На чемпионат Европы 1969 года мы поехали без тренера. Жук нам сказал: «Ребята, не волнуйтесь, может быть, я вас еще догоню».
Обычно спортсмены и тренеры уезжали раньше, адаптироваться, потом приезжала вторая группа — судьи, и наконец, третья группа — журналисты и туристы. Приехали судьи, Жука нет. Приезжают журналисты с туристами. У нас в этот день последняя тренировка на катке, завтра соревнования. Появляются Таня Тарасова, Плинер, Рыжкин, известный фотокорреспондент Дима Донской. Я стою у двери: входит один, второй, Жука все нет. Появился Рыжкин, я спрашиваю: «Виктор Иванович, а где Станислав Алексеевич?» Виктор Иванович тогда был начальником команды фигуристов в ЦСКА. Он отвечает: «Ириша, Жука не будет, но мы здесь, мы с вами». Он действительно нас опекал вместе с Таней Тарасовой и Эдиком Плинером. А Дима все время нас снимал. В основном эти люди нам помогали и поддерживали. Так я узнала, что ультиматум Протопопова — или я, или Жук! — был решен в пользу Олега. Иначе он отказывался участвовать в соревнованиях.
После короткой программы мы вновь, как в прошлом году, на третьем месте. Я помню, что накануне старта в произвольной программе я думала только об одном: лишь бы не спуститься ниже, как в прошлом году. Я так не хотела потерять третье место! Вновь раздевалка общая для всех, но это случилось в последний раз. Размявшись, мы шли дальше в другие раздевалки, те, что были свободными. С нами рядом все время были Рыжкин, Плинер и Тарасова. Прокаталась немецкая пара, народ свистел, визжал от восторга. Потом вышли Москвина — Мишин. Кто-то начал кричать: «Свободу Дубчеку!», кричащих стали освистывать, и, честно говоря, была тяжелая ситуация. Шестьдесят девятый год, сразу после событий в Чехословакии. И в разгар всего этого свиста и крика мы с Улановым вышли на лед. Но нас зрители почему-то поддержали, причем хорошо. Может, знали, что мы без тренера? Мы начали катать программу, сделали первую нашу комбинацию из четырех прыжков. Только мы приземлились после второго прыжка, публика сделала так: «У-ух!». И с каждым прыжком этот возглас нарастал. Когда мы делали вторую комбинацию, зал уже был целиком наш. Мы откатали технически чисто, но главное — эмоционально. Наше состояние совпало с эмоциональным состоянием публики. Такие выступления можно пересчитать по пальцам.
Нам выставляют баллы, и я вижу, что высокая оценка, высокая! А потом долго мы все ждем окончательного результата, ведь компьютеров не было. Тогда при подведении итогов, после окончания соревнований, устраивались маленькие показательные выступления. В это время и проводился подсчет. Мы знать не знаем, кто на каком месте. Все оценки стояли вплотную. Нам сказали, чтобы мы готовились к награждению. Мы быстро зашнуровываем ботинки. И тут нас объявили первыми!
Второй парой стали Белоусова с Протопоповым и третьими — Москвина и Мишин. Первый раз весь пьедестал оказался советским. Но в то время в фигурном катании флаги не поднимались и гимны не исполнялись — ни на чемпионатах Европы, ни на чемпионатах мира. Просто вызывались на пьедестал — и всё. Очень консервативный был вид спорта.
Такой пресс-конференции у меня больше не было никогда. Ни в Братиславе, спустя пять лет, ни в Лейк-Плэсиде, ничего похожего. Десятки вопросов. О нас же ничего не знали. Естественно, спрашивали, почему нет Жука. Хотя в пресс-конференции участвовали все три пары, все вопросы, получалось, задавали только нам. Мало того, я еще сидела вся в цветах. Но я действительно была моложе всех в команде и получилась «вся в шоколаде», поскольку помимо цветов была еще задарена игрушками. Сколько эта пресс-конференция продолжалась, сказать не могу. Но когда мы наконец с подарками и цветами вошли в нашу раздевалку, помню совершенно отчетливо, как Москвина с Мишиным быстренько переоделись и с Игорем Борисовичем куда-то побежали. А Протопопов стоял ногами на скамейке. Костюм свой снял и стоял в нижнем белье. И поза, и лицо у него были такие, что казалось, будто он повесился!
Мы с Лешкой вылетели оттуда, даже не переодеваясь. Только сняли коньки, засунули их в сумку и, как были в костюмах, так и выскочили при полной тишине. В команде нас никто не поздравил, только на пьедестале руки пожали, а после никто слова не произнес. Мы вошли в раздевалку своей команды — сборной Советского Союза — в полной тишине. С нами были Дима Донской, Виктор Иванович и Плинер с Татьяной — та самая группа людей, которая нас оберегала. Когда мы подошли к гостинице, нас вышли встречать только хозяева гостиницы со своим сыном. Они нам вручили огромный букет цветов. Ресторан уже не работал, а мы были голодные. Я жила в номере с Галей Гржибовской, а Лешка — с Четверухиным, которому завтра надо было выступать. И мы с Улановым тихонько кипятильником что-то разогрели и поели.
Утром вышли на завтрак — полная тишина. Никто не поздравляет. Сидит вся команда, общий завтрак. Я говорю: доброе утро. Все кивнули и продолжили есть. И только после того, как в середине дня пришла телеграмма с поздравлением от Павлова, а в ней сообщение о том, что нам присвоены звания заслуженных мастеров спорта за победу на чемпионате Европы — такого никогда не было! — руководитель делегации воспринял это как указание, и нас стали поздравлять. Он же не знал до этого, плохо или хорошо, что пара олимпийских чемпионов проиграла. Донской: «Ребята, у вас сегодня свободный день, пошли сниматься». Он тогда с нами весь день провел, сделал фотосессию, как сейчас говорят. Мы фотографировались везде, где только можно, с кем только можно, даже с собаками. Куча фотографий была в тот день сделана. Дима стал первым фотолетописцем нашей победы.
Мы вернулись такие победительные и успешные! Тогда были очень красивые чемпионские ленты, и мы Жуку их подарили. Интересно, что в Гармише разрешили сделать с нами съемку для западных журналов. Нас повезли куда-то высоко на горное замерзшее озеро. Я такой красоты еще в жизни не видела. Часть льда вокруг скалы расчистили. Бьет солнце. И на этом расчищенном льду мы катались. Он под нами хрустел, трещины разбегались, но не было страшно. Потом съемка с медалями. В этот день нам подарили памятную медаль чемпионата, но она была серебряная. Мы ее подарили Жуку, надев на наши ленты. Они потом у него дома висели на видном месте — ленты из Гармиша и эта памятная медаль.
Жук нас встречал совершенно счастливый и пьяный. На следующий день нас принимал в Споркомитете Павлов. Он нам вручил значки заслуженных мастеров спорта. А я еще не была даже мастером спорта! Получилось, что я стала заслуженным раньше, чем просто мастером спорта, благодаря эмоциональному порыву Сергея Павловича. Ведь это звание почетное, оно присваивается, а не выдается по нормативам. Только чемпионы мира и Олимпийских игр могли на него рассчитывать. Заслуженных мастеров спорта в стране было совсем немного. Павлов свое решение мотивировал тем, что мы обыграли заслуженных мастеров и дважды олимпийских чемпионов.