Читать интересную книгу Леди-босс - Дарья Истомина

— Кому это?

— Да азиату этому! Думаешь, я совсем ничего не чую? Он глаз уже на все положил. Даже эта самая твоя новая подруга жизни Карловна — чухна или, может, финка? — и та не выдержала, проговорилася… Даже ей — страх!

Я в который уже раз удивилась Гаше. Что-что, а чутье на опасность именно для меня у нее было отработано, как у овчарки. И если даже Элга поджимает хвост, хотя и бодрится, то что-то про Кена я еще недопонимаю. А вслух сказала:

— Брось, Гашенька! И на него найдется намордник. Чего трухать-то? Нормальный иезуит. Это у него не отнимешь.

Гаша недоуменно поморгала, оглянулась и спросила шепотом:

— «Иезуиты» кто такие, Лизка? Иностранцы? Магометы, что ли?

Я не выдержала и расхохоталась.

— Живи как знаешь! — обиделась Гаша. — А я одно знаю: приползешь ты еще, кошка драная, до нашей Плетенихи — спасаться. А я еще подумаю: спасать ли тебя.

С тем и отбыла.

Добром этот день окончиться не мог. Так и вышло. Хотя поначалу я все относила за счет нервного перенапряга. Один Кен чего мне стоил. Меня крутило, трясло. Страшно хотелось почему-то грохнуть что-нибудь стеклянное или завыть во всю глотку.

Я плюнула на все, выпила снотворного, навалила на себя одеял и тут же провалилась в какой-то зябкий, скользкий кошмарный сон.

В мокром от дождя платье я должна была перейти какое-то болотце. Из зеленой плотной ряски торчали черные пни, усыпанные красной, как кровь, ягодой вроде клюквы. Я то и дело проваливалась по пуп в ледяную воду, и внизу живота было ощущение ледяной сырости и тяжести. Потом пришла боль — и я ощутила себя сплошным нарывом, который никак не прорвется. В поясницу воткнулись какие-то острые сучья.

Я проснулась, попробовала сесть и сразу поняла, что случилось. Я нормально рухнула в ежемесячную муку, словом, прохудилась по дамской части. Это могло означать только одно — не было у меня никакой беременности, а было то, что собачники называют «ложная щенность». Это когда собака-самка воображает, что носит щенков, начинает городить кубло для потомства. У нее могут даже сосцы налиться молочком…

Я думала, что хуже, чем есть, уже быть не может. Оказывается, я, как всегда, ошибалась.

Сим-Сим мне как-то говорил, что в английском судопроизводстве оговорено, что, если женщина совершает преступление, вплоть до убийства в свои критические дни, это является смягчающим обстоятельством.

Мне убивать никого не хотелось. Кроме себя.

Простыни были мокрые. Трусики липли.

Отверзлись хляби…

Я отыскала чистое бельишко, тампоны, доковыляла до ванной и сделала все, что положено. Потом, стуча зубами, закуталась в банный халат Сим-Сима и спустилась в кухню. Зачем теперь беречь себя?

Я нашла водку, закурила и пошла засаживать просто так, без закуси. И все почему-то вспоминала этот английский закон. Я тогда сказала Сим-Симу, что, если он вздумает протолкнуть меня в балаганчик под названием Госдума, я непременно протолкну такой закон для соотечественниц. Хотя мужской в основном депутатский корпус вряд ли это поймет. Потому что ни один мужик не испытывает ничего подобного. Если не считать геморроидальных колик, которыми они обзаводятся, потому что годами не отрывают своих задниц от законодательных лавок.

Мы даже сочиняли с ним законодательный спич, который я произнесу с трибуны, и веселились, как полные придурки.

Я уводила себя в воспоминания, чтобы не думать о самом главном: ребенка не будет. Моего маленького Сим-Симчика. Не вышло. И только это имело значение. Все остальное — корпорация, фирмы, дела, деньги, барахло и в каком-то смысле даже сам Сим-Сим — перед этим меркло. Он должен был быть. Но не будет. За что меня так?

Снова все та же веревочка?

Пришла Элга, в бигуди и белой ночной маске из кремов, похожая на клоунессу из фильмов Феллини.

Села напротив меня и сказала:

— По популярной информации женский алкогольный синдром скверно поддается излечению, Элизабет! Я полагаю, если лабораторно исследовать в данный момент времени вашу мочу, анализ продемонстрирует наличие стопроцентного содержания спиритус вини…

— Уйдите.

Она как не услышала:

— Вы не имеете логики! Вы имеете серьезные обязанности. Хотя бы перед теми, кто вас любит. Это я немножечко имею в виду и себя.

— Хрюкнем, Карловна?

— В аналогичных случаях господин Туманский пел: «Болванкой вдарило по танку…» Что намерены исполнять вы?

Я подумала и сообщила:

— «Как умру, как умру я, похоронют меня…»

— Ну что ж, — не моргнула она глазом, — одну туда я вас не отпущу. Будем умирать вместе!

И я ее возлюбила. Мы надрались с нею до отключки. И даже немножко поплакали. Поскольку «никто не узнает, где могилка моя». В смысле — наша.

Часть вторая

ЕСЛИ ДОЛГО МУЧИТЬСЯ, ЧТО-НИБУДЬ ПОЛУЧИТСЯ…

Коронации не было. Гвардия не выстраивалась шпалерами и не салютовала, вопя «Виват!».

На башне королевского замка не взвивался золоченый штандарт. Хотя бы потому, что замка не было, а был, в общем, невидный не то купеческий, не то дворянский двухэтажный особнячок на Ордынке. Правда, отреставрированный, с портиком с колоннами, выходящим на вымощенное брусчаткой подворье. Не каждый мог догадаться, что именно здесь расположен главный офис Туманских, тем более что никакой вывески ни на воротах, ни на наружных деревянных дверях, прикрывавших бронированные, не было. Правда, под строением был большой подземный гараж, но догадаться об этом тоже было трудно.

Юные фрейлины не волокли за коронованной особой хвост горностаевой мантии — за мной шла и насморочно чихала простуженная Элга. Тем не менее молодая, прекрасная вдовствующая королева вступила в свои владения железным шагом и даже заметила дежурному гвардейцу, зевавшему на посту:

— Просыпайтесь, любезнейший!

На что он пробормотал недоуменно:

— Чего с такого ранья приперлись? Никого же еще нету.

Он был прав. До начала рабочего дня было еще часа два, строение было пусто, как барабан.

А дело было объяснимое — королева просто боялась встречи со своим двором, то есть подданными, и решила примериться к трону без свидетелей. Тем более что ранее челядь ее почти не замечала. Ну шастало тут что-то полупостельное, не то фаворитка, не то просто содержанка из числа шлюшек, которые падки на запах монеты, как кошки на валерьянку.

А между тем именно в это утро я начинала новую жизнь.

Впрочем, не в первый раз.

Четвертого марта перед миром должна была предстать новая, неведомая ранее Лизавета Басаргина (она же Л. Туманская). Бесстрастная, гранитно-твердая в помыслах и решениях, мудрая продолжательница Главного Дела. Железная леди. Почти что Маргарет Тэтчер.

Я дня три обдумывала, в чем именно должна предстать перед возлюбленным народом, и остановилась на строгом костюме мышиного цвета, жемчужно-серой блузке с темным мужским галстуком — с намеком на милитери-стиль Естественно, никаких шпилек — простые полусапожки. Волосы мои отросли ровно на столько, что это можно было принять за продуманную прическу деловой женщины. Никаких цацек, тем более бижутерии. И никаких признаков траура, чтобы подчеркнуть: скорби окончились, труба трубит, марш-марш вперед, и пусть они сдохнут! В смысле — враги Главного Дела. Есть воля Сим-Сима, и ее должно исполнить. Не только мне, а всем. Я даже очки новые прикупила, в оптике на Тверской. Квадратные, в простой стальной оправе, что должно было подчеркнуть строгость и железность леди, намеренной возглавить генеральный штаб.

В командном пункте, то есть в кабинете Туманских на втором этаже, был не то чтобы хаос, но запустение. Тут уже стоял зябкий запах нежилья. На меня уставились рыла и рожи, которыми сплошь была увешана торцовая стена. Коллекцию экзотических масок из сандалового, черного и красного дерева, шаманских бубнов и погремушек Туманские собирали не один год. Но я их уже не боялась, как раньше. Даже злобных, черепообразных, оскаленных и просто страшных, как сны алкоголика.

Люди были опаснее.

На золе в камине лежали пустые бутылки — было ясно, что служивый народ сюда заруливает, чтобы тяпнуть втихую. Что, конечно, при Сим-Симе было немыслимо. Кофеваркой «эспресо» давно никто не пользовался — внутри спеклась и засохла коричневая масса. Вся электроника, включая компьютеры, была обесточена, телефоны отключены, на рабочем столе громоздились бумаги, в основном факсы. Первый помощник Туманских, Вадим Гурвич, который обычно фильтровал для Сим-Сима входящее, умотал еще в январе на серфинг с какой-то подругой аж в Австралию, никого не спросясь. Сам себе дал отпуск. Он уже успел отзвонить Элге и рассказать кое-что из жизни отдыхающих. К примеру, о том, как по раскаленным пляжам гуляли рождественские Санта Клаусы в тулупчиках и шортах.

Первое, что я сказала:

— Выдерните эту заразу из той Австралии, Элга. Пульните телеграммку. Не прорежется в течение трех дней — может считать себя свободным!