«Существуют некоторые условия, созданные за последние два-три года, мешающие такому объединению. Я говорю о национализме – грузинском, армянском, азербайджанском, страшно усилившемся за последние годы в Закавказье и тормозящем дело объединения… Среди рабочих и крестьян развился национализм, усилилось чувство недоверия к своим интернациональным товарищам. Антиармянского, антитатарского, антигрузинского, антирусского и всякого другого национализма теперь хоть отбавляй».
Напомнил Сталин о кровопролитных междоусобных войнах последних трёх лет, о разрыве исторически сложившихся экономических связей, что привело к нищете, а то и к голоду. И снова вернулся к проблемам той самой республики, перед гражданами которой он выступал.
«Задачей коммунистов Грузии, – убеждал Сталин аудиторию, – является беспощадная борьба с национализмом, восстановление старых братских интернациональных уз, существовавших до появления националистического меньшевистского правительства, и создание, таким образом, здоровой атмосферы взаимного доверия, необходимой для объединения хозяйственных усилий закавказских советских республик и для хозяйственного возрождения Грузии».
Сталин всё время подчёркивал, что речь идёт об объединении лишь экономическом, хотя его слушатели должны были отлично понимать, что оно, рано или поздно, приведёт и к политической интеграции края. Потому пояснил, дабы не вызвать преждевременного массового активного сопротивления:
«Это не означает, конечно, что не должно быть больше независимой Грузии или независимого Азербайджана и прочего». Заодно опроверг и те идеи, о которых говорили на совещании леворадикалы вроде Кавтарадзе и Думбадзе. «Циркулирующий среди некоторых товарищей проект, – твёрдо заверил Сталин, – восстановления старых губерний – Тифлисской, Бакинской, Эриванской – с единым закавказским правительством во главе является, на мой взгляд, утопией, причём утопией реакционной, ибо такой проект, несомненно, исходит из желания повернуть назад колесо истории. Восстановить старые губернии и ликвидировать национальные правительства в Грузии, в Азербайджане, в Армении – всё равно, что восстановить помещичью собственность на землю и ликвидировать завоевания революции».
Говоря так, Сталин ничуть не кривил душой, никого не собирался обманывать или вводить в заблуждение. К этому времени он окончательно убедился, что сначала возникновение в 1917 году автономных национальных территорий, а затем, на их основе, и независимых государств, просуществовавших как суверенные три года, не прошло бесследно. Да и деятельность ведомства Чичерина, слишком серьёзно воспринимавшего юридический статут советских республик на протяжении всего минувшего года, всё ещё давали о себе знать.
Вернуться к своим прежним идеям Сталин при всём своём желании уже никак не мог, ибо смотрел правде в глаза. Ему приходилось теперь балансировать между верностью марксистским доктринам и интересами возрождавшегося государства, не выпуская из виду главное – восстановление единства страны. Пусть пока только как экономического союза.
«Чтобы рассеять атмосферу взаимного недоверия, – втолковывал член Политбюро слушателям, – и восстановить узы братства между рабочими национальностей Закавказья и России, именно для этого необходимо сохранить независимость как Грузии, так и Азербайджана и Армении. Это не исключает, а, наоборот, предполагает необходимость хозяйственной и иной поддержки, так же как и необходимость объединения хозяйственных усилий независимых советских республик на началах добровольного соглашения, на началах конвенции».89
Речь в Тифлисе стала четвертым выступлением Сталина по национальному вопросу за полгода. И все они, начиная с февральского, на съезде РКП(б), были предельно идентичными. Их суть не менялась в угоду сиюминутной конъюнктуре. Скажем, советизации сначала Армении, а затем и Грузии. Потому ни у кого не оставалось сомнений, что в основе их лежит твёрдая, продуманная линия. Но линия совершенно новая, ничуть не похожая на ту, что Сталин отстаивал чуть более года назад.
Для него путь к воссоединению просто стал иным – более долгим, «окольным», по его собственному выражению. А само единство виделось уже не в форме федерации областных объединений, что предусматривала действовавшая Конституция РСФСР. Нет, теперь – при вынужденном сохранении национальных республик, как автономных, так и независимых, но непременно связанных между собой соглашением о создании единого экономического органа для всех без исключения. Вместе с тем, предполагал Сталин – как столь же необходимое, даже обязательное – ещё и объединение военных и внешнеполитических ведомств. Правда, о них он сказал как бы между прочим, не конкретизируя, назвав «иной поддержкой».
Базироваться такая необычная конструкция, весьма напоминающая развалившуюся Австро-Венгрию, должна на общности политической системы – Советской власти, о чём Сталин не уставал говорить, начиная с конца 1917 года. Скрепляться же, и предельно жёстко, – единой для всей территории бывшей Российской Империи партией – РКП(б). Потому-то, в частности, компартии и Грузии, и Армении, и Азербайджана оставляли, как и до революции, всего лишь её местными организациями. Более того, объединёнными краевым органом, Кавказским бюро ЦКРКП(б).
Вопрос, следовательно, стоял предельно просто. Будет в партии единство, будет единой и страна.
Собственно, для достижения той же цели было созвано и Краевое закавказское партсовещание, что предусматривало решение Совещания ответственных работников, проведённое в Тифлисе с 12 по 14 августа. Чтобы исключить любую возможность для проявления открытых разногласий, на него выдвинули сорок три делегата, но, вопреки названию совещания, не только от Азербайджана, Армении, Грузии и всё ещё не обретшей юридического статуса Абхазии, но и от российских автономий – Дагестана, Горской Республики и отделившейся от неё незадолго перед тем, 6 июня, Кабарды. Кроме того, на совещании присутствовали представители ВЦСПС и политуправления Красной Армии.
Результаты такой организации не замедлили сказаться. Партсовещание продемонстрировало полное единство взглядов, которое и позволило принять важные, хотя и не несущие чего-либо нового, резолюции. Первая призвана была попытаться изначально обеспечить хозяйственное единство Закавказья с РСФСР, почему и потребовала: «Республики Кавказа /то есть включая автономии РСФСР – Ю.Ж./ не замедлят подписать формальное соглашение о Кавказском экономическом союзе, а Кавбюро назначит временный, до Кавказского экономического съезда, Кавказский экономический Совет».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});