Хлюпнув носов, Юлька взяла телефон. Длинные гудки – уже хорошо. Если снова не ответит, она ему больше не позвонит. Никогда.
Сергей рявкнул в трубку так, что Юлька невольно отодвинула телефон от уха.
– Я по тебе ужасно соскучилась, – сказала она. – Мы можем как-нибудь встретиться?
– Слушай, у меня все руки в краске, – ответил Сергей. – Черт, теперь и морда. Короче, я тебе потом позвоню, ладно?
– Когда потом?
– Как-нибудь.
– Звучит как никогда, – сказала Юлька, очень стараясь не плакать. – Я понимаю, все было слишком хорошо, чтобы случиться надолго, но все-таки…
– Слушай, не морочь мне голову, я занят, – сердито перебил Сергей. – Потом поговорим, ладно?
– Ладно. Если все, так и скажи.
– Ну, значит, все, – рявкнул Сергей.
Юлька послушала короткие гудки и нажала на отбой.
– Кажется, я что-то не то сделала, – проговорила она в пустоту.
Юлька доедала плитку шоколада, когда на кухню вплыла бабушка. Она покосилась на распухший нос Юльки и раскурила трубку.
– Позвонила все-таки, – сказала она.
– Как-то у нас не очень удачно выходит с мужчинами, да? – тоскливо спросила Юлька. – По крайней мере, с нормальными, – уточнила она, вспомнив байкера.
– С любимыми, – поправила бабушка. – Или хотя бы с теми, в которых влюбляемся. С теми, которых мы приманиваем по расчету, все складывается более-менее удачно.
– Я не хочу по расчету, – вздохнула Юлька. – Но получается, что если я влюбилась, значит, мне уже ничего не светит. И у мамы так было, и у тебя. Ну почему так, а?
Она жалобно взглянула на бабушку в надежде услышать, что несет глупости и чушь, что неудачи бывают у всех, но рано или поздно заканчиваются, и что все у нее наладится. Или хотя бы, что все будет хорошо, как только она перестанет делать глупости. Но бабушка отвела глаза.
– У всех так было, начиная с Фатин, – проговорила она.
– Только не надо рассказывать про порчу кармы и венцы безбрачия, – испуганно замахала руками Юлька. – Хватит с меня и Любимой Заказчицы, у нее в приемной знаешь какие брошюры лежат… С фотографиями моих талисманчиков, купи – и карма как новенькая. Ох, черт! – спохватилась Юлька и всполошено посмотрела на часы. – Мне же завтра ей партию сдавать, а я еще шнурки к ним не приделала!
Она залпом проглотила остатки чая и выскочила из кухни, не услышав вздоха Марии, облегченного и разочарованного одновременно.
К сожалению, возня со шнурками занимала руки, но голову оставляла совершенно свободной. Переживать и вспоминать Юлька могла сколько угодно, пожалуй, больше, чем хотелось бы. И она еще дурила голову Сергею, рассказывая, что уродилась слегка ведьмой! Умела бы хоть немного колдовать – в первую очередь вправила бы себе мозги, чтоб не подсовывали воспоминания, еще два часа назад счастливые, а теперь – причиняющие лишь боль.
Они с Сергеем, полуголые, голодные и счастливые, стояли перед раскрытым холодильником – совершенно пустым, если не считать надкусанного кочана цветной капусты. «Это можно пожарить, – неуверенно сказала Юлька, – но как-то лень». «Я не могу есть разумные растения, – ответил Сергей. – Еще немного – и это эволюционирует и сожрет меня». Так ему и надо, подумала Юлька. Интересно, существуют ли на самом деле плотоядные растения, способные напасть на человека? Разве что где-нибудь в джунглях. Стоя на коленях, Сергей протягивал ей руку, сердце и билет до Ла-Паса. Он не мог уйти в экспедицию без нее – ведь он ее так любит, к тому же Юлька – незаменимый специалист-ботаник, знаток съедобных растений, эксперт по защите от хищных лиан…
Ох, они же расстались. Юлька всхлипнула. Ее глаза остановились, очередной шнурок выскользнул из пальцев. Не сознавая, что делает, она запустила руку за воротник и сжала в ладони броненосца. Она пробиралась по сельве, одна, свободная и дикая. Она вернулась, наконец, на землю предков, и теперь была единым целым с джунглями, их естественной частью. Где-то рядом ломились сквозь сельву грубые и неумелые ученые-гринго, но Юлька лишь смеялась над ними. Она протянула руку, чтобы сорвать цветок, но вдруг шипы впились в ее руку, и лиана опутала ноги…
Нет, плотоядные растения – это все-таки как-то нереалистично, решила Юлька. Ягуар! Подлый ягуар, бесшумный, как ночь, и неумолимый, как смерть. Юлька успевает закричать и ударить копьем, но тяжелое тело гигантской кошки обрушивается ей на плечи, и когти впиваются в грудь… Он не успевает, опаздывает всего лишь на мгновение. Юлька еще успевает услышать выстрел и увидеть любимое лицо… Сергей рыдает над ее истерзанным трупом, это вранье, что мужчины не плачут – они плачут, когда умирает их единственная любовь. Он рыдает в отчаянии, раскаиваясь, что не проводил с ней каждую секунду своей жизни; теперь он понял, как сильно любит ее, но поздно, поздно.
Юлька вытерла слезы и высморкалась. Но, конечно, потом оказывается, что ягуар ее не доел. Шаман из дружественного племени накладывает целебную мазь на ее раны. Придя в себя, Юлька видит Сергея. Он отощал от горя, бледен и небрит. Узнав, что Юлька жива, он едва не сходит с ума от счастья. Они вместе пойдут в экспедицию, потому что Юлька – незаменимый специалист по ботанике и выживанию в сельве, и потому что он слишком любит ее, чтобы расстаться хоть на мгновение. Он бросается на колени, чтобы поцеловать ее. Ах, да – все это происходит в шатре, и вокруг никого нет, а укрытая шкурами Юлька, конечно, совершенно раздета, и одеяло соскальзывает с нее, а его поцелуи становятся все настойчивее…
Юлька застонала и выгнулась, конвульсивно сжимая броненосца.
– Что за черт? – прохрипел Сергей.
Только что он сидел на кухне, попивая пиво, и рылся в дисках с фильмами, выбирая какой-нибудь расслабляющий мозги боевичок. Раздражение из-за Юльки, которая сначала отвлекала его звонками, а потом, когда он наконец ответил, закатила истерику, поутихло. Трехдневное погружение в работу не прошло зря – ему явно есть, что выставить. И, главное, дописан «Каракас-Майами». Предчувствие, появившееся после сна о Че Геваре, летящем в полном лошадей самолете, сбылось: картина вышла отличная. Сейчас Сергею казалось, что она – лучшее из того, что он написал за всю жизнь.
Художник был вполне доволен и собой, и работой, и первым за последние несколько дней нормальным ужином. А потом… То ли он задремал и увидел на редкость яркий сон, то ли у него был приступ бреда, то ли галлюцинации… Припоминалась череда смутных образов. Какие-то тропические заросли, в которых он сначала пристрелил, а потом добивал голыми руками огромную, очень тяжелую и дурнопахнущую пятнистую кошку, кажется, ягуара. Носился с подозрительно чистеньким и аккуратно поцарапанным Юлькиным трупом в поисках индейцев. Бурно трахался с каким-то образом воскресшей Юлькой на шкуре той самой кошки, судя по запаху, ничем не обработанной. Пожалуй, последний эпизод, если отвлечься от ароматов, был даже приятен, но…
Сергей с подозрением понюхал остатки пива и вылил их в раковину.
Несмотря на пристрастие к сюрреализму, за Сергеем никогда не водилось никаких заметных странностей. Естественные для любого живого человека приступы хандры и плохого настроения никогда не переходили у него в депрессию. Неудачи не выбивали из колеи: он пожимал плечами, исправлял то, что мог, а остальное выкидывал из головы. Он редко напивался и был совершенно равнодушен к наркотикам. Серьезных душевных травм ему тоже удалось избежать. Сергей влюблялся быстро и искренне, легко добивался взаимности и расставался так же легко. Его младший брат из подопечного давно превратился в лучшего друга. Родители были живы, здоровы и бодры, обожали своих сыновей и друг друга, и при этом были слишком самодостаточны, чтоб портить кому-нибудь нервы избыточной заботой или круглосуточными требованиями внимания.
В общем, Сергей почти гордился своей нормальностью настолько, что частенько представлял ее другим как некий недостаток. Поэтому красочные видения, обрушившиеся на голову без всяких видимых причин, не испугали, а скорее удивили его. В конце концов, он решил никаких фильмов сегодня не смотреть, а вместо этого хорошенько выспаться, и отправился в душ.