Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №08 за 1984 год - Вокруг Света

Казалось бы, после столь тщательной подготовки Левассер должен был действовать внезапно — «ударить как молния». Ан нет. Он шлет гонца к Виллису с требованием «дать ответ, по какому праву французы на острове были преданы позору и разоружению». Левассер был знаком с основами права, а посему ему был важен легальный предлог для нападения на англичан.

Ответ Виллиса был, как и ожидалось, донельзя заносчивым: «Я вас не боюсь, хотя бы под началом у вас было и три тысячи войска». 31 августа Левассер высадился на занятый врагом берег.

Атака прошла, как и обещал Левассер, молниеносно. Безусловно, что враждебность населения к Виллису немало способствовала успеху операции.

Не теряя времени, губернатор Пуэнси отписал кардиналу Ришелье: «Тортуга, цитадель Санто-Доминго, в наших руках».

Договор, заключенный между Левассером и Пуэнси, предоставлял Левассеру единоличную концессию на торговлю одеждой и прочими необходимыми предметами, для чего на острове учреждалась фактория.

— Одновременно с факторией будет построен форт,— решил Левассер.

Гавань Бас-Тер — «Низкая земля» — на юге острова была единственным местом, где могли приставать крупные суда. Над гаванью царил могучий утес, называвшийся в те времена просто Горой. Лучшего места для форта нельзя было придумать.

Гору венчал десятиметровый отвесный уступ, на вершине которого соорудили каменную площадку — квадрат со стороной двадцать метров. На ней установили орудия — две железные и две бронзовые пушки. Кроме того, сколотили казарму на четыреста человек, а в пещере устроили два склада — для продовольствия и боеприпасов.

Вырубленные в скале ступеньки вели к подножию уступа, но на площадку можно было забраться лишь по железной лестнице, которую в случае опасности втягивали наверх.

В 1645 году испанцы, не ведавшие об этом оборонительном сооружении, попытались отбить Тортугу, подойдя к острову на пяти галеонах с шестью сотнями солдат на борту. Им пришлось ретироваться с большими потерями.

Безопасность равнозначна процветанию. Поэтому в середине XVII века Тортуга богатела. На острове выросли «городки» — небольшие поселения — Кайон, Ла-Монтань, Ле-Мильплантаж, Ле-Ринго, Ла-Пуэнт-Масон. В последнюю треть века численность населения Тортуги достигла десяти тысяч душ, из которых три тысячи были флибустьерами, три — профессиональными или полупрофессиональными буканьерами (охота все еще продолжалась на Эспаньоле), а три-четыре — «обывателями» и «вербованными». Обывателями звали колонистов, занимавшихся сельским хозяйством, а вербованными — иммигрантов, подписавших обязательство отработать три года на службе у плантатора в уплату за свой переезд из Европы.

Флибустьеры Тортуги все чаще стали получать право на «почетное звание» корсаров. Они выходили в море, имея поручительство, подписанное от имени его величества короля Людовика XVI губернатором Сен-Кристофера или Левассером. Добыча свозилась в Бас-Тер. Там осели наехавшие из Европы негоцианты и ростовщики, скупавшие захваченные трофеи, а также торговцы «всяким полезным для людей товаром». Среди деревянных домишек появились церкви и часовни католиков и протестантов.

В базарные дни возле Бас-Тера берег являл живописнейшее зрелище. То была шумная ярмарка, где продавали грудами рыбу, черепах, ламантинов, лангустов, вяленое мясо, бычьи шкуры, овощи и птицу, а рядом — серебряную и золотую посуду, инкрустированную мебель, парчу, богатую церковную утварь.

Здесь толпились колонисты в широкополых шляпах, оборванные пираты, почти голые черные рабы и индейцы, флибустьеры, выряженные на европейский манер, иногда даже по последней парижской моде. По возвращении из удачного похода они швыряли деньгами направо и налево, спускали все за несколько дней, после чего вновь облачались в драное тряпье. Кроме роскошных нарядов и украшений, деньги тратились на главное удовольствие — карточную игру, а также на обжорство с обильным возлиянием. Пиры заканчивались тем, что гости — те, кто не рухнул наземь и не захрапел,— орали во все горло песни на берегу.

Словом, остров жил полнокровной жизнью, экономическую основу которой, как мы знаем, составлял морской разбой.

Жорж Блон, французский писатель

Перевел с французского А. Григорьев

Паспорт страны Хауденосауни

Вся эта история началась с того, что Луиджи Къяппа, старый и опытный сотрудник паспортного контроля римского аэропорта Фиумичино, начал поучать своего молодого коллегу Этторе Биокку.

— Я,— говорил Къяппа,— про любого иностранца сразу скажу без всякого паспорта, кто он и откуда. Шведа с норвежцем не спутаю.

Биокка и не спорил: поработай в контроле двадцать лет — и не тому еще научишься. Но Къяппе не терпелось показать свое искусство. С самолета из Франкфурта-на-Майне как раз валом повалили пассажиры.

Къяппа наметил среди них невысокого, прилично одетого молодого человека с прямыми черными волосами:

__ Смотри, вот ты небось думаешь, что это...

— ...японец,— перебил Биокка,— точно, японец...

— ...а это и есть японец: одет аккуратно, чуть раскосый, чемодан натуральной кожи...

Пассажир меж тем подошел к конторке паспортного контроля, держа в руке длинную книжицу, переплетенную в коричневую кожу. Биокка вопросительно посмотрел на Къяппу, Къяппа — на Биокку. На обложке золотом было вытеснено «Государство Хауденосауни. Паспорт».

— Какой же это японец? — шепнул младший коллега.

— А кто тебе сказал, что он японец!

Я и говорю: похож на японца, но ведь видно же, что это... — тут Къяппа запнулся, ибо не мог сказать, что это за государство Хауденосауни и кто там живет.

А ведь вроде все было в порядке: выездная виза США, транзитные визы разных стран Европы. И тем не менее паспорт последовал в ящик конторки, а владельца его попросили пройти для выяснения обстоятельств. Тот и не протестовал. На выяснение не понадобилось много времени. Хауденосаунийца (скорее всего именно так следовало называть гражданина этого государства) попросили показать его родину на карте. Он уверенно ткнул пальцем в окрестности города Сиракузы, километрах в пятистах к северу от Нью-Йорка, где находится Онондага — резервация племени ирокезов.

— Так вы ирокез? — спросили задержанного.

— На языке белых — ирокез,— отвечал тот,— а по-нашему — хауденосауни.

И тут Луиджи Къяппа вспомнил, где он видел такое скуластое лицо с орлиным носом: на коробках американского трубочного табака...

Прибыл представитель посольства США. Но задержанный отказался оформлять «восстановление утерянного документа», так как никаких документов он не терял. В результате Джеймса Р. Аткинса, хауденосаунийца, выдворили из Италии во Франкфурт-на-Майне, откуда он без особых приключений вернулся в США.

Обо всем происшедшем широкую публику оповестили газеты: информация исходила от Совета Сорока Мудрых — высшего органа управления Онондаги.

Так жители Соединенных Штатов, штата Нью-Йорк и особенно города Сиракузы с удивлением узнали о существовании государства Хауденосауни.

«Хауденосауни — гос-во в С. Америке (на терр. Соед. Штатов). Площадь государства — три тыс. га. Население — одна тысяча четыре чел., преимущ. индейцы племени ирокезов. Административный центр — селение Онондага, девятьсот восемьдесят пять жителей. Нац. меньшинства — один белый сицилийского происхождения (женат на дочери вождя Папируса К. Грейфокса — Серой Лисы). Промышленность — две мастерские сувениров (занято девять человек). Большая часть самодеятельного населения занята разведением крупного рогатого скота и строительством (за границей — в гор. Сиракузы, подсобные рабочие)...»

Примерно так выглядела бы статья в географических справочниках, числись в них Хауденосауни. Еще там обязательно было бы указано: «Независимость гос-ва X. подтверждена в 1788 г. президентом США Дж. Вашингтоном».

Служащие Бюро по делам индейцев не отрицают, что ирокезы имеют право жить «согласно своим традициям и обычаям» на территории резервации Онондага, но категорически отказываются признать ее независимость от США. Жители Онондаги настаивают на своем. Но если спор ирокезов с правительством тянулся годами и никто, кроме клерка средней руки из Бюро да членов Совета племени, о нем до сих пор не ведал, то после скандала в аэропорту Фиумичино конфликт привлек к себе всеобщее внимание.

Первым отправился в Европу верховный вождь Леон Шенандоа. Однако его документы нигде подозрений не вызвали, и он спокойно вернулся домой. А нужен был инцидент. С третьей попытки результата удалось добиться.

Возникает вопрос: зачем?

...Во всех 282 резервациях, где ныне обитают потомки коренного населения Соединенных Штатов, индейцы чувствуют себя не только обиженными, но и всеми забытыми, «людьми четвертого сорта», до которых никому нет дела. Поэтому в последние двадцать лет они предприняли несколько попыток обратить внимание властей и общественности на свое положение. Среди них — захват Алькатраса, защита поселка Вундед-Ни, поход через всю Америку на Вашингтон, когда представители десятков племен поставили свои вигвамы перед Белым домом.