Читать интересную книгу Вне закона - Дональд Уэйстлейк

— Келлер, — ответила она, — поскольку ты не перезвонил, я решила, что ты вернулся поздно. А теперь ты поднялся рано.

— И что?

— Почему бы тебе не сесть на поезд, Келлер? У меня болят глаза, а ты для них как бальзам.

— Что с твоими глазами?

— Ничего. Я просто старалась оригинально выразить свою мысль и такой ошибки больше не повторю. Есть у тебя желание приехать, чтобы повидаться со мной?

— Сейчас?

— Почему нет?

— Я без сил. Всю ночь не сомкнул глаз, мне нужно выспаться.

— А где ты… не важно, мне это знать не обязательно. Хорошо, вот что я тебе скажу. Отоспись и приезжай на обед. Я что-нибудь закажу в китайском ресторане. Келлер? Ты мне не отвечаешь.

— Я приеду во второй половине дня.

Он поспал и вскоре после полудня уже сидел в электричке. На станции в Уайт-Плейнс взял такси.

Она встретила его на крыльце большого дома, построенного в викторианском стиле. На столике стояли большой графин чая со льдом и два стакана.

— Посмотри. — Она взмахнула рукой. — Могу поклясться, в этом году деревья раньше сбрасывают листву. В Нью-Йорке такая же история?

— Честно говоря, не обращал внимания.

— Раньше сюда приходил один юноша, сгребал листья, но в этом году, должно быть, уехал в колледж. Что будет, если не сгребать листья, Келлер? Не знаешь? И тебе это совершенно неинтересно, я вижу. У тебя в голове что-то другое, и, мне кажется, я знаю, что именно. Ты не влюбился, а?

— Влюбился?

— Так я не ошиблась? Ночью тебя нет дома, а по возвращении ты можешь только спать. Кто эта счастливица, Келлер?

Он покачал головой:

— Счастливицы нет. Я работаю по ночам.

Он позволил ей все из него вытянуть. Через день или два после того, как вернулся из Майами и сдал взятый напрокат автомобиль, он что-то услышал в «Новостях» и пришел на причал на Гудзоне, где набирали добровольцев для работы в столовой, обслуживавшей спасателей, которые круглосуточно разбирали завалы на месте обрушения башен. И с тех пор они собирались на причале в десять вечера, плыли вниз по реке, поднимались на борт другого корабля, который стоял на якоре рядом с ВТЦ. Еду готовили шеф-повара лучших нью-йоркских ресторанов, а Келлер и другие раздавали ее рабочим, которые после смены в дымящихся развалинах демонстрировали отменный аппетит.

— Господи, Келлер, я пытаюсь это представить. — В голосе Дот слышалось изумление. — Ты стоишь с большим половником и наполняешь их тарелки? В фартуке?

— Там все в фартуках.

— Готова спорить, ты в своем смотришься клево. Только не думай, что я над тобой насмехаюсь, Келлер. Ты делаешь нужное дело и, конечно, должен быть в фартуке. Ты же не хочешь залить рубашку соусом. Но мне это кажется странным, вот и все.

— Нормальная работа.

— Это героизм.

Он покачал головой:

— Ничего героического здесь нет. Все равно что в столовой раскладываешь по тарелкам еду. Люди, которых мы кормим, долгие часы выполняют тяжелую физическую работу и дышат дымом. Вот это героизм. Хотя я не уверен, что в этом есть смысл.

— Что ты хочешь сказать?

— Видишь ли, они называют себя спасателями, но они никого не спасают, потому что спасать-то некого. Все мертвы.

Она что-то сказала, но он не услышал.

— Та же история с кровью. В первый день все бросились в больницы, сдавали кровь для раненых. Но, как выяснилось, раненых не было. Люди или покинули здание, или остались там. Если вышли — им повезло. Если нет, то погибли. А кровь, которую пожертвовали люди? Ее выбросили.

— То есть она пропала зря.

— Все зря. — Он нахмурился. — В общем, этим я и занимаюсь по ночам. Раскладываю по тарелкам еду, а они стараются спасти мертвых. Этим мы и занимаемся.

— Чем дольше я тебя знаю, тем больше убеждаюсь, что не знаю совсем. Ты не перестаешь удивлять меня, Келлер. Как-то не могу представить тебя Флоренс Найтингейл.

— Я никого не спасаю на поле боя, не перевязываю. Только их кормлю.

— Тогда Бетти Крокер.[70] В любом случае странная роль для социопата.

— Ты считаешь, я социопат?

— А разве не так, Келлер? Ты киллер, наемный убийца, работаешь по контракту. Приезжаешь в чужой город, убиваешь незнакомцев, получаешь за это деньги. Как такое можно делать, не будучи социопатом? Послушай, я не собиралась затрагивать эту тему. Это всего лишь слово… Давай поговорим о чем-то другом, скажем, по какому поводу я позвонила и попросила тебя приехать.

— Хорошо.

— На самом деле поводов два. Во-первых, пришли деньги. Майами, помнишь?

— Само собой.

Она протянула ему конверт.

— Я думала, они тебе нужны, хотя, похоже, не так сильно, раз ты ни разу про них не спросил.

— Я о них и не думал.

— Естественно, кто будет думать о деньгах, работая добровольцем? Но ты, несомненно, найдешь им применение.

— Безусловно.

— Ты всегда сможешь купить на них марки. Для своей коллекции.

— Конечно.

— У тебя, должно быть, уже большая коллекция.

— Она пополняется.

— Не сомневаюсь. Теперь второй повод, Келлер. Мне позвонили.

— И что?

Она добавила в стакан чаю, отпила.

— Есть работа. Если ты хочешь. В Портленде, что-то связанное с профсоюзами.

— В каком Портленде?

— Ты знаешь. Я забываю, что есть еще один, в штате Мэн. Там наверняка свои проблемы с профсоюзами, но я говорю про тот Портленд, что в Орегоне. Речь даже не о самом Портленде, а о Бивертоне, это пригород. Но почтовый индекс такой же, как и в Портленде.

— На другом конце страны, — заметил он.

— Несколько часов на самолете.

Они переглянулись.

— Я помню времена, — первым заговорил Келлер, — когда можно было лишь подойти к стойке и сказать, куда хочешь лететь. Потом отсчитать купюры. И они радовались, получая наличные. Называешь имя и фамилию, какие придумал прямо у стойки. Документы, удостоверяющие личность, требовались, только когда ты пытался расплатиться чеком.

— С тех пор мир изменился, Келлер.

— Тогда даже не было металлоискателей, — вспомнил он, — или сканеров. Потом они приобрели металлоискатели, но самые первые зону у пола не сканировали. Я знал человека, который засовывал пистолет в носок и спокойно проходил в самолет. А если его все же поймали, я об этом не слышал.

— Ты можешь поехать на поезде.

— Или на клипере. Вокруг мыса Горн.

— А чем тебя не устраивает Панамский канал? Там тоже поставили металлоискатели? — Она допила чай, вздохнула: — Думаю, ты ответил на мой вопрос. Я передам в Портленд, чтобы на нас не рассчитывали.

После обеда она отвезла его на станцию и поднялась на платформу, чтобы вместе с ним дождаться поезда. Келлер нарушил паузу:

— Ты действительно думаешь, что я социопат?

— Келлер, это всего лишь слово. Не ищи в нем глубокого смысла. И потом, я же не психолог и не психиатр. Даже не уверена, что оно в точности означает.

— Человек, которому недостает осознания, что правильно, а что неправильно, — ответил Келлер. — Он понимает разницу, но не знает, как соотнести эту разницу с ним лично. Ему недостает сочувствия, другие люди ему совершенно безразличны.

Она задумалась.

— На тебя это не похоже. Разве что когда ты работаешь. Можно быть периодическим социопатом?

— Думаю, что нет. Я изучал этот вопрос. Читал материалы судебных процессов и все такое. Социопатов, о которых писали, практически всех, в детстве объединяло следующее: они постоянно что-то поджигали, мучили животных и мочились в постель.

— Знаешь, я это где-то слышала. В какой-то телепередаче о психологических профилях, составляемых ФБР, и серийных убийцах. Ты помнишь свое детство, Келлер?

— Большую часть, — кивнул он. — Я знал одну женщину, которая заявляла, будто помнит собственное рождение. Я такого утверждать не могу, да и что-то забылось… Но детство свое помню хорошо. И ничего из вышеперечисленного не делал. Мучить животных? Господи, я любил животных. Я рассказывал тебе о моей собаке?

— Нельсоне? Нет, извини, так звали ту, что жила у тебя пару лет назад. Ты называл мне кличку и другой, но я ее забыла.

— Солдат.

— Точно, Солдат.

— Я любил ту собаку. И у меня время от времени были другие домашние любимцы. Золотые рыбки, черепашки. Они все умерли.

— Они всегда умирают, не так ли?

— Пожалуй. Я плакал.

— Когда они умирали?

— Когда я был маленьким. Став постарше, я уже мог сдерживать слезы, но их смерть всегда меня печалила. Но мучить их…

— А насчет поджогов?

— Знаешь, когда ты заговорила об опавших листьях и о том, что будет, если их так и оставить, я вспомнил, что подростком сгребал листья. Этим, среди прочего, зарабатывал деньги.

— Если хочешь заработать двадцать баксов, грабли в гараже.

— Мы обычно сгребали их в кучи на тротуаре, — вспоминал он, — а потом поджигали. Теперь это запрещено законом, правила противопожарной безопасности, загрязнение воздуха и все такое, но прежде только так от них и избавлялись.