Уж он уничтожит на глазах всего прогрессивного человечества жалкого, косноязычного царя. Это будет триумф революции! Идея суда над царем побеждает.
Но хорошо говорить: «перевезти царя в столицу». Надо сначала «достать его из Тобольска».
330 человек вооруженной охраны, набранных из бывших царских солдат, сторожат тобольский дом. Дело поручают ВЦИК.
Действующие лица: «Службу нес образцово»
Во главе ВЦИК тогда стоял Яков Свердлов. В январе 1918 года Свердлов принимает представителей отряда, охранявшего Романовых. Главный среди них – председатель солдатского комитета отряда Павел Матвеев.
Матвеев – типичная фигура первых лет революции: серая шинелька, почувствовавшая власть. Избранный председателем солдатского комитета, вчерашний царский фельдфебель вывесил на своей двери важную табличку: «Квартира Петра Матвеевича товарища Матвеева». Это очень веселило обитателей тобольского дома.
Но быстрое перевоплощение фельдфебеля их уже опечалило.
Из «Записок» Матвеева: «Первые известия о крушении Временного правительства мы получили только 20 ноября… Но комиссар Панкратов… старался доказать, что большевиков из Петрограда уже давно выгнали… Мне удалось охрану разубедить, доказать, что… необходимо немедля послать делегацию в Петроград для получения более точных сведений из Центра…»
Из Петрограда Матвеев возвращается изменившимся.
«Мы пробыли несколько дней в Питере и 11 января отправились обратно в Тобольск, получив в дорогу определенное задание: устранить комиссара Временного правительства, подчинив, во что бы то ни стало, отряд Советской власти. Нам предписывалось не выдавать Романова без ведома и особого на то предписания ВЦИК и Совнаркома… 23 января в Тобольске было собрано общее собрание всего отряда. После моего доклада… отряд раскололся на две части: одна – за Советскую власть, другая, «правая» – за Керенского…»
Теперь по вечерам Матвеев исчезает из дома. Он начинает захаживать в Совет – к тобольским большевикам. В своей «квартире» Матвеев поставил огромный глобус – «Даешь Мировую Революцию!»
По воспоминаниям большевика Коганицкого, на одном из ночных собраний Матвеев, «представляющий тогда всего 12–13 человек гвардейцев, дает Совету клятву, что они скорее сами погибнут, но не дадут членам Семьи уйти живыми…». Для этого в каждой смене караула будут теперь вкраплены их люди.
И вскоре солдатский комитет выгнал комиссара Панкратова. Но на полковника Кобылинского руку пока поднять не посмел.
Впоследствии за свою деятельность Петр Матвеевич получит следующий документ на бланке большевистского Тобольского Совета: «Настоящим удостоверяется, что товарищ-гражданин Петр Матвеевич Матвеев находился в отряде Особого Назначения по охране бывшего царя и его семейства… Причем службу нес образцово и честно, беспрекословно выполняя возложенные на него обязанности солдата-гражданина и борца за Революцию, не оставляя вверенного ему дела во все трудные моменты и этапы русской революции…» Подпись – Хохряков, 18 мая, Тобольск.
«Службу нес образцово…» Может быть, «товарищ-гражданин Петр Матвеевич Матвеев» и был – «тот, кто ввел в дом «шпиона»?
Но вернемся к «шпиону». Как его посылали? Я все пытаюсь представить – как это было…
Его вызывают из Перми в столицу Красного Урала. Здесь во главе созданной в феврале Уральской Чрезвычайки стоял Михаил Ефремов – большевик с 1905 года, приговоренный царским судом к пожизненной каторге. Но истинным руководителем Уральской ЧК все больше становится большевик с того же грозного, 1905 года – будущий цареубийца Яков Юровский.
Действующие лица: товарищ Яков
Из многодетной нищей еврейской семьи. Отец – стекольщик, мать – швея.
В 1938 году, ровно через 20 лет после убийства Романовых, в Кремлевской больнице Яков Юровский будет умирать от мучительной язвы. В своем предсмертном письме детям он сам расскажет о себе:
«Дорогие Женя и Шура! 3 июля по новому стилю мне минет шестьдесят лет. Так сложилось, что я вам почти ничего не рассказывал о себе, особенно о моем детстве и молодости…
В семье отца росли 10 детей и вместе с ними росла бедность, граничившая с нищетой, вырваться из нее не удавалось, хотя дети начинали работать у хозяев с 10-летнего возраста, а отец и мать трудились до изнеможения…»
От портного он ушел в ученики к часовщику.
«Хозяин-часовщик нажил богатство на страданиях рабочихподростков – я работал у него до девятнадцати лет, не ведая, что значит сытно поесть. Зато меня сытно «накормили» после забастовки – выкинули как зачинщика без права поступления в часовые и ювелирные мастерские города».
Какая ярость, темперамент, ненависть… А ведь это написано старым человеком, измученным смертельной болезнью…
«С 1905 года ни на день я не прерывал работы в партии». Да, вся его дальнейшая жизнь – часовое и ювелирное дело, в котором он преуспел, странный отъезд за границу, принятие там католичества – все это было прикрытием его главного, тайного занятия. Преуспевающий часовщик, ювелир, фотограф, он на самом деле содержал конспиративные квартиры большевиков. В 1912 году его арестовали, но он – прекрасный конспиратор, полиция смогла предъявить лишь косвенные улики. И его выслали в Екатеринбург, где он открыл фотографию. В 1915 году Яков Юровский был призван в армию, но от фронта освободился, окончил фельдшерскую школу и устроился в хирургическое отделение в местном госпитале.
Наступил Февраль 1917 года, госпиталь избрал его в Совет. Вместе с Голощекиным он готовил захват города большевиками. А потом – Октябрь: Совет стал правительством Урала, а он – заместителем комиссара юстиции. Это был обычный путь большевистских руководителей. И, конечно же, с начала 1918 года он в ЧК (Председатель грозной следственной комиссии при Революционном Трибунале).
Таков он – бывший екатеринбургский фельдшер и фотограф, а ныне вершитель человеческих судеб – Яков Юровский.
ЧК заняла «Американскую гостиницу». Юровский расположился в самом роскошном третьем номере: зеркала, ковры, ушедшая роскошь уральских купцов. Внизу был знаменитый ресторан, где еще так недавно кутили эти купцы.
Все мигом исчезло при новой власти: купцы, еда. Но восхитительные запахи богатого ресторана странно оставались и тревожили чекистов.
В третьем номере Юровский, видимо, и принял Федора Лукоянова, тогда молодого заместителя председателя Пермского Исполкома, которого прочили назначить руководителем Пермской ЧК…
Я стараюсь услышать их разговор:
– Рад тебя видеть, сынок. – Да-да, именно так должен был начать Юровский, ибо так он называл всех молодых чекистов. Беседу, конечно же, он начал с поучения:
– Когда Ленин назначал Дзержинского руководителем ЧК, он сказал: «Нам нужен на этот пост хороший пролетарский якобинец…» И образованный якобинец… Вот и мы подыскиваем такого председателя всей Уральской ЧК… Как ты знаешь, товарищ Финн (партийная кличка тогдашнего главы ЧК Ефремова. – Э.Р.) университетов не кончал… И у меня образования никакого… А в Петрограде в правительстве профессора сидят… Ты в университете учился, да еще на юриста… Во главе комиссии нам вот такой нужен… чтоб всю нашу «публику» (любимое слово Юровского. – Э.Р.) успокоить. В общем, вопрос с тобой решен… Нечего тебе в Перми делать – станешь всеуральским руководителем. Но испытание, сынок, мы тебе дадим…
Как все не очень грамотные люди, он обожал рассуждения. И только после приступил к заданию.
– Товарищ Филипп (Голощекин. – Э.Р.) сейчас в Москве. Будет делать доклад на Президиуме ВЦИКа о вольной жизни Романовых в Тобольске. Собирается предложить: ввиду наличия в Тобольске монархического заговора – перевести Романовых к нам, в Екатеринбург. Само собой, нужны доказательства заговора. – Он помолчал и добавил раздельно: – Вот их ты нам и добудешь… Ты и по-английски, и по-немецки можешь… так что поймешь, о чем они там говорят… И еще есть важное дело: драгоценности. Выяснишь – что и сколько. Все должно быть возвращено трудовому народу.
Брестский мир
Но вернемся в Тобольск. Пока где-то решается их судьба, в засыпанном снегом тихом доме идет прежняя монотонная жизнь. Только страшно стало читать газеты.
Николай получает русские газеты и иностранные журналы (французские журналы с весьма легкомысленными карикатурами очень занимали охрану и оттого поступали к царю с большим опозданием). Но газеты он получал вовремя и внимательно следил за происходящим.
Так он узнал о короткой судьбе Учредительного собрания. Большевистское правительство именовалось «Временным рабочим и крестьянским правительством» и должно было править только до созыва парламента – Учредительного собрания. Об этом большевики объявили в своем декрете в дни Октябрьского переворота.