– Дайте я! – взревел лохматый черноволосый и чернобородый мужик в разорванной на груди рубахе, с полуторным мечом и кинулся вперед, держа оружие двумя руками.
– Берсерк, что ли? – Андрей прикрыл лицо широким лезвием бердыша, держа его чуть наискось. Пират тут же попался в ловушку, длинным выпадом попытавшись уколоть князя в живот. Легкое движение ратовища влево, отводящее клинок, одновременно лезвие вниз – и оно аккуратно раскололо хвастуну самое темечко. Правда, положение получилось неудобным, и пришлось отступить на шаг, чтобы перехватить оружие удобным средним хватом.
Справа напрыгнул еще доброволец, уколол – князь, держа бердыш вертикально, отвел выпад; слева – опять отвел, закашлялся от пыхнувшего из люка дыма, но нижний удар все равно не упустил, прижав вражеский меч к палубе, а потом резко рубанув снизу вверх. Лезвие ударило пирата по кирасе, скрежетнуло, скользя выше, и разрубило подбородок, распоров лицо до левого глаза.
Бандиты приостановились, образовав вокруг опасного противника почтительный полукруг, но через считанные секунды вперед полезли пикинеры, теперь сразу шестеро. Князь пытался отвести одно острие – с другой стороны в кирасу упиралось другое. Отпихивал его – два других тыкались в лицо. Оставалось только одно: пятиться, не давая нанизать себя на огромную булавку. Пять шагов – он ощутил спиной борт, попытался оттолкнуть лезущее к горлу острие, отклонился назад и перекувырнулся в море.
Кираса не дала ощутить удара спиной о воду, но она же свинцовой тяжестью поволокла его вниз, в черную глубину. Зверев отпустил бердыш, выдернул нож. Рывком от плеча вверх срезал правый ремень, левый. Опустил руку вниз, полоснул себя по боку, еще раз, еще – но клинок, похоже, попадал по пряжке. Грудь с каждой секундой стискивало сильнее и сильнее, как испанским сапогом. Отчаявшись, он ткнул ножом себя в левый бок, ощутил резкую холодную боль, однако железо соскользнуло, помчалось в глубину без него – а князь отчаянно заработал ногами и руками. Еще, еще – но вокруг продолжала колыхаться непроглядная темнота. На миг он испугался, что перепутал направление и сам себя заталкивает в глубину, – но тут впереди появилось светлое пятно, стало расширяться в стороны, и он, уже не в силах удержать в легких воздух, выпуская серебристые пузыри, вылетел на поверхность.
Несколько первых вдохов показались самыми сладкими в жизни, он не видел и не чувствовал ничего, кроме них. Потом мысли чуть прояснились, он закрутился, нашел взглядом сцепленные корабли. Неф горел задумчиво и печально. Пламя еще не залезло наверх – туда, где бегали с оружием люди, – но на нижней палубе оно захватило все свободное пространство, факелами вырываясь наружу через многочисленные окна – или как там они на парусниках называются? Такие же факелы должны были лизать деревянные борта каракки по ту сторону корпуса, пролезать в ее окна, расползаться по стенам и потолкам.
– Танки железные, и те горят, – пробормотал Андрей. – А уж парусники…
В воду пока еще никто не прыгал – но скоро это должно было начаться, и Зверев поплыл в сторону, подальше. Через минуту князь наткнулся на щит, выбрался на него грудью и добавил хода, работая ногами и подгребая руками. Лето на дворе, вода теплая. Можно плыть, плыть и плыть…
* * *
– Должен сказать, князь, вы опять плывете неверным курсом.
Громкий голос заставил Андрея резко вскинуть лицо – он потерял равновесие, перевернулся, оказался под щитом, но тут же выправился, вынырнул и поднял голову. Рядом неспешно проползал похожий на крепостную стену Новгорода огромный борт каракки.
– Проклятье… Кажется, я заснул.
– За вами тянется кровавый след, князь Андрей. Вы сможете удержать веревку, или мне спустить паука?
– Удержу.
Через мгновение рядом упала петля. Зверев продел в нее руку, пару раз обмотал вокруг запястья – и через секунду легко и просто взлетел наверх. Ему помогли перевалить через борт, заботливые руки тут же начали раздевать.
– Почему ты вернулся, Мэтью? Я же сказал уходить!
– Когда я увидел, князь Андрей, как ваш неф полыхнул рядом с караккой, то понял, что опасаться совершенно нечего. Разве только поблизости появится другой корсар. Поэтому спустил паруса и стал дожидаться вашего шлюпа. Он рыскал возле пожарища, словно кого-то искал. Я понял, кого, и вернулся, чтобы помочь… Князь, да вы… У вас рана на боку, в спине, на бедре! Вы весь истекаете. В каюту, князь. Не беспокойтесь за шлюп, я возьму его на буксир, и мы под всеми парусами…
– Нет, капитан! – вскинул руку Андрей. – Ни в коем случае! Через Балтийское море для нас хода нет. Сожрут. Старика с ушкуя к штурвалу поставьте, он дорогу знает…
* * *
Второй раз князь Сакульский пришел в себя, когда ему в рот неловко попытались налить вина. Он закашлялся, открыл глаза:
– Пахом, ты жив?!
– А что мне сделается, княже? Это ты, сердешный, два дня глаз не открывал. А я как в трюме хворост запалил, наверх вылез, глянул… В ноге стрела, встать не могу, оружие на палубе обронил. Какой из меня боец? Ну, срезал кирасу, щит за борт кинул и сам вывалился. Отплыл немного, а потом меня рыжий подобрал.
– Рыжий?! – испугался Андрей. – А Лучемир, Лучемир что?
– У штурвала наверху стоит, с англичанином ругается.
– А чего ты тогда про Риуса мне сказываешь?
– Дык, рази этот слепой пень меня увидит? Мальчишка нашел, кто ж еще! – Пахом вздохнул. – А Тришку не нашли. И еще пятерых холопов. Видать, не свезло… Англичанин сказывал, коли кто из корсаров за нами еще и гнался, то, найдя на волнах головешки и несколько сотен трупов, наверняка передумали. Такой дорогой приз никому не надобен. Зачем мертвым добыча? Ты это… вина попей, княже. Для крови полезно. И мясца поешь. А то бледный, ровно призрака увидел. Кушай.
Три дня Зверев наслаждался покоем и ожидал, когда затянутся на его княжеской шкуре новые дыры – так, чтобы от резкого движения не разошлись. Но в его каюту все-таки ворвался возмущенный капитан и принялся тыкать пальцем в пергаментные страницы лоции:
– Ваш глупый старик убьет нас всех! Вы посмотрите, куда он нас ведет… Вот, вот, князь, посмотрите. Сюда. В море, в открытое море! Мы сгинем там все во льдах и пустоте! Я пытаюсь ему указать, но он не слушает, да еще холопы ваши мешают. Тут кто капитан, кто князь? Кто ведет судно?
– Успокойся, Мэтью… – Андрей откинул одеяло, натянул на себя поверх повязки чистую рубаху, опоясался. – Пойдем, глянем.
– Вот, вот, – забегая вперед, тыкал пальцем в карту англичанин. – Мы должны были выгрузиться в Норвегии. Ибо дальше есть земля – но она мертвая, ледяная. Ни городов, ни портов. А потом и вовсе одно море!
Князь Сакульский, кивая, глянул на компас. Тот показывал, что север находится где-то за спиной. Значит, каракка идет на юг. Кольский полуостров, получается, остался позади, и они уже пересекают Белое море.
– Два дня еще потерпи, Мэтью, – высказал свое решение Андрей. – А там посмотрим.
Но двух дней ждать не пришлось, уже через пару часов на носу закричали:
– Земля!
И вскоре парусник миновал узость меж поросшими лесом островами.
На Мэтью Ро было страшно смотреть. У него отвалилась челюсть, округлились глаза, он смотрел в лоцию, по сторонам и бормотал то и дело: «Land!» Еще больший шок он испытал, когда новым днем каракка, скользнув между низкими островами, промчалась под всеми парусами в широкое устье Северной Двины и легко прошла под бревенчатыми стенами Михайлов-Архангельского монастыря[110].
– Вы видите, князь? – забывшись, схватил Зверева за рукав англичанин. – Это город! Это земля! Мы открыли землю! Новую землю!
– Очнись, Мэтью, – покачал головой Андрей. – Здесь люди живут. И уже не первый век. Это Россия, Русь. Мы приехали домой. И в порту ты получишь свои законные семьдесят талеров. Следите за парусами, капитан. Боюсь, Лучемир в них запутается. Слишком много, и все разные.
– Русь? Московия? Мимо Норвегии? – Голова англичанина усиленно работала, но усвоить этой истины никак не могла. – Русь? За краем земли?
Подойти к холмогорским причалам каракка не смогла – стала цеплять брюхом дно еще на русле, – и Лучемир приказал отдать якоря. Парусник вытянулся носом против течения, и на берегу начала стремительно собираться толпа: такой громадины здесь еще не видали.
Князья Друцкий и Сакульский приплыли на берег в первой лодке и сразу разошлись. Андрей двинулся по постоялым дворам: скотину покупать, к иной провизии прицениваться. Прокормить две с половиной тысячи человек – это не шутка. Тут целая отара и два погреба припасов за раз требуются. Кто столько еды без предупреждения запасать станет? Дядюшка же остался на берегу: искал лодочников, чтобы людей с парусника на берег перевезти, а заодно разведывал, нет ли ладей, что согласятся живой груз на Ладожское озеро доставить. Морскому паруснику на русских реках делать было нечего.