Подойдя чуть ближе к месту предполагаемой лежки стрелка, я окликнул: «Эй, ты там живой?!»
Ответа не последовало. Наклонившись, я раздвинул руками посеченные пулями ветки.
Откинувшись назад и опершись спиной на поваленное бревно, полусидел-полулежал человек в маскхалате. На коленях у него лежала СВТ с оптическим прицелом. Маскхалат на груди был весь изодран пулями. Сквозь наспех намотанные бинты выступала кровь. Она же пузырилась и на губах. Да, это уж точно не партизан, они в таком обличье в это время не ходили. Стоило мне приблизиться, он приоткрыл глаза.
— Жив?! — я опустился на колени возле него.
— С трудом…
— Откуда вы тут? Это за вами немцы шли?
— За нами. А ты кто?
— Свои. Подполковник Леонов.
— Александр Павлович?
— Опаньки… А ты-то меня откуда знаешь?
— Знаю. Мы за вами шли. Вас примерно так и описывали. Только не сказали, что вы подполковник, сказали — старшина.
— Ни хрена себе пельмень… Откуда это вдруг?
— Долго говорить. А у меня время в обрез.
— Не торопись и не гони. Сейчас я тебя перевяжу, так что…
— Поздно. Большого толку с этого не будет. Кровь я остановил, а остальное… Тут госпиталь нужен, да где его взять? Меня пулеметчик ихний на перебежке подловил. Так и переполосовал от бока до бока. Опытный, чертяка, я только приподнялся, а он уж в мою сторону и повернулся. Не успел я…
— Отбегался этот стрелок. Вон, у подножия холма валяется.
— Это вы его?
— А кто ж еще?
— Спасибо…
— Не за что. Он и в мою сторону, чай, не с пирогами направлялся.
— Все равно. Хоть не так обидно помирать будет.
— Ну, это ты не торопись.
— Я знаю, что говорю. Запоминайте, Александр Павлович. Вас ищут. Наша разведгруппа направлена именно за вами.
— Кем?
— Не знаю. Приказ пришел, мы и вылетели. Карта у вас есть? А то свою я сжег, когда меня зацепило. Оттого и не стрелял сразу, как вы начали.
— Есть. Вот смотри.
— Здесь, — палец его ткнул в точку на карте. — И вот тут. В пятницу и в воскресенье тут будут наши ребята ждать. Выходите к ним, вас переправят за линию фронта.
— Кому я там нужен, не знаешь?
— Не знаю. Идите туда. Обидно будет, если не дойдете, выходит, мы зазря тут легли.
— Вы?
— Там на другой стороне перешейка напарник мой должен быть. Его немцы сразу огнем задавили.
— Я схожу, посмотрю.
— Хорошо. Там портфель лежать должен, не трогайте его.
— Почему?
— Так надо.
— Хорошо. Не буду, раз надо.
— Уходить вам пора. Немцы скоро хватятся своих солдат, придут сюда.
— Как тебя звать-то?
— Снайпер я. Ребятам скажете, они знают. Винтовку возьмите, она бьет хорошо, не хочу ее немцам оставлять. Наган у меня в вещмешке лежит, с глушителем. Тоже заберите, пригодится вам. Там и еще кое-что полезное отыщите.
— А ты?
Вместо ответа он слегка повернул левую руку. Под ней лежала граната с привязанной к ней тротиловой шашкой.
— Чеку я вынул. Или сам фрицев дождусь, или уже они…
— Вот оно как… Выпить хочешь? У меня есть чуток.
— Давайте.
Я положил на землю пулемет, скинул ранец и вытащил из него флягу с водкой, реквизированную мною у немцев на наблюдательном пункте.
— Держи.
Снайпер глотнул несколько раз и протянул флягу назад.
— Спасибо. Хватит, а то опьянею, шевельнусь раньше времени…
— Хорошо. Ну, бывай, земеля. Пойду я, друга твоего гляну.
— Прощайте, Александр Павлович. Удачи вам.
— И тебе тоже.
Подобрав винтовку, я убрал наган, патроны и прочий хабар в ранец. Снайперку повесил за спину, поднял пулемет и зашагал к перешейку. По пути быстро осмотрел побитых немцев и разжился некоторым количеством продовольствия и гранатами. Пулеметных патронов у меня уже хватало — два кругляша и две снаряженные ленты, так что потрошить мешок второго номера, который валялся около перешейка, я не стал. Запасной ствол ни к чему, мне же не позиционную войну вести?
Глава 10
Уже подходя к перешейку, я услышал какой-то треск. Это еще кто там такой ворочается? Звук шел не со стороны перешейка, а оттуда, откуда стрелял из кустов мой недавний помощник. Значит, жив еще? Или там еще кто-то есть?
Стволом пулемета я раздвинул кустарник. Точно, есть. И вполне себе живой. На земле сидел здоровенный парень в нашей форме и оторванным рукавом гимнастерки перетягивал себе правую руку. Получалось это у него не очень удачно, и он морщился, видимо от боли.
— Наше вам! Так ты живой? А снайпер сказал, что ты там, — я кивнул головой в сторону перешейка. — Лежать должен. Он был уверен, что и тебя тоже… того…
Парень замер. Поднял голову и посмотрел на меня. Обвел глазами по сторонам, внимательно разглядывая лес.
— Нет. — Голос его был каким-то хриплым и надтреснутым. — Я здесь. И я живой, только ранен.
— Представляться мне надо? Или и ты тоже знаешь, кто я такой и что со мной надо делать?
— Знаю. Доставить вас к руководству. Живым.
— Ага. Ну, значит, нужда в дальнейшем расшаркивании отменяется. Только как ты это делать собираешься? Идти можешь?
— Не могу идти. Если только очень тихо. Не могу стрелять. Нужен отдых, тогда мне будет легче.
— Отдых ему нужен! Врач тебе нужен!
— Врача тут нет.
— Ты знаешь, я как-то это тоже усек. Ну, раз нет врача, то, может, и я сгожусь? Давай, показывай, что там у тебя?
Попятнало парня основательно. Осколками гранаты ему изодрало всю левую ногу. Правая рука была прострелена навылет, хорошо, что хоть кость осталась цела. Пришлось сбегать к убитым немцам и пополнить запас бинтов — моих, взятых в том же источнике снабжения чуть раньше, не хватило. Закончив перевязку, я отступил в сторону и критически осмотрел результаты своей работы. Египетскую мумию он уже напоминал. Во всяком случае — по количеству намотанных на конечности бинтов.
— Да… Не Версаль, но лучше не могу, уж извини!
— Достаточно, — прохрипел он. — Так уже лучше, главное — остановить кровь.
— Ты чего так говоришь? Что у тебя с голосом?
— Пуля попала в винтовку, и она ударила меня по шее.
Он кивком головы показал на лежащую в траве трехлинейку. Ложе у нее было расщеплено пулями, ствольная коробка покорежена.
— Охреносоветь! Тебе, парень, повезло! Могло и башку напрочь снести! Кстати, зовут-то тебя как? Или тоже, как его, — кивнул я головой в сторону лежки снайпера, — по должности называть?
— Артур. Меня зовут Артур.
— Надеюсь, не король?
— Что?
— Не обращай внимания, это я так, к слову пришлось. Был у англичан такой известный персонаж. Про него и книги писали, и кино снимали сколько раз.
— Нет, — мотнул головой Артур, — не слышал про такого. И кино такое не видел.
— Ну это и неудивительно. Большинство этих фильмов и не сняли даже. Ладно, не обращай внимания. Это все лирика. Нам сейчас ноги уносить надо. Куда идти, соображаешь?
— Прежде всего отсюда уйти необходимо. Командир поисковой группы после того, как она не вышла на связь, обязательно пришлет сюда людей. Их будет много, и они не будут ни с кем разговаривать, сразу начнут стрелять. Особенно после того, как увидят своих погибших товарищей.
— Понятно. Отсюда-то мы уйдем, вопрос — куда? Я тебя про направление движения спрашиваю, а не про последовательность действий.
— Я не могу далеко уйти. Поэтому обсуждать дальнейшее направление движения сейчас бесполезно. Надо отойти и где-то спрятаться. Пусть уйдут солдаты. За это время я смогу отдохнуть и восстановить силы. Тогда и будем думать, куда идти.
— Хорошо, принимается. А идти-то ты сможешь? Да и одеть тебя надо. В одних брюках по лесу долго не набегаешь. Где твой хабар?
— Что?
— Вещи где?
— Вон там, — Артур махнул здоровой рукой, — лежит вещмешок. Где-то рядом плащ-палатка. Еще что-то где-то валяется, сейчас даже не скажу где. Если вам не трудно, снимите с кого-нибудь из убитых куртку. Мне будет достаточно. Я могу идти, только очень недолго. У меня в мешке есть лекарство. Это поможет терпеть боль.
— Хорошо, найду твой мешок. Куртку тоже подберем. Фрицы все здоровенные, что-нибудь на тебя точно подойдет. Давай полежи тут немножко, а я в темпе пробегусь.
Я спустился с холма. По пути содрал с одного из немцев более-менее целую куртку. Пару пулевых пробоин и кровавое пятно на спине можно было не считать. Пробежавшись в указанном направлении, я отыскал брошенный Артуром вещмешок и плащ-палатку. Обычный солдатский сидор. Достаточно увесистый. На ощупь в нем обнаружились консервы, патронные пачки и еще какая-то неопознанная мною мелочовка. Нагрузившись всем этим добром, я поднялся назад. Найденыш мой переместился к краю холма, откуда мог видеть все мои действия. Времени он даром не терял. И здоровенным ножиком уже строгал себе крепкий костыль.