Читать интересную книгу Три новеллы - Ясуси Иноуэ

— А разве нельзя просто встретиться с тобой, без всякого дела? — мягко возразила Сакико.

— Я ведь тебя предупреждал, что буду по горло занят.

— В новом году мы впервые встречаемся, и, пожалуйста, не делай такое страшное лицо… «Зачем пожаловала?…» Кто я тебе и какое ты имеешь право так со мной разговаривать?

— Опять за старое? Перестань! Говорю же, что страшно устал. — Зажав в зубах сигарету, Цугами говорил резко, не в силах сдержать раздражение. Сакико побледнела. Она собралась было что-то ему ответить, но раздумала и лишь молча глядела на его изменившееся лицо, развевающиеся на ветру волосы. Они стояли друг против друга, словно готовились вступить в поединок. Цугами первым заметил это и сказал:

— Давай присядем.

Он плюхнулся на ближайшую скамейку. Сакико опустилась рядом.

На запад и восток от стадиона до горизонта тянулась обширная равнина, куда во время войны эвакуировали военные заводы из Осаки и Кобе. Отсюда, с верхнего яруса, их здания походили на обрывки беспорядочно разбросанной бумаги. Там и сям врезались в небо металлические конструкции, напоминавшие остовы затонувших кораблей. Присмотревшись, можно было заметить вдали множество фабричных труб и поваленных телеграфных столбов, вокруг которых землю устилали провода, переплетаясь в странном узоре словно огромная паутина. Время от времени сквозь развалины не спеша проезжала электричка с казавшимися отсюда игрушечными вагончиками. Вдали на северо-востоке виднелась горная цепь Рокко. А над этим хаотическим скоплением творений рук человеческих низко нависло свинцово-серое небо.

Сакико молча глядела на неприветливый пейзаж и думала о том, сколь холоден и безразличен к ней сегодня Цугами. А ведь она специально приехала сюда, чтобы он уделил ей хоть малую толику их прежней любви, согрел ее сердце. Ах, как сейчас желала она этой любви — пусть обманчивой. Нескольких теплых слов Цугами было бы достаточно, чтобы успокоить ее. Она жаждала их — пусть лживых, бессовестно лживых слов любви! Сакико вглядывалась в профиль сидевшего рядом с ней мужчины, которому не было никакого дела до переживаемых ею сердечных мук. Внезапно в ней всколыхнулась жгучая ненависть к человеку, который не желает даже пальцем шевельнуть для того, чтобы обмануть ее. Тогда она, решив, что пора расплачиваться с долгами, с напускным безразличием предложила ему поехать вместе на чайную церемонию в храм Ниннадзи. Она тут же придумала, что получила приглашение от своей подруги из Киото.

Не обратив внимания на недоуменное выражение, появившееся на лице Цугами, она сказала:

— Церемония состоится четырнадцатого января. Поедем вместе, только на один день!

— Это невозможно, — воскликнул Цугами.

— Ну хотя бы на полдня.

— Не могу. Пока не проведем бой быков, я отсюда не могу отлучиться ни на один час.

— Значит, между нами все кончено, — сразу охрипшим голосом сказала Сакико. — Зачем, собственно, я это говорю — вот глупая! Разве не ясно, что ты меня уже бросил.

— Никто не собирается тебя бросать.

— И ты еще смеешь утверждать это! — Неожиданная ненависть к этому безразличному человеку всколыхнула все ее существо, и, уже не сдерживаясь, Сакико закричала:

— Так брось меня, брось по-настоящему, прямо здесь, чтобы я покатилась вниз по ступенькам. Падая, буду глядеть на твое лицо. Интересно, появится ли на нем хотя бы тень сочувствия…

Наступила тишина. Вспышка гнева прошла, говорить больше было не о чем, и Сакико ощутила безысходную тоску. Теперь уже ничего не исправишь, подумала она. Кто-то из них должен был первым подняться со скамьи. Цугами вдруг вспомнил, что у него неотложное дело, и, попросив ее подождать, поспешил в контору. Спустя несколько минут он вернулся и в совсем ином тоне стал объяснять, что сегодня, как и все ближайшие дни, он завален делами, но зато, когда все будет позади, они обязательно съездят вместе отдохнуть на горячие источники в Кисю. И, словно оправдываясь, добавил:

— Все идет из рук вон плохо, ничто из задуманного не получается так, как хотелось бы.

Он указал Сакико на площадку стадиона с обведенным белой краской кольцом в центре, внутри которого будет происходить бой быков, и объяснил, что его надо обнести бамбуковым частоколом, но даже эта работа не клеится: с трудом удалось найти человека, знающего, как возводить такой частокол, а когда тот приехал из В., оказалось, что бамбуковые колья еще где-то в пути. Наконец, сегодня утром их доставили на стадион, но человек этот со вчерашнего дня свалился в постель с простудой. Как раз когда Сакико вошла в контору, продолжал Цугами, он вел переговоры об организации фейерверка в парке Наканосима. Городские власти сначала согласились, но потом аннулировали разрешение, ссылаясь на то, что, мол, это первый фейерверк после войны, да к тому же сейчас чрезвычайные строгости в получении пороха. В общем, они со своей стороны постараются, но твердо обещать ничего не могут. И так со всем, за что ни возьмись.

— От чего другого, а от фейерверка не откажусь! — воскликнул Цугами.

— Представляю, какая будет красота: сгоревшая Осака, а в небе над обуглившимися развалинами расцветают хризантемы фейерверка. — Реплика прозвучала иронически, чего не ожидала сама Сакико. Ведь она вообще хотела молчать. Сказав про хризантемы, она тут же подумала, что Цугами может устроить фейерверк и в форме светящегося в небе быка — с него станет! — но, заметив, сколь серьезным было выражение его лица, решила больше не иронизировать.

Цугами заторопился, сославшись на то, что в конторе его ждут владельцы типографии, транспортного агентства и похоронного бюро. Оказывается, через похоронное бюро можно добыть не только бензин, распределение которого строго лимитировано, но и грузовики, оснащенные громкоговорителями, — ведь без них не организовать хорошей рекламы.

— И катафалки, и грузовики с громкоговорителями, актерами-комиками и танцовщицами выезжают там из одного и того же гаража — конечно, не очень приятно, но если подумать, то и не так страшно. — Цугами говорил без тени улыбки.

Сакико видела, что он устал до изнеможения, пытаясь чего-то добиться в этом хаосе, охватившем послевоенную страну, и в то же время она понимала, что он кинулся очертя голову в эту затею, ощущая в новом увлечении то самое опьянение, какого он всегда втайне жаждал.

Вконец расстроившись, Сакико отправилась на станцию. В ожидании электрички на Осаку она стояла в одиночестве на платформе, прислонившись к ограде. Было холодно, и она накинула на голову кашне. И тут ее пронзила мысль — скорее даже не мысль, а неизвестно откуда и по какой причине возникшее предчувствие, что Цугами потерпит неудачу со своей затеей. «Он провалится, он провалится», — шептала она, содрогаясь всем телом, и трудно было понять, что она испытывает в этот миг: любовь или ненависть.

Когда до открытия боя быков осталось десять дней, «Новая осакская вечерняя газета» стала посвящать этому событию целую полосу, а то и две. Крупная газета, безусловно, ничего похожего не могла бы себе позволить, но тем-то и хороша была небольшая «Новая осакская», что могла преспокойно отодвинуть на задний план другие новости. Теперь бычья голова красовалась даже над колонкой, где обычно помещалась редакционная статья. Журналисты из газеты Б. открыто злословили, что Цугами, мол, начал выпускать бычью газету. Это доходило до ушей Цугами, но он, как и директор Омото, старался ничего не замечать и с еще большим рвением занимался делом. Лишь только закончился конкурс на лучшую песню, посвященную бою быков, как читателей попросили назвать возможного быка-победителя.

Молодой репортер Т., отвечавший за рекламу, старался вовсю. На конечных остановках автобусов в Умэде, Намбе, Камироку, а также на станциях метро вывесили большие плакаты с изображением сцепившихся рогами быков. Такие же плакаты, но поменьше размером, расклеили в автобусах и пригородных электричках. Грузовики с громкоговорителями, которые постоянно курсировали по улицам, застроенным бараками, оглушали людей «Песней о «бычьем сумо», занявшей первое место на конкурсе. Три таких грузовика с танцовщицами из ревю каждый день разъезжали по Осаке, два — по Кобе.

Все это требовало огромных расходов, которые уже давно превысили смету и тяжелым бременем ложились на бюджет «Новой осакской вечерней газеты». Первым восстал бухгалтер. Он и так уже резко сократил командировочные и представительские, прекратил выдачу авансов и даже перенес с середины на конец месяца оплату за сверхурочные.

— Господин Цугами, — заявил бухгалтер, — я больше не имею возможности субсидировать ваше мероприятие. Многие сотрудники очень рассчитывали получить пятнадцатого за сверхурочные, а я был вынужден им отказать.

За четыре дня до начала боя Цугами получил от Тасиро телеграмму: «Завтра шесть утра прибываем Санномия». К этому времени перед станцией Нисиномия был построен загон для двадцати двух быков и подготовлено жилье для сотни с лишним погонщиков и владельцев быков. Вечером Омото и Цугами заглянули в один из баров Умэды.