Читать интересную книгу "Смерть империи - Джек Мэтлок"

Короче, Явлинский был убежден, что Горбачев признает теперь недостатки плана Павлова. Явлинский сказал, что Горбачев лично заверил его в своей поддержке, сам же Явлинский, по его словам, отойдет в сторону, если его идеи не будут приняты.

Явлинский добавил, что считает некоторые части «Плана пятисот дней» не осуществимыми, Более того, он признал, что первоначальный вариант плана не был достаточно реалистичен политически. Он намеревался наследующей неделе поехать в Гарвард и поработать над этими проблемами с профессором Грэмом Эллисоном. После чего он присоединится в Вашингтоне к Примакову и вместе с ним встретится с американскими официальными лицами, как это было оговорено во время телефонного разговора Буша с Горбачевым.

Я сказал Явлинскому; меня беспокоит то, что общественность может неверно истолковать поездку Горбачева в Лондон, сочтя, что он поехал туда главным образом за помощью. Явлинский, казалось, понял мою озабоченность, но он считал, что именно перспектива лондонской встречи подвигла Горбачева рассмотреть эффективную программу реформ, а потому ему хотелось использовать ее в качестве рычага.

Явлинский, казалось, понимал, насколько важно иметь программу, которая вызвала бы доверие у Запада и убедила в том, что СССР сокращает военно–промышленный комплекс, серьезно настроен двигаться к рыночной системе и одновременно снижает напряженность в республиках. Явлинский надеялся, что реалистичная программа привлечет соответствующую поддержку Запада. В противоположность Горбачеву, он скептически относился к возможности получения кредитов, если они не предназначены для определенных программ. Я согласился с ним, когда он заявил, что кредиты — не главное. «Деньги, конечно, будут играть роль, — сказал он, — но еще надо посмотреть, какое они займут место в системе приоритетов — третье, пятнадцатое или двадцать пятое». Главное: материальная помощь должна быть частью последовательной синхронизированной программы действий, предпринимаемых самим Советским Союзом.

————

В ту неделю Грэм Эллисон, гарвардский партнер Явлинского, был тоже в Москве, и я воспользовался этим, чтобы поговорить с ним о проекте. Мы познакомились с ним два–три года тому назад, когда я участвовал в Гарварде в семинаре по американо–советским отношениям, и с тех пор время от времени поддерживали контакт. Он всегда производил на меня большое впечатление своим пониманием советской действительности, своей сбалансированной оценкой будущих возможностей.

Эллисон объяснил мне, что Явлинский будет готовить рекомендации по экономике для их совместного доклада, а он и его коллеги из Гарварда будут работать над политическими проблемами. Следует соединить эти два аспекта с тем, чтобы в программе учитывались политические факторы лучше, чем в «Плане пятиста дней». В частности, Эллисон считал, что должна произойти подлинная передача власти республикам, равно как и предприняты усилия по развитию демократических институтов и увеличена открытость в управлении экономикой и финансами.

Его взгляды по этим вопросам совпадали с моими, но я заметил, что необходимо создать какой–то механизм, который реально занялся бы социальными проблемами, а они неизбежно возникнут при быстром сокращении военной промышленности. Ныне существующие планы постепенной конверсии — переводу военной промышленности в гражданскую — не работают, а страна не может пойти на такой риск и просто закрыть военные заводы, выкинув миллионы рабочих на улицу. Я порекомендовал группе подумать о том, чтобы предложить принятие чего–то вроде закона о военнослужащих применительно к оборонной промышленности, с выплатами по безработице и программой переквалификации. При всех затратах это обойдется дешевле, чем содержать ненужные военные заводы.

Девятнадцатого мая Явлинский и Эллисон отправились в Массачусетс для работы над программой, которую Явлинский назвал «Окно возможностей», а Эллисон «Великой сделкой». Хотя я понимал логику такого названия и был согласен с ней (Запад-де поддержит экономическую реформу в Советском Союзе, если Советский Союз встанет на путь демократии и партнерства), я предпочитал русское название «Окно возможностей». Это подразумевало возможность для всех сторон действовать в своих интересах. Мне это казалось более здравым подходом, чем «сделка» между конфликтующими интересами. Тем не менее содержание программы было важнее названия, и все стороны, казалось, поняли, что если они хотят получить помощь от Запада в нужных размерах, надо карабкаться вверх. Все были, однако, убеждены, что Горбачев у себя в стране будет поддерживать эту программу.

————

Хотя Горбачев явно надеялся, что западные друзья вызволят его из тяжелой ситуации, в его публичных заявлениях стали тем не менее появляться нотки реализма. Вечером после встречи с Явлинским я смотрел по телевидению отрывок из выступления Горбачева перед кабинетом министров в тот день. Приведя несколько цифр, показывающих ужасающее положение в экономике, Горбачев сказал, что никакое вмешательство извне не может спасти ситуацию, — Советский Союз должен «сам себя спасать». «При такой экономике даже вливание вето миллиардов долларов не поможет», — добавил он. Однако в личных разговорах со своими иностранными друзьями он все время упоминал эту цифру — сто миллиардов долларов. И усиленно лоббировал за массированную программу иностранной помощи. Ему удалось привлечь на свою сторону такую важную фигуру, как Маргарет Тэтчер.

Леди Тэтчер прибыла в Москву в конце мая как личная гостья Горбачевых. Я не был представлен ей, когда она приезжала в Вашингтон несколько лет тому назад — я тогда вел запись ее бесед с президентом Рейганом и не считал, что она вспомнит меня, а уж тем более захочет встретиться со мной во время своего пребывания в Москве. Так что для меня явилось полной неожиданностью, когда мой британский коллега сэр Родрик Брейтуэйт позвонил мне и сказал, что миссис Тэтчер хотела бы обсудить со мной свои встречи с Горбачевым. В тот день она ужинала с Горбачевыми, и Брейтуэйты предложили мне приехать к ним на ужин, чтобы я был у них, когда Тэтчер вернется с дачи Горбачевых. Я обрадовался такой возможности в немалой степени потому, что Брейтуэйты были тонкими наблюдателями советской действительности, и вечер, безусловно, не пройдет даром, а кроме того, у меня будет возможность услышать мнение бывшего премьер–министра.

Леди Тэтчер вернулась в резиденцию британского посла вскоре после 10 часов вечера и присоединилась к нам в кабинете сэра Родрика, Из его окон открывался великолепный вид на кремлевские стены и стоящие за ними здания, залитые светом прожекторов. Это была внушительная, мирная картина, так не соответствовавшая политической буре, бушевавшей в этих тщательно охраняемых древних стенах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});