неправильно, что нужно быть с Ольгой мягче, что разговора не избежать, но в данную минуту он был зол на нее, на себя и на весь белый свет. Почти два года он прожил в этой большой и уютной квартире. Это не было заслугой хозяйки. Весь уют был заслугой приходящей домработницы. Она делала все сама в отсутствии хозяйки: готовила, стирала, убирала, утюжила и покупала продукты. Ольга лишь иногда, при желании, готовила завтраки Плетневу.
Утром, проснувшись и приняв душ, Евгений застал Ольгу в кухне за приготовлением завтрака.
– Доброе утро, – сказал он. – Извини, но завтракать я не буду.
– Выпей кофе и расскажи: что произошло? С чего такие перемены в настроении и отношении? – спокойно спросила Шацкая.
– Перемены действительно есть и большие. Начнутся они прямо с сегодняшнего дня, а поговорим мы о них после работы. Я ушел. – На работу он приехал вовремя. Еще не переодевшись к операции, он обратился к Штерну. – Леонид Борисович, я хочу написать заявление на увольнение. Подпишите?
– Нет! Ты у меня через год будешь в конкурсе участвовать. Заработаешь грант на стажировку в Германии, и тогда я подпишу тебе все, что захочешь, – ответил Штерн.
– Она не даст мне работать, и Вы об этом знаете.
– Это ты Плетнев не знаешь последних новостей. Шацкого провожают на пенсию, а ты можешь спокойно работать. Я тебя теперь «напрокат» и в обиду не дам. Ты главное реши вопрос с жильем. Иди, коллега, готовься, – улыбнулся он.
Операция прошла успешно и сидя в комнате отдыха, Плетнев задал вопрос присутствующим:
– Мне нужно снять жилье на длительный срок. Пусть это будет ни квартира, а комната. Есть соображения? – принимая кружку с чаем, спросил он.
– Переезжайте ко мне, – предложила медсестра Елена. – Будем платить пополам.
– Спасибо, Леночка, но этот вариант я даже рассматривать не буду. Я хочу жить один, – сказал он и ответил на входящий звонок. – Да, Аркадий Николаевич. Я сейчас подойду. – Извините, я на стоянку, меня ждут.
– Как твои дела? – спросил Симонов после приветствия.
– У меня все хорошо. Хотел уволиться, но Леонид Борисович посоветовал мне остаться, работать дальше, готовясь к конкурсу. Руководство меняется, головная боль исчезнет. Вы, почему обо мне вспомнили? – удивленно спросил Плетнев.
– Я о тебе, дружище, никогда и не забывал. Видишь ли, Женя Плетнев, поделись ты своими проблемами раньше, многого можно было избежать. Но ты решил промолчать и выбрал не тот путь. У меня не получилось помочь Толе Ильину самому, и я обратился к Лене Штерну. Для сведения добавлю – мы учились все вместе. Я, Ильин, Штерн остались друзьями. Это он рискнул и взял тебя по нашей просьбе. Твоя Шацкая могла только помешать, но никак не помочь. У тебя есть какие-либо проблемы на сегодняшний день? – поделившись наболевшим, спросил Симонов. – Все, что известно Штерну – известно мне, но не Ильину. Я не могу сказать ему правды, а врать не хочу.
– Мне нужно найти жилье, – грустно сказал Плетнев. – Какой же я идиот.
– Зачем его искать? Переезжай к нам. Антон в Питере, его комната пустая, с женой я поговорил. Ты еще помнишь обиды?
– Какие обиды, Аркадий Николаевич? Я сам всю эту кашу заварил. Обижаться не на кого. Разве что на самого себя. Вы меня простите за слепоту. Я приеду вечером с вещами.
Евгений закончил смену и на выходе встретил Ольгу. Она его ждала.
– Садись в машину. Нам все равно придется поговорить. Это правда, что ты хотел уволиться?
– Правда. Такая же правда, как та, которую ты от меня скрыла. Я теперь знаю, кому я обязан своей практикой в клинике. Зачем ты мне врала? Зачем звонила Карине? Зачем отправляла ей фото? Они очень удачные. Две довольные жизнью физиономии на фоне гор и моря, снега и песочного пляжа, – говорил Плетнев, глядя на дорогу. – Мы жили вместе, чего ты хотела еще? Да, я жил два года сытой жизнью, но ты делала все не ради меня, а ради себя. Поселила меня в своей квартире, чтобы всегда был под рукой. Послушный мальчик, пусть все идет, как идет, если взбрыкнет – уволим. Я все время считал, что ты мне хочешь искренне помочь, а твоя помощь заключалась в том, чтобы не навредить. Думаешь, я не понимал, что я всего на всего игрушка? Или не чувствовал себя дешевкой? И понимаю, и чувствую, и ненавижу себя за это. Но это была наша с тобою жизнь и наши отношения, которые устраивали обоих. Зачем ты сюда приплела Карину? Что она тебе сделала?
– Согласна. Я перегнула палку, но и ты, ни бедная овечка. Ты ни разу не отказался от поездок или подарков. Ты радовался им, как ребенок.
– Я не овечка, я тупой баран! При других обстоятельствах, я мог бы сказать тебе спасибо. Я увидел другой мир, другие нравы, но жил не своей жизнью. Теперь я хочу вернуть себе свое «я». Пусть в моей жизни будет меньше ярких красок, но она будет моей.
– Ты хочешь уйти? – спросила Ольга.
– Я уже ухожу. Извини, если моя правда была тебе неприятна.
– Не пожалеешь? К хорошему быстро привыкают.
– Не жили богато, не было смысла и начинать. Лет через десять у меня будет и квартира, и семья. Я все для этого сделаю, обещаю.
– Ничего нельзя вернуть? У меня появилась возможность стать более значимой в нашей системе, а это значит и твоя судьба могла бы измениться в лучшую сторону, – пыталась «образумить» его Ольга.
– Судьба, дама капризная. Она мне один раз уже преподнесла искушение, против которого я не устоял, точнее, принял его безропотно. Возможно на этот раз, она не сможет заставить меня думать задним местом, а не головой.
– Вот и подумай еще раз, прежде чем уходить. Тебе было плохо? Чем ты недоволен? Можно всегда договориться.
– Оля, о чем договариваться? Ты с самого начала сказала, что я тебе даю то, что ты хочешь, а ты мне то, что можешь сама. Я ни разу не отказал тебе в том, чего ты хотела. Я хотя бы раз попросил тебя о чем-то? Все поездки и подарки были инициированные тобой. У тебя есть ко мне претензии? Мне не было плохо, но не было и хорошо. Разницу между желанием и обязанностью улавливаешь?
– Мне искренне жаль расставаться. Но если ты все решил окончательно, я не буду настаивать. Мой телефон у тебя есть, адрес ты знаешь, надумаешь вернуться – возвращайся.
Плетнев перебрался в квартиру Симоновых в этот же вечер, о чем сообщил Карине. Он звонил ей