Прислоняюсь лбом к прозрачному стеклу и смотрю, смотрю… впитываю красоту наступающей осени всем своим сердцем. И так увлекаюсь, что не сразу обращаю внимание на цокот женских каблуков за спиной.
В первый момент мне кажется, что это вернулась Дина, поэтому отлипать от стекла я не спешу. По мере приближения шаги становятся всё медленней и медленней, пока не останавливаются совсем рядом. И на затылке возникает неясное инстинктивное ощущение чужого взгляда, наполненного тяжёлой угрозой.
— Сделай мне одолжение, — с надменным презрением произносит голос Ангелины. — Окажись по ту сторону окна. Хочешь, помогу?
Глава 16. Тревожные странности
От ненавидящего тона Ангелины меня пробирает неприятная колючая дрожь, и спина деревенеет Я медленно оборачиваюсь к ней.
Блондинка стоит с перекинутым через руку голубым платьем в чехле с вешалкой. На ярко накрашенных перламутрово-сиреневых губах неприятная улыбочка. Выбор цвета странный для меня, но наверное модный. И он делает Ангелину в ее эффектном сиреневом платье-брюках похожей на свежевосставшего из аристократического склепа зомби.
Ее выпад я игнорирую. Чужая словесная агрессия зачастую слишком опасна, чтобы провоцировать ее каким-то дерзким ответом. Это я запомнила ещё в те времена, когда работала официанткой и не могла позволить себе перепалку с клиентом. Так что привычка молча пропускать гадости мимо ушей давно уже стала особенностью моего обычного поведения.
— Язык проглотила? — насмешливо бросает Ангелина
— Нет — сдержанно отвечаю я. — У вас всё? А то меня ждут.
— Подождут! — в меня грудой летит голубое платье в шуршащем мягком футляре. — Держи свою тряпку и переодевайся! Привезла тебе по доброте душевной, сделала Тимурчику великое одолжение.
Я машинально ловлю шуршащую груду и с оторопью смотрю на блондинку.
Что это с ней? Как-то это не в её духе — выполнять просьбы уровня «принеси- подай». Надо будет проверить, не посадила ли она на изнанку платья острые колючки. или не прожгла ли какой-нибудь высококонцентрированной кислотой в нем дыры. От этой мстительной блондинки всего можно ожидать.
— Спасибо.
— Засунь свое спасибо знаешь куда, — раздражённо бросает Ангелина. — Мне просто было по пути. Да и Лебеда умеет уговаривать.
— Понятно, — пожав плечами, я расправляю на руках смятое платье.
Ангелина окидывает меня острым сощуренным взглядом
— Не думай, что ты победила. Если заришься на чужое, судьба сама тебя накажет по заслугам. Запомни это… — её взгляд скользит по платью в моих руках, -.. Золушка- стайл.
Выражение её лица при этих словах становится каким-то странным, словно блондинка с трудом сдерживает себя, чтобы не ляпнуть лишнего. Я выжидающе смотрю на неё, но она больше ничего не добавляет Снова кривит губы в презрительной усмешке и, резко развернувшись, уходит прочь.
ЕЩЁ с минуту я стою в легком оцепенении, размышляя, что бы это всё значило. Ни за что не поверю, будто жена Царевичева привезла мне запасное платье из коллекции Лебеды «Золушка стайл» самолично и безо всякого умысла. Её пояснение насчёт «сделала одолжение Тимурчику» не выдерживает никакой критики. Видно же, что это абсолютно не в её характере.
Наверное, что-то не так с платьем!
Придя к этому выводу, я поспешно расстегиваю защитный тканевый футляр на плечиках. Изучаю небесно-голубой наряд, как никогда, тщательно. Но каждая складочка у него в идеальном состоянии. все швы на месте, пятен и дырок нет.
На всякий случай я начинаю обнюхивать его сверху донизу в поисках хоть каких- нибудь вредительских улик, но от этого занятия меня отвлекает выглянувший из гримерки стилист.
— Вы готовы? Ваша очередь.
Я занимаю место только что выпорхнуешей Алёны в алом платье. И мало-помалу успокаивающая суета стилистов и визажистов вокруг вытесняет из моей головы тщетные попытки разгадать мотивы чужого странного поведения.
Когда я возвращаюсь в морозильную камеру, Боярка уже вовсе командует своей помощницей, рассказывая, возле какого снеговика она будет лучше смотреться.
Царевичев оборачивается, и его медовые глаза при виде меня вспыхивают. Всего одним жадным собственническим взглядом он умудряется охватить и обнять меня так, что я буквально физически ощущаю его прикосновение.
— У меня ощущение дежавю, — говорит он, когда я подхожу ближе. — Ты точно реальная, Катя? Ущипни меня… а лучше поцелуй.
В другое время его красивые слова смутили бы меня и взволновали, но сейчас я живо вспоминаю тот прекрасный и ужасный вечер во дворце. Я тогда тоже была в небесно-голубом платье, и мне казалось, будто это пока не явилась его жена, мгновенно спустив меня с небес на землю.
Кстати, об Ангелине.
Серьезно смотрю на Царевичева снизу вверх и спрашиваю:
— Ты в курсе, что твоя жена здесь?
— Нет, — его брови слегка приподнимаются, выдавая лёгкое удивление — Ты её видела?
Я зябко подтягиваю свое одеяло повыше на плечи и киваю.
— Да, видела. Она привезла мне это платье из агентства твоего приятеля Тимура.
— Ангелина привезла платье… да ещё и для тебя? — он качает головой. — Что-то тут не сходится. Она бы ни за что не стала этого делать по доброй воле.
— А ещё сказала, что Тимур умеет уговаривать, — припоминаю я.
Царевичев скептически хмыкает.
— Тут разве что грязный шантаж бы сработал. Но Лебеда такими вещами не занимается. Ладно, сейчас с фотосессией покончим и сами его спросим, что это за история с платьем и Ангелиной. Хорошо?
Я киваю и некоторое время стою, погрузившись в мрачные размышления. Чувствую на себе острый взгляд Царевичева. Он отслеживает каждое мое движение с таким вниманием, будто ждет от меня какой-то импульсивной эмоциональной выходки вроде ссоры с ним или резкого ухода.
Смотрю на него украдкой из-под ресниц.
Так и есть. На красивом мужественном лице читается напряжённое ожидание. Ну да, я ведь с его женой пообщалась, мало ли чего она мне наговорила, и как я теперь на это отреагирую… Да к тому же ещё мы с ним предыдущее недоразумение с поцелуем Ангелины так и не разрешили. Он до сих пор не знает, что я всё слышала и снова начинаю потихоньку доверять ему. Наверное, он думает что ходит по тонкой грани, и малейшее сомнение в его поведении способно разрушить все напрочь.
Что ж, в каком-то смысле это правда. Но сейчас — не тот случай. Ангелина явно что-то задумала. Понять бы ещё, что именно.
— Позвольте забрать ваше одеяло, — вежливо говорит фотограф, возвращая мои мысли в реальность. — Это временно.
Скидываю с плеч мягкую тяжесть и остаюсь стоять в своем голубом вечернем платье, обхватив плечи руками. Царевичев качает головой, глядя на меня, потом берется за телефон.
— Принесите два термоса в морозильный отсек, — приказывает он. — Один с горячим чаем, а второй с кофе.
При мысли о горячем чае меня охватывает не менее горячая благодарность. Обожаю своего босса. Более внимательного мужчины я в жизни не встречала.
Первой жертвой фотосессии Боярка ожидаемо выбирает свою спутницу Алёну. Смотрит на нее с каким-то хищным блеском в глазах и повелительно взмахивает рукой:
— Эй, Гюльчатай!
При виде яростного выражения лица девушки я ненадолго забываю о своих проблемах и с любопытством слушаю беседу. Додразнится с ней Боярка, ей-богу додразнится. Обозленная женская натура при любом удобном случае отплатит ведь ему той же монетой.
Возможно, он это тоже осознает потому что очень быстро добавляет:
— Ладно-ладно, не сверкай так глазами… виноват, исправлюсь, Алёнушка! Начнем с того, что поможем тебе согреться первой. Видишь перед собой снеговика? Тебе нужно влюбиться в него, вот прямо сейчас. Начинай.
Процесс влюбления в снеговика Алёна изображает так, будто для нее слова «люблю» и «убью» означают одно и то же. А вместо соблазнительной позы, в которой надо слегка приобнять снежный торс, она неловко стискивает его с обеих сторон.