Злясь на себя, что поддается глупому побуждению, Констанс решила провести в некотором роде эксперимент. Она стала думать о Мэтте, и в ту же секунду мышцы ее живота напряглись, соски затвердели, все тело наполнилось каким-то странным томлением, от которого по коже побежали мурашки.
Если бы теперь Мэтт оказался здесь… как бы это было?.. Немедленно прекрати! – тут же одернула себя Констанс и, схватив полотенце, быстро завернулась в него так плотно, что едва могла дышать. Таким способом она хотела привести расшалившиеся чувства в порядок.
Вернувшись в спальню, Констанс распахнула шкаф, достала свежее белье и торопливо принялась одеваться. Она остановила выбор на джинсах и топе.
Этот топ она купила случайно, просто он тогда ей очень понравился. Но теперь, взглянув на себя в зеркало, Констанс нахмурилась. Раньше она не замечала, что вырез так глубок и открывает значительную часть груди и плеч. И никогда ей и в голову не приходило, что пуговицы спереди выглядят как-то… провокационно.
Констанс попыталась убедить себя, что все это просто игра воображения, что такие мысли рождаются исключительно под влиянием физического возбуждения. Воображение тут же услужливо нарисовало опасную для душевного спокойствия картину: пальцы Мэтта скользят по пуговицам, а губы исследуют ложбинку между нежной девичьей шеей и плечом.
Покраснев от гнева на себя и от смущения, Констанс схватила фен и начала сушить волосы, твердя при этом, что ведет себя по меньшей мере странно, если учесть, что она приняла окончательное решение не впускать Мэтта в свою жизнь.
Когда в семь тридцать Мэтт приехал, Констанс, полностью готовая, ждала его. Ее сердце отчаянно колотилось, все чувства обострились до предела.
Девушке казалось, что она словно перенеслась жить на другую планету или что ее душа вдруг вселилась в совершенно незнакомое тело. Из-за нарастающего возбуждения она сама не вполне понимала, что с ней происходит и почему она не может даже просто дойти с этим человеком до машины без того, чтобы не держаться от него подальше.
В машине неловкость усилилась. Констанс было почти плохо от напряжения, мучило усилившееся сердцебиение, она чувствовала, что еще немного – и нервы не выдержат. Даже казалось, что она уже никогда не обретет покоя.
– С вами все в порядке? – озабоченно спросил Мэтт, бросив на спутницу короткий взгляд пока они ждали зеленого света на светофоре.
– Со мной все в порядке, – солгала Констанс, стараясь, чтобы голос звучал отчужденно.
Мэтт понял, что означает этот холодный тон: чтобы он держался подальше. Его лицо на мгновение окаменело, и за всю дорогу до дома Патрика Мэтт обронил лишь одну ничего не значащую фразу насчет того, что жить в Честере ему очень нравится: это тихий и спокойный по сравнению с Лондоном и Нью-Йорком город.
– Но ведь рано или поздно вам придется снова переехать в большой город, не так ли? – отозвалась Констанс.
Она сказала это не потому, что пыталась что-то разузнать о Мэтте и о его жизни, а потому, что хотела еще раз самой себе напомнить: этот человек здесь временно и долго не задержится. Но Мэтт вполне мог истолковать ее слова по-другому. Констанс посмотрела на него и поняла, что ее вопрос почему-то сильно удивил Мэтта.
– Может быть, я осяду в Честере. Еще не знаю.
– Но ведь в Лондоне или Нью-Йорке больше возможностей получить интересную работу и сделать карьеру. В этом отношении в больших городах гораздо лучше? – недоверчиво спросила Констанс и с волнением стала ждать ответа.
– Это зависит от того, как посмотреть, – сдержанно улыбнулся Мэтт. – Знаете, я не разделяю точку зрения, что главное в жизни и мужчин, и женщин непременно работа. Да, мне доставляло удовольствие делать карьеру и преодолевать препятствия, но я вовсе не собираюсь превращаться в одного из тех, у кого в жизни нет ничего, кроме работы.
Констанс не могла заставить себя спросить, чем тогда он хочет наполнить свою жизнь. Не потому ли, что боялась услышать ответ?
– А вы? – спросил Мэтт. – Вы считаете, что для вас самое главное карьера?
– Нет.
Выпалив это короткое слово, девушка покраснела от досады, так как сказала больше, чем хотела.
– Значит, мечтаете о семье и детях?
– Да, мне хотелось бы иметь семью, – осторожно призналась Констанс. – Но только на основе определенных отношений.
Констанс не понимала, зачем сказала последнюю фразу. Было ли это с ее стороны предупреждением или она просто хотела напомнить себе же о своих принципах?
– Но, как мне кажется, для создания семьи нужно только одно, – заметил Мэтт. – Любовь.
Констанс показалось, что разговор становится слишком личным, а потому опасным, и слегка запаниковала.
– Иногда бывает так, что двое людей… взрослых, серьезных… любят друг друга чересчур страстно, слишком горячо. При таких отношениях они не могут обеспечить своим детям стабильную и надежную семью, – торопливо проговорила она.
Уголком глаза Констанс увидела, как помрачнел Мэтт, и забеспокоилась, не брякнула ли какой глупости. К ее облегчению, они уже сворачивали на улицу, где жил Патрик. Девушка быстро сказала:
– Мы уже приехали. Вон дом Патрика.
В этом замечании не было никакой необходимости. Мэтт прекрасно знал, где живет Патрик.
На этот раз Констанс предусмотрительно выбрала себе стул, стоявший между двумя уже занятыми, то есть села так, чтобы оказаться подальше от Мэтта. Она слишком хорошо помнила, как оказалось чревато для ее душевного здоровья предыдущее собрание, когда Мэтт сидел на диване рядом с ней и их бедра соприкасались.
Ринувшись к облюбованному свободному стулу, Констанс успела перехватить проницательный и оценивающий взгляд Мэтта.
Он очень умен. Может, в машине я сказала слишком много… слишком многое в своей душе открыла ему? Но если даже и так, то он наверняка должен теперь понять, что его попытки сблизиться со мной напрасны. Что я не та женщина, которая с радостью примет то, что он может предложить.
Констанс поспешила напомнить себе, что пока что он еще не проявлял откровенного интереса к ней как к женщине. Напротив, это она приходит в сильное волнение, когда видит его, а вовсе не наоборот.
Собрание затянулось, так как у каждого из присутствующих было, что обсудить с коллегами.
Констанс хотела поговорить о том, какая обстановка сложилась в детском приюте, где один из воспитанников может терроризировать и запугивать других и при этом никто из персонала не знает об этом.
Мэтт рассказал, что встречался с Кевином Райли, тем самым парнем, который терроризировал Карен.
– У него, несомненно, есть проблемы. Он не может приспособить свое поведение к нормам, существующим в обществе. В детстве его бессмысленно и жестоко избивал отец. Должен признаться, я совсем не уверен, что нам удастся как-то изменить его поведение, которое он с детства перенял у отца. Кевин склонен проявлять свое «я» только через насилие, причем насилие физическое. Я ненавижу, когда ребенка, любого ребенка, начинают обвинять во всех смертных грехах и навешивают на него ярлык, но…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});