, ни в советское время у церкви не было ни потребности, ни возможности открыто объявлять о своём понимании принципа свободы совести: её деятельность полностью контролировалась государством, и мнение патриарха на сей счёт власть не интересовало[2701].
В исламе объявление войны отнюдь не допускается ранее, чем будут порваны существующие между воюющими договоры. Нападение без предварительного объявления считается неблагородным обманом, коварством и совершенно не допускается. Также строго запрещается жестокое и унизительное для человеческого достоинства обращение с пленными… Ни один христианин не обязан выступать с магометанскими войсками; военные дела не должны касаться данников; они покорены, чтобы быть данниками, а магометане должны их защищать и охранять. Если какой-нибудь христианин окажется виновным в преступлении, или сделает ошибку, магометане должны принять его сторону, охранять его и в то же время не допускать ни обиды, ни дурного с ним обращения; они должны стараться восстановить мир между ним и его противником, или положить конец ссоре удовлетворением обеих сторон[2702]. В Коране сказано: «Когда ты мстишь за нанесённые тебе обиды, старайся, чтобы месть твоя была соразмерна с обидами; но если ты предпочитаешь перенести их с терпением, это будет полезнее для терпеливых»[2703]. Библия также даёт совет как сдерживать гнев: «Ум человеческий укрощает гнев его; и краса для него — прощать вину»[2704]. Свободу Христос даровал духовную, не уничтожив ни одной власти гражданской. Златоуст говорил: «Апостол, желая внушить, что заповедь его о подчинённости простирается не на одних мирских людей, но на всё, говорил так: „Всякая душа властям предержащим да повинуется“. Подчинение власти не подрывает благочестия»[2705]. И.Златоуст прямо высказывается: «Необходимо, чтобы существовали власти, чтобы одни господствовали, а другие подчинялись, дабы народы не носились туда и сюда, как волны; в этом состоит божественное установление»[2706]. Многие христиане считали, что безмерная свобода есть или ребяческая мечта или соблазн дьявола, а в жизни — то и другое вместе. Всякая свобода должна иметь меру и форму, и притом у каждого народа — свою особую[2707].
Многие видят причину развития конфликта между чеченцами и Российским государством в том, что у чеченцев якобы особенная психология, «свобода, растворенная в крови». Такое мнение довольно лестно для чеченцев, тем более, что если уже не во всём мире, то уже по крайней мере на всём Кавказе, действительно нет больших индивидуалистов и анархистов, чем чеченцы[2708]. Чеченцы уничтожили класс князей и феодалов и установили у себя демократические порядки. О возможности возникновения данной ситуации говорил ещё Исус Христос: «Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою, и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом. Ибо человек и здесь не для того, чтобы ему служили, но чтобы служить»[2709].
Первенствующая христианская церковь не возбраняла христианам иметь рабов. Рабы христиан были по преимуществу домочадцами — они не были в полном смысле рабами. Тот христианин, который позволял себе жестокость относительно рабов, был обличаем и научаем церковью[2710]. И.А. Ильин считал, что русскому человеку свобода присуща как бы от природы. Он считал не случайным тот факт, что за войну 1914–1917 года из 1 400 000 русских пленных в Германии 260 000 человек (18, 5 %) пытались бежать из плена. Такого процента попыток побега не дала ни одна другая нация[2711].
Личная духовность в России всегда имела свободное дыхание в области веры, ибо православие (в отличии от протестантизма, утратившего веру в личное бессмертие человека) всегда утверждало лично бессмертную и лично ответственную душу, и (в отличии от католицизма, строящего свою веру на воле, дисциплине) всегда культивировала тайну личного восприятия Бога. В России культивировалась любовь к своему родному языку, отцовской вере и духовной культуре. Западной Европе была чужда русская (православная) религиозность. Европейская властная и жестокая воля всегда отталкивала русскую совесть и русское сердце. Исторически так сложилось, что Россия первая вступила в полосу огня, первая противостояла соблазну, первая утратила своё былое обличие, чтобы выстрадать себе новое. У неё всегда был свой путь развития, отличный от Запада[2712]. Европеец презирал, другие народы и желал властвовать над ними. Русский человек всегда «удивлялся» другим народам, добродушно с ними уживался и ненавидел только вторгающихся поработителей. Жизнь в Европе была подчинена накоплению материальных средств. Православие считало, что материальное развитие охлаждает человека к христианской вере, допуская наиболее поверхностное занятие ею[2713].
Средний европеец стыдился искренности, совести и доброты как «глупости»; русский человек, наоборот, ждал от человека прежде всего доброты, совести и искренности. Западноевропейский человек двигался волей и рассудком. Русский жил прежде всего сердцем и воображением. Европа горделиво смотрела на Россию сверху вниз и считала её культуру или ничтожною,