<Есть, мой принцепс!> — прокантировал рулевой.
<Тарсес?>
<Да, мой принцепс?>
<Ты сможешь удержать этот реактор?>
Тарсес оглянулся на раку. Принцхорн практически свернулся в клубок. Лицо и плечи у него были покрыты психостигматическими ранами.
<Да, мой принцепс, смогу>.
<Благодарю, модерати. Давай посмотрим, сможем ли мы убить этот кусок металлолома>.
>
В глубинах Кузницы Энхорт откинулся от своего стола.
<Махины ушли с Геархартом>, — тихо прокантировал он.
<И что?> — отозвался Толемей.
<Это демонстрация лояльности>.
<В экстремальной ситуации, — прорычал Толемей. ― Мы по-прежнему хозяева положения>.
Сидящий на табурете Иган покачал головой, нервно теребя пальцами и дендритами края мантии.
<Ты хочешь что-то прокантировать, Иган?> — спросил Толемей.
<Ничего такого, чего ты уже не знаешь, — ответил тот. — Махины встали на сторону Геархарта. Нам придется уступить>.
Толемей развернулся и уставился на него:
<Мы уже зашли так далеко!>
<Слишком далеко, по-моему>, — прокантировал Иган.
<Когда война махин закончится, мы восстановим свою власть>, — произнес Толемей.
<Я думаю, ты ошибаешься, — раздраженно прокантировал Иган. — Если махины победят, они будут сплочены общей целью. И тогда мы не сможем на них повлиять. Если они проиграют…>
<Все это не будет иметь никакого значения, — закончил Энхорт и поднялся. — Я отменяю положение «один» и даю сигнал лорду-губернатору, что мы сдаемся>.
<Что?> — прокантировал Толемей.
<Ты меня слышал, глава архивов>, — ответил Энхорт.
Толемей рассвирепел.
<Нет!> — прокантировал он.
Энхорт обернулся:
<Нет?>
Толемей двинулся к нему:
<Энхорт, мой дорогой экзекутор, я так упорно работал не для того, чтобы вот так все упустить>.
<Мы ничего не упускаем, — возразил Энхорт. — У Геархарта за спиной махины и поддержка общественности. Простая логика требует, чтобы мы сдались и позволили ему взять ситуацию в свои руки>.
<Это было бы разумно, — прокантировал Иган со своего табурета, — но Толемей не даст этому случиться. Так ведь, Толемей?>
Толемей с Энхортом уставились друг на друга.
<Я упорно трудился долгие годы, чтобы все это устроить, экзекутор, — прошипел Толемей. — Мои усилия нельзя пустить прахом>.
Энхорт помотал головой:
<Все кончено. Точка. Финиш>.
<Годы! — воскликнул Толемей. — Я потратил годы жизни, изменяя данные, подправляя там, приписывая тут, — только чтобы привести нас к этому месту в истории! Я не позволю тебе отказаться от этого шанса!>
Энхорт отпрянул:
<Ты изменил данные в нашу пользу? Сколько?>
Толемей мотнул головой:
<Немного. Совсем чуть-чуть>.
<Сколько ты изменил, Толемей? Эта истина, которую мы отстаиваем, это твое великое откровение — ты подделал его?>
<Нет! Это и есть истина! Чистейшее, исходное слово Омниссии!>
Энхорт глубоко вздохнул, с отвращением глядя на Толемея.
<Ты все испортил, тупой кусок металлолома. Если ты изменил даже крошечный кусочек кода в данных, которые привели нас ко всему этому, то у нас уже нет твердой опоры под ногами. Провались ты со своей истиной! Даже если она подлинная, нас можно подвергнуть сомнению! Что ты изменил, ты, кодовая подтирка? Я бросил вызов Соломану, основываясь на твоих данных! На целостности твоих данных! И ты мне говоришь, что фальсифицировал их?>
<Истина есть истина, неважно, как она преподнесена>, — огрызнулся Толемей.
Энхорт повернулся и скомандовал:
<Сервиторы! Открыть канал связи с лордом Инвикты Геархартом и лордом-губернатором!>
<Нет!> — издал кодовый вопль Толемей. Его механодендриты метнулись вперед и обвились вокруг шеи Энхорта.
Тот захрипел, заваливаясь назад. Рухнув на пол и извиваясь, он сумел отодрать часть дендритов, но остальные обвились туже и сжались.
Толемей воздел кверху один из свободных дендритов. Из манипулятора выскочило лезвие. Дендрит метнулся к правому глазу Энхорта.
Брызнула кровь, заляпав стены комнаты:
Толемей рухнул. Задняя часть черепа у него отсутствовала. Энхорт вырвался из извивающихся и подрагивающих дендритов.
Иган опустил болт-пистолет, сел обратно на табурет и положил оружие на колени.
— Он не знал, что у меня есть пистолет, — прошептал Иган плотским голосом. — Знание — сила.
Пошатываясь, покрытый кровью Энхорт подошел к Игану и прокантировал:
<Что мы натворили!..>
Иган пожал плечами и приложил болт-пистолет к виску.
— Мне ясно одно: я натворил слишком много, — ответил он.
И спустил курок.
>
Калли толчком распахнула незапертые двери сарая. Когда она вошла, Голла и Ларс Вульк в страхе отпрянули. Робор, стоявший рядом с повозкой, даже не поднял головы.
Скитарий толкнул Калли, и та упала на колени. С волос ее капала вода.
Скитарий подошел к повозке, осмотрел тело принцепса и выдал что-то кодом.
— Что ты сказал? — запинаясь, спросила Калли.
— Он еще жив, — ответил скитарий. Задрал голову и издал из аугмиттеров длинный и сложный поток кода.
— Просто убей нас, — зло буркнула Голла.
— Убить вас? — переспросил скитарий. — Я только что вызвал спасателей. Вы — Мобилизованная двадцать шестая?
— Д-да, — ответил Ларс Вульк.
— Мы перехватили кодовую передачу одного из вашего отряда. Дженни Вирмак. Мы так поняли, что принцепсу из Темпестуса крайне требуется срочная эвакуация. Мы отреагировали немедленно. Принцепс слишком ценен, чтобы его потерять.
Калли поднялась на ноги.
— Так вы из Темпестуса? — спросила она.
— Конечно, — ответил скитарий, отрываясь от тщательного осмотра принцепса. — А что? Вы приняли нас за врагов?
— Вроде того, — сказала Голла Улдана. И разревелась.
— Кто здесь главный? — спросил огромный скитарий.
Калли устало сотворила знамение Механикус:
— Замстак, Калли, исполняющая обязанности командира, Мобилизованная двадцать шестая. — Потом добавила: — Сэр.
Скитарий хмыкнул:
— Вольно, Замстак. Скорее всего, получишь за это медаль.
>
Если он собрался умереть, то здесь, похоже, было самое подходящее место: объятое всепожирающей яростью войны, кругом махины, их окутывает неистовое пламя, словно те шагают по поверхности солнца.
Но если он и собрался умереть, то смерти не забрать его просто так. Он преисполнится кровавой ярости, давшей ему прозвище, и выпустит ее до последней капли в ненавистного врага.
Его левая рука сразила злобно хрипящего «Владыку войны». Правая — убила завывающего «Разбойника». Ноги крушили бурлящие полчища вражеской пехоты. Он не обращал внимания на раны и дым, струящийся, словно победные вымпелы, из пробоин на изрытой шрамами металлической коже.
Геархарт сверился с тактическим комплексом. Хоть они и не сломали вражеский строй, но заставили врага отвернуть — отвернуть так, чтобы тот потеснился к северу.
На губах Геархарта заиграла улыбка.
<Когда пожелаешь, Борман>, — передал он.
Первый принцепс прислал подтверждающий сигнал. Перевооружившись и дозаправившись, ударная группа Бормана надвигалась на вражескую линию с юга — сзади.
Улыбка Геархарта стала шире.
Вот теперь будет ярость.
10011
Длинной величественной процессией махины прошли через ворота Ореста Принципал и поднялись по улицам к Кузнице и Марсову полю. На их возвращение вышли посмотреть немногие. Горожане по приказу лорда-губернатора сидели по домам. Махины возвращались, и должна была наступить развязка.
Кордон Имперской Гвардии вокруг Кузницы почтительно расступился при появлении первых махин. Их корпуса были изрыты шрамами и пробоинами. Гордые военные знамена и вымпелы побед на орудийных конечностях были обуглены и изодраны. Группы ударных летательных аппаратов, похожие на стаи птиц, проносились мимо марширующих великанов.
«Инвиктус Антагонистес», почерневший, израненный, но по-прежнему царственный, шел первым. Он миновал пустое Марсово поле и остановился перед главными воротами Кузницы. И включил свой боевой ревун.
Огромные главные ворота Кузницы медленно открылись. Одинокая фигурка, облаченная в черные одежды, выступила на солнечный свет, гордо и с высоко поднятой головой. Он не собирался убегать или прятаться.
Энхорт вышел на безбрежное открытое пространство один. Он шагал, пока не остановился прямо перед огромным «Владыкой войны». Две фигуры встали лицом к лицу, разделенные размерами.