Книги и раньше увлекали Андрея, а теперь они стали его страстью. Он тратил на них не только время, но и деньги, построив свой бюджет таким образом, что около половины его выкраивалось на приобретение книг. Однажды, закупив целую пачку, он принес книги в канцелярию, чем крайне удивил своих сослуживцев, особенно немцев. Последние объяснили Андрею, что нет необходимости покупать книги без выбора, и рассказали о существовании в Кенигсберге частных библиотек, в которых за небольшую плату предоставляют книги каждому желающему во временное пользование.
Заинтересованный Болотов подробно расспросил местных сослуживцев о порядке получения книг. Условия показались ему справедливыми и очень удобными для читателей, поскольку книги выдавались на дом. Доброжелательные сослуживцы сообщили Андрею и адреса магазинов-библиотек. Болотов воспользовался дружеским советом и впредь стал покупать книги после их предварительного прочтения.
Первое время он читал преимущественно романы. Пользу от этого чтения он видел прежде всего в лучшем освоении немецкого языка, а также в знакомстве с природой и жизнью людей других стран. Но вот как-то случайно попала в руки Андрея книга немецкого натурфилософа И. Г. Зульцера. О впечатлении, произведенном на него этой книгой, можно судить по следующим словам в его записках: «Не успел я их прочесть, как не только глаза мои власно как растворились, и я начал на всю натуру смотреть совсем иными глазами и находить там тысячи приятностей, где до того ни малейших не примечал; но возгорелось во мне пламенное и ненасытное желание читать множайш-ие книги такого ж сорта и узнавать от часу далее все устроение света. Словом, книжки сии были власно как фитилем, воспалившим гнездившуюся в сердце моем и до того самому мне неизвестную охоту ко всем физическим и другим так называемым естественным наукам. С того момента почти оставлены были мною все романы с покоем, и я стал уже выискивать все такие, которые к сим сколько-нибудь имели соотношение»[11 Там же. Стб. 863,].
Вторым увлечением, также еще с детских лет, было у Андрея рисование. Не оставил он его и на военной службе. В ящике своего канцелярского стола он держал все необходимое: краски, кисти, бумагу, стекла и т. п. Сослуживцы и знакомые, знавшие о его склонности к изобразительному искусству, приходили посмотреть на рисунки и картины, большинство из них весьма одобрительно отзывалось о работах молодого художника.
В Кенигсберге Болотову удалось свести знакомство со многими интересными людьми, в том числе с Г. Г. Орловым (тогда еще малоизвестным поручиком), а через него с Ф. Б. Пассеком и другими. В тот период в городе находился плененный прусский королевский флигель-адъютант граф Шверин. Благодаря высокому положению он жил свободно, лишь для формального присмотра к нему были приставлены Орлов и его двоюродный брат Зиновьев. Однажды Болотов шел вместе с Орловым, Шверином и Пассеком. На пути они встретили пожилого человека, хорошего знакомого Шверина. Последний, после короткого приветствия и расспросов о жизни, стал упрашивать встретившегося познакомить его друзей со своей научной лабораторией. После некоторого колебания тот согласился, и вскоре Андрей с огромным любопытством и восхищением рассматривал неведомые ему приборы, всевозможные инструменты, прекрасную библиотеку. К великому сожалению, ему не удалось продолжить знакомство с хозяином лаборатории (тот вскоре уехал в деревню к родственникам и там умер).
Тем не менее эта встреча имела продолжение: Пассек, заметивший интерес Болотова к научным приборам и книгам, пригласил его к себе. Он также увлекался наукой, у него была отличная научная библиотека и хорошая по тем временам лаборатория. У Пассека Андрей впервые увидел электрическую машину и детально ознакомился с ее устройством и работой. Впоследствии он приобретет более усовершенствованную, проведет с ее помощью много экспериментов и широко использует с лечебной целью.
Важную роль в жизни Андрея сыграло знакомство с русскими студентами, обучавшимися в Кенигсбергском университете. Появление некоторых из них в городе было косвенным образом связано с Болотовым. Дело в том, что он хотя и работал в канцелярии и подчинялся начальству по другому ведомству, но числился в штате Архангелогородского полка. Поэтому командир полка, особенно в периоды, когда полк отбывал в походы, обращался с рапортами к своему высшему начальству, с тем чтобы Болотова вернули в полк. Однако поскольку переводчиков не хватало, а Болотов был на особенно хорошем счету, генерал-губернатор отказывал в просьбе армейским генералам, а чтобы обезопасить себя от возможных неприятных последствий за отказ, сделал запрос в Петербург о высылке в Кенигсберг хороших переводчиков. Через какое-то время коллегия направила десять студентов Московского университета с указанием отобрать пригодных для работы в канцеляриях, а остальных направить в Кенигсбергский университет для продолжения обучения, особенпо языкам. Канцелярия Корфа, не желая расставаться с Болотовым, провела жесткий экзамен студентам и отписала в Петербург, что никто из присланных не способен к несению службы в канцелярии губернатора, а также в армейских канцеляриях, и всех их направила в университет. Болотов подружился со многими из студентов, а через них и с профессорами университета.
В дальнейшем он получил официальное разрешение начальства канцелярии на посещение лекций, а генерал Корф при всякого рода служебных разговорах с личным составом канцелярии ставил его в пример другим сотрудникам «за усердие к наукам».
Новый генерал-губернатор В. И. Суворов
В конце 1760 г. спокойная жизнь губернаторской канцелярии в Кенигсберге неожиданно была нарушена. Из Петербурга пришел указ императрицы Елизаветы о назначении Н. А. Корфа генерал-полицмейстером столицы. Новым военным губернатором Кенигсберга назначался Василий Иванович Суворов, отец будущего знаменитого русского полководца — Александра Васильевича Суворова.
Офицеры канцелярии, в том числе и Андрей, заволновались: что-то принесет им новое начальство? Корфа большинство из них недолюбливало: был он высокомерен, придирался иногда по пустякам, беспардонной руганью и бранью мог унизить и оскорбить подчиненных до глубины души. Но они уже знали все стороны его характера — и плохие и хорошие, и уже как-то сумели приспособиться к нему, максимально используя хорошие и избегая последствий от плохих.
Новый же генерал был для офицеров незнаком; откуда-то проникли слухи, что он человек с особым характером. Все с нетерпением ожидали его появления. Особенно волновался Андрей: Корф надежно отбивал все попытки армейского командования вернуть его в полк. А как-то отнесется к неустойчивому положению Андрея новый губернатор?
Суворов приехал в Кенигсберг 1 января 1761 г., а 5 января состоялась смена губернатора. Офицеры канцелярии еще накануне получили указание: всем быть на своих местах. Корф в сопровождении свиты повел Суворова по отделам, представляя работающих в них.
Когда очередь дошла до Болотова, Корф подчеркнул: «...сего офицера я в особливости вашему превосходительству рекомендую».
И начал весьма подробно и в самой хвалебной форме описывать деятельность Болотова. Услышав фамилию Андрея, Суворов спросил: «Уж не Тимофея ли Петровича сынком изволите быть, милостивый государь?»
Получив подтверждение, Василий Иванович дружелюбно взглянул на Андрея и продолжил: «Весьма близко знал вашего батюшку, отменный был командир, и рад, что фамилию его продолжаете носить с честью».
Суворов подробно расспросил, чем занимается Андрей. Особенно доволен он остался, узнав о его склонности к наукам. А когда ему доложили, что Андрей должен вскоре отбыть в батальон для участия в походе, Суворов тут же распорядился отложить возвращение в полк и направить фельдмаршалу соответствующее представление.
В прежние времена казенные бумаги оборачивались медленно, а иногда и совсем не имели завершения, застревая где-то в пути или оседая в канцелярских столах и папках. Однако запрос Суворова благополучно прибыл в Петербург, прошел необходимые чиновничьи процедуры, в результате чего в полк пришла бумага, извещающая, что «буде в армии быть неспособен, то оставить в канцелярии дозволяется, а буде человек молодой и в армии быть может, то отправить с батальоном».
Получив такое расплывчатое указание, Суворов решил использовать его неопределенность для оттяжки окончательного решения и оставить все в прежнем положении.
Андрею же эта неопределенность была не по душе. Особенно беспокоила его проблема библиотеки. К тому времени книг у него накопилось порядочно. Возить их с собой при кочевом образе жизни в полку было практически невозможно, поскольку офицеры такого ранга, как Болотов, имели только верховых лошадей. Переправить в Россию в случае необходимости быстрой перемены места жительства было делом весьма сложным. Расставаться же с книгами, самым ценным для него из всего имущества, ему не хотелось.