Читать интересную книгу Призванный. Возможно, баллада. - Иван Логинов

Людей не видно даже на огородах. Наконец, на глаза попадается копающаяся в палисаднике перед покосившейся избенкой старуха.

– Бог в помощь! – вспоминаем мы принятое приветствие.

Она медленно распрямляется, держась за поясницу, смотрит, потом отвечает:

– Ступай, солдатик, ничего у меня нет.

Ладно, ступаем.

На взгорке дорожка заворачивает влево и ныряет вниз, описывая загибающуюся уже вправо дугу. В нижней части петли у раскрытых дверей бревенчатого сарая с высокой крышей стоит старик. Дождавшись, когда мы приблизимся, спрашивает:

– Молочка хочешь?

Вслушиваемся в себя.

– Да вроде нет.

– А чего ж, вина, что ли?

– Тоже обойдусь.

Старик выпячивает нижнюю губу и отворачивает голову.

– С тобой каши не сваришь.

– Какой еще каши?

– Пшенной. На молоке.

– А в чем проблема-то?

– Да корова который уж день горькое молоко дает. Вот и сейчас все нету и нету. Видать, полынь свою где-то жрет. Пошукал бы ты ее, а?

Старик смотрит на нас с надеждой.

В нашем деле от предложенных заданий не отказываются.

– Как выглядит? – интересуемся деловито.

Он задумывается.

– Ну, как называется, так и выглядит. Рога, копыта, хвост – с кем тут перепутаешь? Да и ума у ней не больно много, чтоб кого другого из себя строить…

– Окрас-то какой? – обрываем мы, похоже, развеселившегося старика.

Он опять задумывается.

– Ну, мы ее буренкой кличем.

Так, значит, цвет бурый. Ближе к коричневому.

– С какой стороны начинать поиски?

– Обычно она у речки пасется. Но сейчас там нету, я с огорода выглядывал. Может, дальше по берегу ушла.

Он кивает за спину и влево. Для нас это вниз и по ходу.

Для начала идем вниз. По узенькой тропинке вдоль загородки из жердей. Прямо по отчетливо выраженным следам от раздвоенных копыт. У черта, кажется, точно такие же. Рога и хвост тоже есть. Но в отличие от коровы, он способен менять облик. И вряд ли станет расхаживать по окрестностям в своем природном виде.

С угла огорода открывается обзор на широкую речную пойму. Слева далеко просматривающийся луг. Никого на нем не пасется. Справа вдоль берега густые заросли того же ивняка. По кромке вьется тропинка.

Двигаем по ней, высматривая следы. Следов на влажной земле много, и не только от раздвоенных копыт. Здесь же пробегало босоногое детство, кто-то что-то тащил волоком, да и сивый мерин не забыл оставить глубокие отпечатки своих подков. Метров через триста прибрежные заросли заканчиваются, и дальше снова тянутся заливные луга. На которых опять же никого не пасется.

Все ясно, рогатая скотина укрылась на поросшем ивняком мыске.

Надо прочесывать. Хорошо бы цепью, тогда бы точно не ускользнула. Но у нас есть сопутствующий ориентир – полынь. Запах должен быть соответственно горьким. Как у тубероз или абсента. Жаль, мы знакомы с ними лишь понаслышке.

Углубляемся в заросли. За час исхаживаем их и вдоль, и поперек. Шарим по кустам, высматривая коричневое и вынюхивая горькое. Где-то впереди все время что-то противно звякает. Черт нас что ли по чащобе водит?

Коричневое в глаза не бросается, тянет прелыми листьями да водяной гнилью из бочажин. Неожиданно к этим запахам примешивается новый. Останавливаемся, пытаясь идентифицировать. Что-то очень знакомое, не раз, конечно же, нюханое.

Опускаем глаза. И точно, на земле лежат две свежие коровьи лепехи, в одной из которых мы и стоим, вляпавшись всем левым ботинком. Вторая располагается чуть далее. Через две точки можно провести лишь одну прямую. В том направлении и устремляемся. Из кустов выбрасывается нечто бурое и с жестяным бряком ломится вперед.

– Стой, скотина!

Корова переходит на брыкающийся галоп, но от Брайана не уйдешь. Догоняем и ухватываем норовистое животное за рога. Оно принимается мотать головой. Гнем к земле.

– Муу! – обиженно говорит корова. Уж и пошутить нельзя.

Отчего ж, пошутить можно. Мы не в претензии.

Переносим правую руку на левый рог, левую снимаем и ведем волоокую Европу под закатными лучами солнца обратно в стойло. Она покорно следует обок, меланхолично жуя и позвякивая жестяным колокольчиком на шее.

Стоп. Коровой, вернее, быком, там, наоборот, был Зевс, как раз и увезший на своей спине красавицу Европу на Крит. А волоокая это вообще кто-то другая. Черт, какой образ загубили. Двойной, с аллюзией на Шпенглера.

Ладно, корова, пойдем по-простому.

Поднимаемся по склону вдоль огорода.

Старик, завидев нас, выбегает из ворот, вцепляется буренке в правый рог и, покрикивая: «Цыля! Цыля!», загоняет в сарай.

– Где нашел? – спрашивает у нас.

– В ивняке на берегу.

– Ну слава богу, молоко сегодня нормальное.

Заметив вопросительный взгляд, поясняет ход своей мысли:

– В сырых местах полынь не растет.

Выходит, зря мы принюхивались. Хотя, почему зря? Вынюхали все-таки.

– Мог бы и предупредить, что она с колокольчиком, – произносим с ленивым упреком.

– Дык говорил ведь, что блудливая, куда ж ей без ботала?

– Ладно, я переночую у тебя?

– Да вон сеновал свободный. Лезь, коли хошь.

– И тебе спокойной ночи.

Забираемся наверх. Навигатор радует сообщением об очередном повышении наших характеристик.

ЛИЧНОСТЬ

            СПОСОБНОСТИ:

            5. Восприятие 3

            ЗДОРОВЬЕ:

            58 хитов

Ситуационный модификатор: 3.

Персональный модификатор: 2.444(4).

Ситуационное соответствие: 0.814(814)

В наступающей темноте перезаписываемся, снимаем ботинки и под звуки мерно доимой внизу буренки отключаемся.

Глава V

– Ку-ка-ре-ку! – орет кто-то с напрягом и чуть ли не в ухо.

Петел, так его, взлетевший на сеновал, чтоб подальше было слышно. Обнаружив нового постояльца, настраивает себя на выяснение, кто круче. Чего-то кулдычит, трясет гребнем и бородой, топчется на месте и распушает перья – петушится, одним словом.

Нет, дружище, биться мы с тобой не будем.

Обуваем башмаки, уклоняемся от атаки и спрыгиваем с сарая.

– Ку-ка-ре-ку! – оглашаются окрестности победным кличем.

Да-да, равных тебе нет. Даже в супе.

Старика не видно. Ни во дворе, ни в окнах домика, ни на огороде. Открытый сарай тоже пуст – буренка уже отправилась на поиски полыни. Прощаться не с кем.

Не желая разбираться с калиточной щеколдой, перемахиваем забор и продолжаем прерванное вчера движение.

Петляющая дорожка постепенно спрямляется, образуя обычную сельскую улицу, которая выходит на широкое более или менее открытое пространство. Похоже, центр поселка. К краям жмутся одноэтажные шлакоблочные бараки, в середине возвышается нечто сильно обугленное двухэтажное, отчего-то не сгоревшее до конца, вопреки своей бревенчатости. Загадка.

На дальней от нас стороне среди деревьев проглядывают опять же бревенчатые, но одноэтажные, строения. Тоже крайне потемневшие, однако не от огня, а от старости с сыростью. Все они явно заброшены, за исключением переднего с когда-то крашеными в зеленый цвет окнами и дверью.

Нигде никого нет. То ли еще не встали, то ли, наоборот, уже ушли. В поля?

Справа в площадь вливается  дорога, слева из нее выливается. На северо-восток. Сверяемся с планом навигатора. Направление на терминал сместилось к северо-западу. Получается, нам по дороге с последующим поворотом снова налево.

Но для начала дорога загибается вправо и ныряет вниз.

Слева открывается мощное промышленное сооружение из темно-красного кирпича с высоченной трубой. Кажется, фабрика, а не завод. Хотя непонятно, почему. В любом случае, предприятие давно закрылось.

Спускаемся вдоль кирпичного забора с декоративными башенками и выбираемся к мосту, похожему на тот, что мы видели на въезде. На другом конце, на обочине, опять стоит указатель, но табличка развернута не в нашу сторону. Проходим и оглядываемся. Надпись та же: «Надоль», но с пририсованным знаком вопроса.

Дальше дорога карабкается на подъем, круто заворачивающий влево. На самом верху образует некую площадь на берегу лягушачьей заводи, обогнув которую, берет вправо и переходит в улочку с деревенскими избами.

Несмотря на крайнее свое местоположение, площадь, видимо, центральная, потому что, наверняка, единственная. Справа, прямо перед затянутым ряской прудом, имеет быть очень странный дом, каких видеть нам еще не доводилось. Сам по себе дом-то достаточно обычен, может, чуть просторнее, чем большинство, да в ограде две собачьи будки вместо одной, но в пробитую крышу ему вставлен огромный золоченый крест на растяжках. Все-таки нашли куда его приспособить.