Читать интересную книгу Страна желанная - Илья Бражнин

Не было сказано никаких слов, не было приведено никаких доводов, он только поглядел на обоз, и решение пришло сразу и само собой. С этим готовым решением Глебка и пришёл к Степанку в Ворониху.

Степанок рубил перед избой сучья на топку печи. Тут же гонялись друг за другом вокруг сугроба младшие братишки.

Глебка остановился перед Степанком и сказал негромко:

— Дело есть.

— Ну? — заинтересовался Степанск. — Валяй, говори.

— Отойдём, давай, — сказал Глебка, косясь на братишек Степанка.

Степанок бросил топор, и они отошли шагов на двести к опушке леса. Тут Глебка посвятил друга в свой план похода через фронт. Предлагая Степанку этот общий поход, он как бы предлагал ему общую месть за их отцов. И Степанок тотчас согласился. Побледнев от волнения и заикаясь, Степанок принялся обсуждать с Глебкой подробности похода. Они уговорились, что на рассвете Глебка придёт к избе Степанка и вызовет его стуком в окошко. На том они и расстались.

Вечером Глебка вернулся в хибарку деда Назара, куда он переселился после смерти отца. Предстоял разговор с дедом и разговор не из приятных — это Глебка знал. Но он не побоялся этого разговора и приступил к нему очень решительно.

— Я пойду, деда, сегодня, — сказал он, садясь на лавку перед низеньким оконцем.

— Это куда же ты пойдёшь? — спросил дед деловитой скороговоркой, прикидываясь, что не понимает, о чём идёт речь.

— Я пойду, деда, — повторил Глебка. — Я боле ждать, не могу с пакетом.

— Опять двадцать пять, — сказал дед с досадой, сразу бросив прикидываться непонимающим. — Кто про что, а пьяница про чарку. Уже, кажись, говорено и переговорено всё. Вчерашний день я с двумя зареченскими мужиками толковал. Сладим помаленьку дело.

— Мне помаленьку нельзя, — сказал упрямо Глебка. — Я всё одно уйду.

— То ещё мы поглядим, как ты уйдёшь, — сказал дед Назар, рассердясь не на шутку и угрожающе хмуря седые брови. — То ещё мы поглядим.

Но Глебка не испугался ни нахмуренных бровей деда, ни его грозного предупреждения. Он продолжал настаивать на своём. Дед Назар тоже от своего отступиться не хотел, и оба разошлись спать сердитые — каждый с твёрдым намерением сделать по-своему.

Подозревая, что Глебка сгоряча может в самом деле тайком уйти из дому, дед Назар принял меры к тому, чтобы помешать этому. Самой хитрой из этих мер дед считал то, что на ночь выгнал Буяна в сенцы, а сам лёг на ближнюю к дверям лавку. Он считал, что если Глебка и захочет незаметно уйти из дому, то пёс за ним обязательно увяжется, заворочается, завозится, начнёт подвизгивать в сенцах, когда увидит Глебку, и этим даст знать о беглеце.

Глебка понял хитрость деда, но и виду не показал, что понял. Хоть и очень ему хотелось взять с собой Буяна, но на крайний случай он решил уйти один, что по его расчётам, можно было сделать, воспользовавшись имевшимся в дедовой избёнке чёрным ходом.

Так он и сделал. Дождавшись, когда дед затих на лавке, Глебка осторожно поднялся с своего сенничка, бесшумно оделся, снял со стены отцовское охотничье ружьё и повесил на плечо холстинную торбу, в которую он с вечера потихоньку уложил коробок спичек, складной нож и завёрнутые в чистую тряпицу краюшку хлеба и луковицу.

Затаив дыхание и с опаской поглядывая в сторону посапывающего на лавке деда, Глебка прокрался к двери чёрного хода. Но тут Глебка наткнулся на совершенно непредвиденное препятствие. На двери чёрного хода, ведущей наружу, висел большой замок. Это было для Глебки полной неожиданностью, так как чёрный ход никогда не запирался. Видно дед повесил вечером этот замок. Но хитрость деда не остановила Глебки. Он решил уйти и он уйдёт, как бы там ни хитрил дед. Глебка знал, что рама в узком окошке рядом с дверью давно расшатана и держится на двух ржавых гвоздях. Стараясь не шуметь, Глебка отогнул гвозди, вынул раму и вылез наружу.

Самое трудное было, таким образом, проделано вполне удачно. Теперь оставалось добыть лыжи. С вечера Глебка спрятал их под крыльцо чёрного хода и достать их было делом одной минуты. Глебка не надел, однако, лыжи сразу на ноги, так как скрип снега мог разбудить Буяна.

Правда, пса дед запер в передних сенцах, но тем не менее следовало действовать осторожно. Поэтому Глебка сунул лыжи подмышку и прошёл метров триста по рыхлому снегу пешком.

Только тогда Глебка решился стать на лыжи. Теперь уже недалеко было до Увалов. Увалами звали цепь оврагов, начинавшуюся в полукилометре от сторожки. Идти на Ворониху через Увалы было трудней, чем по тракту, но зато путь этот был короче, и Глебка выбрал именно его.

Дойдя до первого оврага, Глебка остановился и прежде чем спуститься вниз, оглянулся, ища глазами родную сторожку. В ясном морозном небе стояла яркая луна, залившая искристым серебром дремлющий лес. Несмотря на яркий свет луны, сторожки не было видно. Собственно говоря, так оно и должно было быть. Глебка знал, что от Увалов сторожку не разглядеть. И всё-таки он оглянулся. Ему вдруг очень захотелось, чтобы мелькнула вдалеке крыша сторожки, покрытая пухлой снеговой подушкой, в которую словно воткнута чёрная закоптелая труба. Вровень с трубой поднимается вершина молодой сосенки — тонкой и прямой, как свечечка. А чуть левей её — хибарка деда Назара… Всё это издавна знакомо. Всё это, казалось, накрепко приросло к самому сердцу… И вот ничего этого уже нет — ни сторожки, ни трубы, ни сосенки, ни дедовой хибарки. Всё это остается позади. А впереди — дальний и неведомый путь.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. КРАСНЫЕ ПРИОЗЁРЦЫ

Отряд «Красные приозёрцы» двигался лесами на юг. Командир отряда ознакомил личный состав с задачей. Задача ставилась такая: первое — решительно двигаться вперёд до полного соединения с Красной Армией и красными партизанами, прорываясь через фронт на Шелексу; второе — доставить в штаб Шелексовского отряда красных партизан нужный пакет; третье — беспощадно драться с камманами и белогадами.

Ознакомив отряд с задачей, командир строго оглядел его и спросил внушительно:

— Понятное дело?

«Отряд» помолчал, потом вытер рукавицей нос и спросил:

— А как же мы драться будем, когда их тыщи, может, а нас того и всего что двое?

Глебка сказал сурово:

— Это ничего не значит. По силе возможности будем.

— Коли по силе, тогда, конечное дело, можно, — согласился Степалок и, подумав, спросил:

— А сколько у тебя патронов?

— Патронов хватит, — сказал Глебка. — Пошли, давай.

Он явно избегал дальнейших объяснений по этому поводу, так как у него имелся всего один заряд. Глебка нашёл его в стоявшей на подоконнике помятой жестянке из-под чаю, среди негодных пыжей, пистонов и прочих мелочей охотничьего хозяйства. Дня три тому назад, возвратясь с охоты и разрядив свою старую берданку, дед Назар сунул патрон в эту жестянку. Здесь и обнаружил его Глебка, совавшийся перед побегом по всем углам в поисках боевого снаряжения. Но как Глебка ни старался, больше ничего найти ему не удалось, так как и порох и дробь, ценившиеся на вес золота, дед запирал в сундучок, который держал под лавкой в углу, возле своего изголовья.

Перед Степанком Глебка не хотел обнаруживать слабости своего вооружения. Вот почему, ответив на вопрос Степанка, Глебка тотчас замял разговор и двинул отряд «Красных приозёрцев» на Шелексу.

Где находится Шелекса, точно Глебка не знал. Со слов деда Назара, сказанных мимоходом, он только уяснил себе, что она где-то далеко. Никакими более точными сведениями Глебка не располагал. Всё можно было бы выяснить в ближайшей деревне. Но, во-первых, в этих краях до ближайшей деревни можно было иной раз брести и тридцать и сорок вёрст, а, во-вторых, деревня могла оказаться занятой интервентами или белыми и приставать с расспросами о дороге на фронт было бы крайне неосторожно и опасно.

Поэтому до поры до времени командир «Красных приозёрцев» принял решение не искать деревень, а пока двигаться лесом на юг в сторону фронта. Направление держать было нетрудно. Древесные стволы с северной стороны обрастают мхом. Сторона же, обращённая к югу, чиста. И эту и многие другие лесные приметы Глебка знал с детства и потому двигался уверенно.

Во вторую половину ночи начался снегопад и продолжался до самого утра. И без того трудный путь по заваленному снегами лесу стал ещё трудней. Глебка на отцовских лыжах, широких, подбитых нерпой, ещё кое-как держался, но у Степанка были на ногах самоделки, да ещё не свои, а младшего братишки, так как свои лыжи Степанок сломал в самом начале зимы, катаясь на крутых Увалах. Не по росту короткие лыжи проваливались задками в глубокий рыхлый снег. От этого носки задирались кверху, и Степанок опрокидывался на спину. Иногда, наоборот, Степанок завязал в снегу носками лыж и нырял носом в снег.