Читать интересную книгу Газета Завтра 355 (38 2000) - Газета Завтра Газета

Кроме того, на политику Путина могли повлиять новые концепции ведения военных действий, реализованные за последние годы США в Ираке и Югославии. Эти концепции так или иначе исходят из теорий постмодернизма, согласно которым "войны выигрывают не пушки, а образы". Информационная компонента военных концепций по своему "удельному весу" уже догоняет компоненту собственно военно-техническую. И если "политическому кумиру" нынешнего российского президента, Петру Великому, приходилось в ходе Северной войны снимать с церквей колокола, чтобы перелить их в пушки, то Путин, похоже, не против совершить обратную операцию, то есть "перелить пушки в колокола". Другое дело, что опыта у его "команды" в подобных тончайших литейных делах катастрофически не хватает, что было засвидетельствовано пропущенными тяжелыми информационно-идеологическими ударами в кампании освещения трагедии "Курска" и пожара Останкинской телебашни. Однако кое-что в этом направлении у Кремля все-таки начало получаться, его "масс-медийные позиции" в результате этих катастроф значительно укрепились как внутри страны, так и на международной арене.

Конечно, сказать, будто Путиным и его советниками разработана сверхмасштабная операция по дезинформации и дезориентации западных контрагентов, которая последовательно, шаг за шагом, с несколькими "степенями прикрытия" проводится в жизнь, — значительное преувеличение. Но и абсолютно отрицать возможность присутствия подобного политического вектора в действиях нынешнего Кремля тоже было бы не слишком корректным допущением.

Скорее всего, в российском государстве и обществе идет достаточно стихийное столкновение и взаимодействие "прозападнических" и "державных" тенденций, которые поочередно выходят на первый план, поочередно доминируют в текущей политике. В рамках этой "прагматической" схемы Кремль и Путин предстают в роли "бегущих по волнам" любителей (или профессионалов?) политического виндсёрфинга, способных "оформить" преобладание той или иной тенденции средствами государственного аппарата, но не исключающих заранее ни одной из них. Парадоксальное на первый взгляд молчание военных советников президента, во всяком случае — советников явных, официальных,— находит в рамках подобной схемы вполне правдоподобное объяснение.

Однако есть прагматизм и прагматизм. Сохранение политической власти (или близости к политической власти), конечно, может рассматриваться в качестве цели для того или иного оператора, даже для группы операторов. Но кремлевским политтехнологам не стоит забывать, что Путина вынесла наверх именно политика "возрождения державности России". Именно она, худо-бедно явленная в Чечне, дала ему совершенно немыслимый взлет популярности. И если Путин будет двигаться в том же направлении, в котором начало двигаться российское общество, неминуемо произойдет эффект социально-политического резонанса. Если же действия "властной вертикали" будут "в противофазе" к общественным усилиям, то произойдет их взаимное погашение и в обществе обозначатся новые "линии напряжения".

Поэтому приоритеты нынешнего хозяина Кремля и его ближайшего окружения в вопросах обороноспособности страны, военных сокращений и разоружений приобретают особое значение для настоящего и будущего страны. Они должны быть обозначены не на словах, а на деле.

Конечно, сегодня решающим был и остается фактор финансово-экономический. Если не начать перекрытие каналов, по которым ежегодно из России утекают на Запад суммы, вдвое-втрое превышающие размеры ее государственного бюджета, ни о каких реальных военных реформах, ни о каком возрождении страны речи идти не может. Сегодня именно эти деньги обеспечивают "прорыв Америки в третье тысячелетие", скрытые в "мировом рыночном механизме", который для России стал, по сути, репарацией с побежденной в "холодной войне" страны. Здесь лежит то звено, "потянув за которое, можно вытянуть всю цепь". При нынешнем жизненном уровне населения России лозунг "пушки вместо масла" является неактуальным — масла нет. Лозунгом "колокола вместо пушек" тоже невозможно бесконечно прикрывать разрастающиеся бреши в государственном механизме. Тем более не стоит возводить его в ранг абсолюта: все-таки до сих пор виртуальные "информационные войны" остаются продолжением войн реальных, а не наоборот.

Поэтому самый актуальный лозунг современной российской военной реформы должен звучать примерно так: "Пушки вместо олигархов!" Реализации именно этого лозунга и должно требовать от кремлевской власти российское общество.

«Кузнечная мануфактура» - художественная ковка лестницы 10 наилучшего качества!

Сергей Кара-Мурза “Я ЗНАЮ ГОРОД БУДЕТ...” (Возможность нового социализма)

ОПЫТ НАЧАЛА И КОНЦА ХХ ВЕКА надежно показал, что при господстве капиталистического уклада Россия не может выжить как независимое многонациональное государство. При этом ее распад и деградация сильнее всего ударяют именно по русскому народу, так что он неминуемо становится ядром антикапиталистической революции (горячей или ползучей). Значит, после "хаоса по Чубайсу" в России возобладают некапиталистические уклады, пусть даже с мимикрией под капитализм. Отвлечемся пока от внешнего фактора, от жесткого контроля, цель которого — не допустить возрождения России как сильной страны. Рассмотрение даже столь абстрактной модели будущего социализма, на мой взгляд, полезно. Да и не всесилен внешний контроль.

"Социализм" — очень широкое и слабо разработанное понятие. Маркс писал о коммунизме, а социализм в особую формацию не выделял. В России после революции была очевидна необходимость, до коммунизма, длительного "переходного периода". Этот строй назвали социализмом и создавали в условиях России и заданных извне жестких ограничениях. Возникло определенное жизнеустройство со своим особым политическим строем и типом хозяйства.

Поскольку ВКП(б) завоевала большой авторитет, а СССР стал сверхдержавой, наша верхушка могла объявить свою систему единственно правильным социализмом (победившим, реальным, зрелым и т.п.). В обществоведении сложился очень узкий взгляд на социализм и вообще на некапиталистические формы жизнеустройства. Мы мало знали огромный опыт разных народов, создававших структуры социализма на своей почве. Более того, своим авторитетом и помощью СССР нередко ограничивал этот рост, загонял его в рамки своей модели. Мы сами потеряли при этом источник знания и силы. Более того, приняв за сущность социализма одно из его воплощений, мы не поняли его сущности и, что самое тяжелое, не поняли саму советскую его ипостась. Во многом поэтому мы ее и утратили.

Сегодня мы обязаны осмыслить две структуры: социализм в целом и советский строй как его разновидность. Для этого есть срочные причины, а не только теоретический интерес. Причем интерес весьма широкий. Так, поражение советского строя не привело к демонтажу всех его несущих конструкций (в России цена одного кВт/ч электроэнергии, первейшего блага, держится на уровне около 1 цента — при том, что на мировом рынке он стоит 13-15 центов). Прочность их оказалась намного выше предсказанной. На их ликвидацию не осмеливается и власть. Можно предположить, что некоторые устои советского строя переживут период хаоса и останутся в основе нового порядка. Их надо знать и понимать. Что-то из них надо охранять и обновлять, а некоторые продукты советского строя были смертельными ядами — например, преступность советского типа.

Для начала будем считать социализмом некапиталистическое жизнеустройство в индустриально развитом обществе, распространенное столь широко, что общество может воспроизводиться на его основе. То есть речь не идет о маргинальных укладах и анклавах в капитализме (религиозные и пр. коммуны, криминальное хозяйство и т.д.). Как возник советский проект?

Тезис Маркса, что никакая формация не уступает места другой, если не исчерпала своих возможностей для развития производительных сил, приложим лишь к процессу смены формаций Запада. Переход к социализму в крестьянской России (Китае, Вьетнаме и т. д.) был не "прыжком через капитализм", а его оттеснением. Эти страны пытались миновать капитализм. Они его и миновали, теперь уже нельзя строить капитализм, имея на Земле агрессивную цивилизацию (Запад). Запад заинтересован в том, чтобы превратить все лежащее за его пределами мировое пространство в зону "дополняющей экономики". Это не капитализм, а особая формация, периферия "золотого миллиарда", не имеющая уже возможности развития своего капитализма.

Начиная с середины ХХ века единственный путь не превратиться в "дополняющее пространство" заключается в нахождении и защите приемлемого для собственной культуры проекта социализма. При этом использование многих институтов и технологий, созданных капитализмом, не меняет дела. Речь идет о двух разных "генотипах", так что переход "социализм-капитализм" есть глубокая мутация. Пока что не было и обратной мутации (не считая фашизма) перехода "капитализма-социализм", хотя социал-демократические режимы Запада с успехом восприняли многие институты и технологии социализма. Иные марксисты даже назовут такой строй "более правильным социализмом", нежели советский. Возникла категория обществ, подобных гермафродитам,— по их "вторичным" признакам нельзя определить, являются ли они, в сущности, капитализмом или социализмом (например, Тайвань). Тут нужно что-то вроде "хромосомного анализа".