Аня могла только следить за их интонациями. В результате очень эмоциональный спор, судя по всему, выиграл Аске. Он ухмыльнулся, глядя на зло фыркнувшую соплеменницу. Но та что-то ещё сказала ему, после чего лицо и у предводителя отряда приняло недовольное выражение.
Белькара махнула девочке: мол, идём.
Оказалось, что Нарсу звала её не только с собой, а вместе со всем отрядом. По Аниным ощущениям, белькары свернули куда-то на запад и бодро запрыгали среди ставших неуловимо ярче деревьев.
Им-то ничего, а вот она после ночной погони и долгих походов по лесу еле переставляла ноги, путаясь в ягодных кустах и траве, спотыкаясь о подвернувшийся камень или корягу. Свежесть воздуха уже не бодрила, а скорее усыпляла, хотя вокруг постепенно разливался день. Облачный и немного хмурый, но всё же.
– Тикли тоа? – весело спросила её Нарсу, оказавшаяся рядом.
– Прости, – пожала плечами Аня, – я ничего не понимаю. Совсем.
– Скуу итртэ кат, – белькара похлопала девочку по руке.
«Утешает, что ли?»
Довольно скоро сосновый молодняк поредел, уступив место лесным гигантам, вокруг которых рос лишь белёсый мох. Идти стало гораздо легче, а впереди показалось небольшое селение. К бурым стволам лесных гигантов лепились на земле каплевидные домики высотой с Аню. Над небольшими дверями, похожими по форме на средневековые порталы, поблёскивали три круглых слюдяных окошка.
Не сразу девочка увидела тонкие, мерцающие в тусклом солнечном свете нити. Они тянулись как забор вокруг всего поселения, от ствола к стволу. Аня заметила, что стоящие по периметру селения древние сосны давно мертвы – среди их узловатых бесхвойных ветвей белькары устроили себе наблюдательные пункты.
Аске махнул рукой одному из дежурных и коротко трескуче крикнул. В ответ раздался похожий клич, и маленькая процессия двинулась в селение.
Оказалось, что нити, опоясывающие деревья и служащие оградой, на самом деле живые. Когда предводитель отряда к ним притронулся, раздался тихий мелодичный звон, пробежавший, казалось, до самых верхушек мёртвых деревьев. А упругие нити свернулись клубочками, будто испугавшись прикосновения. Потом они вновь потихоньку принялись раскручиваться, тянуться друг к другу.
Проходя мимо, Аня не удержалась и прикоснулась к одной. На ощупь – холодная и мягкая. Вокруг снова разлился мелодичный звон. Сверху раздался недовольный окрик. На девочку начали оглядываться. Аске сердито нахмурился. Нарсу понимающе ухмыльнулась.
– Извините, – машинально произнесла девочка, тут же почувствовав себя глупой: никто же всё равно не поймёт. Поэтому, для наглядности, Аня виновато улыбнулась и пожала плечами.
Впрочем, спутники уже не обращали на неё внимания. Аске здоровался с кем-то, степенно кивая или радостно махая рукой. Двое белькар из его отряда отделились и поспешили к своим родным.
В селении царила весёлая суета. Женщины и старики, не отрываясь от своих дел, приветствовали вернувшихся охотников. Дети бежали следом, что-то лопоча на своём белькарьем языке.
И всё бы ничего, но Аня чувствовала себя здесь очень неуютно. Как Гулливер в стране лилипутов. На неё глазели – кто-то исподтишка, отводя взгляд, если его замечали, кто-то открыто. Малышня так и вовсе, отстав от охотников, бежала рядом, задрав голову и открыв рот. Девочка пыталась приветливо им улыбаться и даже махать рукой, но дети с весёлым визгом тут же бросались врассыпную.
Одного пухляша разгневанная мать и вовсе оттащила подальше:
– Ске-ту кат окке таа!
Забавный всё же язык у белькар – быстрый и трескучий. Чем-то напоминал обычное беличье цоканье – в подлеске за домом, где живут Святые, часто встречаются прикормленные людьми белки.
Тем временем маленькая процессия вышла на подобие площади. На этом овальном пятачке могли разместиться, пожалуй, все жители деревни. У огромной узловатой сосны, приваленной замшелым валуном, стоял домик побольше остальных. Тут, кажется, было целых два этажа, и Ане даже пришлось задрать голову, чтобы увидеть «крышу». По крайней мере, тройные оконца здесь шли в два ряда.
Аске отделился от своих товарищей и постучал в выкрашенную зелёным дверцу.
– Ма три Аске! – крикнул он.
Через некоторое время дверь открылась, явив на свет крупного седеющего белькара, опирающегося то ли на посох, то ли на копьё с широким наконечником. На костяной рукояти виднелись странные символы. На плечи меховой накидки спадал каскад тяжёлых серовато-рыжих косичек, создающих ощущение львиной гривы. Обветренное лицо в обрамлении пышных седеющих бакенбардов пересекла сеть мелких морщин.
«Вождь, наверное», – подумала Аня.
Представительный белькар тепло улыбнулся Аске и обнял его.
Серые выцветшие глаза обвели взглядом присутствующих и замерли на девочке, но всего на пару секунд. Затем вождь заметил рядом с ней Нарсу.
– Каттархе! – улыбка пожилого белькара стала ещё шире. Он распахнул руки для объятий и спустился по деревянным ступеням.
– Скууте, хорркат, – пробурчала белькара, позволяя себя обнять.
Аня вспомнила, как Машка корчит гримасу, снисходя до отца, навещающего их с мамой раз в неделю. Видимо, и у лесной жительницы проблемы с родителем – почему-то Аня была уверена, что это отец Нарсу.
Впрочем, вынырнув из объятий родственника, белькара даже улыбнулась и что-то быстро защебетала на своём языке. Вождь кивал. Затем Нарсу ткнула пальцем в надеявшуюся остаться незаметной Аню.
Пожилой белькар нахмурился и что-то негромко, но вполне настойчиво спросил у дочери.
– Итртэ-а нойда, – пожала плечами та.
Вождь недовольно покачал головой, но на отказ это не походило – скорее он не вполне одобрял то, что сказала ему Нарсу, но не противился этому.
Из домика вышла немолодая белькара с седыми прядями в длинных косах. Множество бус, браслетов и тяжёлые серьги в ушах делали её похожей на цыганку, но спокойная и уверенная плавность движений выдавала в ней особу высокого положения. А схожесть черт не оставляла сомнений в родстве с Нарсу.
– Нарсу! – радостно воскликнула белькара.
И та, подбежав к крыльцу, обняла мать – они были так похожи, что Аня не сомневалась, кем они приходятся друг другу.
Нарсу тем временем говорила о чём-то матери. Та слушала, нежно глядя на дочь и улыбаясь. Потом вдруг спохватилась:
– Ойхе! Таа пой ту! Толти три-тай.
– Ка-три-тай! – отмахнулась Нарсу. – Ма итртэ-а нойда. О йил, – она указала на Аню.
– Йил таа пой, – сокрушённо покачала головой немолодая белькара, взглянув на девочку. – Ма толти о ту.
– Кат! – гневно крикнул вождь. – Йил кат итртэ!
– Каххет! – криво улыбнулась мама Нарсу и, поманив мужа к себе, подмигнула дочери.
К удивлению Ани, вождь нехотя повиновался. Собравшиеся на площади местные жители поспешили скрыться в домах и на маленьких улочках деревни. Родители Нарсу о чём-то тихо и чуть напряжённо говорили на крыльце, а их дочь, явно довольная, спустилась к остальным.
Аске неодобрительно покачал головой, затем негромко раздал указания остававшимся с ним