И все же он чувствовал беспокойство. Некое смущение в крови, говорившее о близкой опасности и неминуемом роке. Он решил довериться этому животному инстинкту и стал пробираться к балконным дверям, невзирая на мольбы и упреки прекрасных слушательниц.
Проталкиваясь вперед (чуть более бесцеремонно, нежели пристало монарху), Конан разглядел наконец серебряную фигурку Зенобии. Она стояла к нему спиной, легкий, прохладный ветерок шевелил ее волосы. Король вздохнул с облегчением. Похоже, на сей раз обостренный нюх на опасность сыграл с ним шутку. Тем не менее он продолжал идти вперед, к ней.
И вдруг тонкий силуэт королевы исчез, окутанный мраком. Зловещая черная пелена распростерлась над головами гостей; накрашенные женские губки и мужские бородатые рты с равным ужасом зашептали тайные, оберегающие слова. Ледяное дыхание Судьбы коснулось собравшихся. Земля под ногами содрогнулась от громового раската. Отчаянно вскрикнула королева...
В воцарившейся тьме Конан пантерой метнулся к балконной двери, расшвыривая с дороги знатных гостей и уставленные яствами столы. Снова послышался крик, он удалялся, как будто неведомая сила несла Зенобию прочь. Король добрался до балкона и обнаружил, что там пусто...
Конан окинул взглядом неприступные стены дворца. Никого и ничего! Тогда он поднял голову вверх — и вот высо-ко-высоко в лунном свете мелькнула жуткая тень, кошмарное крылатое существо, отдаленно похожее на человека. Оно держало в когтях серебристую звездочку — его жену и подругу. Несколько взмахов могучих перепончатых крыл, и тварь превратилась в точку у восточного горизонта...
Какое-то мгновение Конан стоял неподвижно, точно статуя из вороненой стали. Жили только глаза, и в них билась ледяная ярость и безысходное отчаяние. И когда он вновь повернулся к гостям, они отшатнулись так, словно он был тем самым чудовищем, что умчало прочь его королеву. Он молча пошел напрямик через зал к выходу. Он налетал на столы и стулья и опрокидывал их, сам не замечая того. Люди перед ним расступались.
У самого выхода он задержался подле увешанной оружием стены и сорвал с нее простой, тяжелый прямой меч, славно послуживший ему во множестве битв. Поднял вверх блестящий клинок и хрипло промолвил:
— Отныне я вам не король! Отныне — и до того часа, пока не вернусь и не привезу назад свою украденную королеву! Какой из меня правитель, если я не способен отстоять собственную жену? Но клянусь Кромом, я разыщу этого похитителя, и он не уйдет от моей мести, хотя бы его с оружием в руках защищали все армии мира!
И, набрав воздуху в грудь, король издал грозный и страшный клич, эхом раскатившийся под сводами зала. Все содрогнулись: казалось, это был заунывный и мрачный крик гибнущих душ. Многие в толпе притихших гостей побледнели, охваченные суеверным ужасом.
Король вышел из зала.
Просперо вышел следом за Конаном. Троцеро на миг задержался, обводя взглядом зал, и тоже исчез.
Дрожавшая пуантенская графиня первой набралась смелости произнести вслух вопрос, которым про себя задавались многие вокруг:
— Скажите же хоть кто-нибудь, что за ужасный клич здесь прозвучал? У меня так прямо кровь в жилах застыла! Мне казалось, черный рок готов был свершиться над моей головой! Поистине, так кричат мстящие души, что возвращаются из Темной Страны и носятся над бесплодными пустошами в поисках жертв...
И седовласый граф Роман, ветеран пограничных войск, ответил:
— Вы почти угадали, любезная госпожа. Это был боевой клич киммерийских племен. Но он звучит лишь тогда, когда воины бросаются в битву, не заботясь о сохранении жизни и помышляя только об одном — убить врага.— Он помолчал и добавил: — Я всего один раз слышал его прежде. Это было во время кровавого штурма Венариума, когда, невзирая на ливень наших стрел, черноволосые варвары кинулись на стены и зарубили всех... всех...
Мертвая тишина сопроводила эти слова.
* * *
— Нет, Просперо! Я сказал: нет! — Тяжелый кулак Конана с грохотом обрушился на стол.—Я поеду один. Отправить вооруженные легионы за пределы страны — значит наверняка разжечь алчность какого-нибудь затаившегося врага. Думаешь, Тараск позабыл трепку, которую мы ему задали? Да и Коф с Офиром, как всегда, ненадежны. Вот почему я поеду не как Конан, король Аквилонии, окруженный блестящей свитой рыцарей и солдат. Я буду просто Кона-ном-киммерийцем, обычным искателем приключений.
— Но, Конан,— сказал Просперо с дружеской простотой, что давно уже установилась между ним и королем,— мы не можем позволить тебе рисковать жизнью в подобном предприятии. Как бы не вышло так, что ты... не доберешься до цели. Если же за твоей спиной будут пуантенские рыцари, никто не посмеет встать у тебя на пути. Позволь нам сопровождать тебя!
Угрюмые глаза Конана благодарно потеплели, но он отрицательно мотнул головой:
— Нет, дружище. Похоже, мне суждено одному вызволять мою королеву, и даже от верных рыцарей толку будет немного. Вот что: возглавь-ка в мое отсутствие армию, а Троцеро пусть правит страной. И если я не вернусь через два года — выбирайте себе нового короля!
Он снял с головы тонкий золотой ободок и положил его на дубовый стол. И некоторое время молча стоял, сдвинув брови в тяжком раздумье.
Троцеро и Просперо не пытались нарушить молчание. Они давно привыкли к тому, что мысль Конана подчас летает странными путями. Разум варвара, не испорченный цивилизованной жизнью, порой устремлялся в глубины, неведомые обыкновенному рассудку. Да, перед ними стоял не просто король, чью подругу вырвали из его объятий темные, зловещие силы. Конан не тратился на крик и пустые угрозы, но в потаенной глубине его сердца ждала своего часа ужасная месть...
Наконец он расправил широкие плечи и заговорил:
— Коня, Просперо! Коня и обмундирование простого наемника! Я отправлюсь немедля.
— Куда хоть? — спросил полководец.
— К чародею Пелиасу из Кофа. Он теперь живет в Хо-райе, в городе Ханарии. Я не очень-то жалую колдунов и предпочитаю обходиться без их помощи, но, чувствую, при-дется-таки с ним посоветоваться. Сдается мне, в нынешнем происшествии замешана черная магия. Летучая тварь, утащившая Зенобию, не была похожа ни на одну из земных птиц!
* * *
...Они и не подозревали, что все это время за тяжелой дубовой дверью, плотно приложив к ней ухо, стоял некий человек. При этих словах по его лицу зазмеилась улыбка. Торопливо оглядевшись, он скрылся за плотной занавесью в одной из ниш в стене коридора. Он слышал, как растворилась дверь. Конан и его друзья прошли мимо, их шаги постепенно стихли на лестнице.