— Это мне? — запинаясь, спросил он. Слуга кивнул, развернулся и пошел обратно. Входная дверь виллы захлопнулась. «Что это означает? — спросил себя Фридолин. — Может быть, послание — от нее? Может, именно ей принадлежит дом?» Доктор быстро зашагал вниз по улице и вдруг заметил, что на конверте стоит его имя, выведенное ровным уверенным почерком. На углу он вскрыл конверт, развернул лист и прочел: «Прекратите Ваши абсолютно бессмысленные расследования. Считайте эти слова вторым предупреждением. Мы надеемся, что оно окажется последним. Это — в Ваших интересах». Лист выпал из его рук.
Послание разочаровало Фридолина. В любом случае, это было совсем не то, на что он надеялся. Тем не менее, тон письма показался Фридолину скорее сдержанным, чем жестким. Он подумал, что люди, отправившие это послание, совсем не чувствовали себя уверенно.
Второе предупреждение? Почему — второе? Ах, да, ночью он получил первое. Но почему второе — а не последнее? Может быть, это еще одно испытание его мужества? Прошел ли он это испытание? И откуда они знают его имя? Ну, это как раз объяснимо: они наверняка заставили Нахтигалла все рассказать. И, кроме того, — Фридолин невольно рассмеялся своей невнимательности — на подкладке шубы вышиты его монограмма и адрес.
Однако он нисколько не приблизился к разгадке тайны. Письмо, в целом, успокоило Фридолина — впрочем, он едва ли мог сформулировать почему. В особенности, он был уверен в том, что женщина, о судьбе которой он беспокоился, все еще жива, и у него есть все шансы найти ее, если будет действовать обдуманно и осторожно.
Когда Фридолин, несколько уставший, но в приподнятом настроении, которое он, правда, сразу же расценил как обманчивое, пришел домой, Альбертина и дочка уже поели, но составили ему компанию, пока он обедал.
Альбертина сидела напротив него, и это та женщина, которая сегодня ночью спокойно отправила его на крест, образцовая жена и мать с ангельским взглядом, и Фридолин, к своему удивлению, не почувствовал ни малейшей ненависти по отношению к ней. Он поел с аппетитом и, пребывая во взволнованном, но радостном настроении, по обыкновению живо стал рассказывать о том, как прошел день в клинике, в особенности, о разных профессиональных врачебных вопросах, о которых он всегда старался подробно говорить Альбертине. Он сказал, что вопрос с назначением Хюгельманна практически решен и упомянул о своем решении снова энергично взяться за научную работу. Альбертина знала это его настроение и знала также, что обычно оно не длится слишком долго. Заметив улыбку жены, Фридолин начал горячиться, Альбертина же в ответ ласково погладила его по голове. По его телу пробежала легкая дрожь, и он повернулся к ребенку, чтобы избежать болезненных для него прикосновений. Фридолин взял девочку на колени, собираясь поиграть с ней, но в этот момент зашла горничная и сообщила, что его ждут пациенты. Фридолин с облегчением поднялся, заметив мимоходом, что в столь чудесный теплый и солнечный вечер Альбертине с ребенком не мешало бы прогуляться, и удалился в кабинет.
В течение следующих двух часов доктор принял шесть старых пациентов и пять новых. В каждом случае он был полностью погружен в дело: осматривал пациентов, делал записи, выписывал рецепты и был рад, что после двух почти бессонных ночей чувствует себя столь бодрым и сосредоточенным.
После приема он, по обыкновению, заглянул к жене и ребенку и, не без удовольствия, обнаружил, что Альбертина отправилась к своей матери, а дочка занимается с гувернанткой французским. И лишь когда Фридолин вышел на улицу, ему пришло в голову, что весь этот порядок, вся размеренность, создающая ощущение уверенности, все, на чем строится его существование — лишь иллюзия и обман.
Несмотря на то, что Фридолин отменил вечерний обход, его непреодолимо потянуло в клинику. Там было два случая, особенно интересных с научной точки зрения, и некоторое время доктор подробно изучал их. Затем он посетил пару пациентов в городе. Было семь часов вечера, когда он оказался перед старым домом на Шрейфогелгассе. Только теперь, когда его взгляд упал на окно Марианны, ее образ, уже успевший поблекнуть, снова с удивительной живостью возник перед ним.
Фридолин был абсолютно уверен, что именно здесь, не прилагая чрезмерных усилий, сможет начать свою месть. Здесь для него не будет никаких трудностей, никаких опасностей. И то, что других, быть может, отпугнуло бы — предательство по отношению к жениху — делало для него ситуацию еще более привлекательной. Да, предавать, лгать, обманывать, разыгрывать комедии и тут, и там — перед Марианной, перед Альбертиной, перед совершенным доктором Родигером, перед всем миром. Вести двойную жизнь: высокопрофессиональный, надежный, подающий большие надежды врач, добропорядочный отец и супруг, и одновременно — развратник, соблазнитель, циник, играющий с людьми, мужчинами и женщинами, как ему вздумается. Это показалось ему единственно стоящим; ценность состояла в том, чтобы потом раскрыть все Альбертине, пребывающей в иллюзиях относительно прочности их спокойного семейного счастья. С холодной улыбкой открыть ей все свои грехи, отомстить за все постыдное и горькое, что она проделывала в своих снах.
Войдя в дом, Фридолин столкнулся с доктором Родигером, который простодушно и сердечно протянул ему руку.
— Как себя чувствует фроляйн Марианна? — спросил Фридолин. — Она успокоилась?
Доктор Родигер пожал плечами.
— Марианна уже давно была готова к смерти отца, господин доктор. Лишь сегодня, когда забирали тело…
— Ах, его уже забрали?
Доктор Родигер кивнул.
— Завтра в три часа состоится погребение…
Фридолин посмотрел перед собой.
— А родственники все еще с фроляйн Марианной?
— Уже нет, — ответил доктор Родигер, — сейчас она одна. Марианна, наверняка, будет очень рада еще раз повидаться с вами, доктор. Завтра мы с моей матерью отправим ее в Медлинг.
Заметив вежливо-вопросительный взгляд Фридолина, Родигер добавил:
— У моих родителей там небольшой домик. До свидания, господин доктор. Мне еще о многом надо позаботиться перед отъездом. При таких обстоятельствах всегда много хлопот. Я надеюсь, мы еще встретимся.
Фридолин некоторое время колебался, затем начал медленно подниматься по лестнице. Он позвонил, Марианна сама открыла ему дверь.
— Вы заставили себя ждать, — сказала она с легкой улыбкой.
— Простите, фроляйн Марианна, у меня сегодня был очень напряженный день.
Они прошли в комнату покойного, где сейчас стояла пустая кровать, а затем в соседнюю комнату, где вчера Фридолин выписывал свидетельство о смерти, сидя под картиной с офицером в белой форме. На столе все еще горела маленькая лампа, поэтому в комнате царил полумрак. Марианна жестом пригласила Фридолина присесть на черный кожаный диван, а сама села за стол напротив.