Читать интересную книгу Идиот - Элиф Батуман

– Сейчас я должна говорить с отцом Ивана, – сказала я. – Прекрасно. Он меня не любит. И никогда не любил. Я знаю, что он сейчас своим угрюмым голосом произнесет: «Бог его знает». Да, со мной вечно так.

Все рассмеялись. Я поняла, что присутствующие сочувствуют Нине, ее объективным обстоятельствам, столь аномальным и скверным. Внутри мира этого рассказа никто не упоминал или не признавал, что происходящее – аномально, и поэтому читатель склонен принимать всё без вопросов. Но стоит тебе указать на эту аномальность с фактами в руках, как люди в реальном мире сразу распознают ее и начинают смеяться.

Я поймала себя на том, что вспоминаю, как в детском саду воспитатели показывали нам «Дамбо» и как я впервые поняла, что все дети в классе, включая даже главных задир, болеют против мучителей Дамбо. Вновь и вновь они хохотали и аплодировали, когда Дамбо добивался успеха или когда что-то нехорошее случалось с его врагами. Но ведь это же вы, – думала я про себя. Как они могли не видеть? Они не понимали. Эта истина меня поразила, я была ошеломлена. Все считали себя Дамбо.

Я потом неоднократно наблюдала это явление. Даже самые гадкие девчонки – из тех, что организуют тайные клубы для травли других, одетых победнéе, – даже они всегда с восторгом наблюдали триумф Золушки над ее сводными сестрами. Они ликовали, когда принц ее целовал. Они, очевидно, не только считали себя благородными и добродетельными, но еще и хотели любить и быть любимыми. Возможно, в отличие от меня, быть любимыми не всеми подряд. Но с тем самым человеком они были готовы вступить в отношения, основанные на взаимной нежности. Значит, «Дисней» неверно изображал злодеев, поскольку те у него всегда были злыми, очень этим кичились – и никого не любили.

* * *

На «Строительстве миров» мы по очереди представляли построенные нами миры. Хэм принес комплект крошечных свинцовых монстров-гуманоидов и расставил их на столе в некой шахматоподобной конфигурации, отражавшей переломный момент в долгой войне, которую они вели. Каждая порода, или армия, обладала своими особенностями: продолжительность жизни, сверхсилы и слабости. Некоторые умели, словно пауки, выстреливать из ноги паутину. Другие не боялись боли. А третьи вообще на самом деле были растениями. Сверхсила это или слабость – оставалось неясным.

Один из студентов просто скопировал мир «Звездных войн». Сходство со «Звездными войнами» было абсолютным, если не считать древних валлийских имен у персонажей.

Другой студент нарисовал акварельные иллюстрации к рассказу, который написала его подружка. Сам рассказ нам читать не разрешили, поскольку подружка – она жила в Миннесоте – отличалась застенчивостью, но там, видимо, было что-то про полуголую девушку, одиноко жившую на побережье. На одной из акварелей с подписью «Если бы вы могли забрать меня с собой» изображалась коленопреклоненная девушка на песке, разглядывающая каких-то птиц. На другой она привязывала к рукам пальмовые листья («Они похожи на перья»). На третьей ее тело лежало у подножия утеса.

Американские китайцы-близнецы Кевин и Сэнди, которые посещали подготовительные медицинские курсы, принесли по серии мрачных экспрессионистских гравюр на дереве. У Кевина это были иллюстрации к роману «Наоборот», в том числе – вид снизу с инкрустированной драгоценностями черепашкой, ползущей мимо камина и отбрасывающей огромную тень на восточный ковер.

У Сэнди на всех гравюрах изображались церкви.

– В чем здесь сюжет, где здесь мир? – спросил Гэри. Сэнди ответил, что все эти церкви – в Венгрии. Это – сюжет и их мир. Гэри сказал, что одного факта про Венгрию для нарратива будет маловато. Что это – вообще не нарратив. Сэнди ответил, что нарратив он добавит к следующему занятию.

Руби, широкоплечая полукитаянка из Арканзаса, сняла видео под названием «Перемываем косточки». Начинается оно с того, что Руби на кухне держит в руке крупную кость из папье-маше. «Папочка, я нашла косточку. С кем мы еще ее перемоем, как не с тобой?» – медленно произнесла она. У нее было удивительное лицо – приунывшие неулыбчивые губы и асимметричная челка.

В следующем кадре плохо сфокусированный низенький азиат в желтой рубахе стоял у какого-то здания. Он вроде бы улыбался и качал головой.

«Это вильчатая кость? – спрашивала Руби. – Может, я покажу ее врачу? Или палеонтологу?»

Позднее Руби объяснила, что этот ролик о том, как она злится на отца.

– Понимаете, в идеальном мире, – сказала она, – отец сел бы в самолет и реально занялся бы чем-нибудь, что для меня важно. Но он, разумеется, слишком большой урод. В общем, я однажды нашла вот этого старика на Сентрал-сквер, он довольно похож на отца. Друга, который помогал мне снимать, рядом не оказалось, так что эту часть я делала сама. Сначала меня бесило, что чувак не хотел ничего говорить. Я заплатила ему десять баксов, чтобы он прочел строчки, которые я дала, а он просто стоял, качал головой и улыбался. Но потом я поняла, что это неплохо символизирует мои отношения с отцом, и фильм только выиграет.

* * *

Мы с Ральфом собирались вместе поужинать. Я пришла в столовую раньше и остановилась у компьютерного терминала. Меня ждало новое письмо. В нем говорилось, что все скидываются по два доллара на торт к чьему-то дню рождения. Еще оставалось время, и я нажала на клавишу С, чтобы создать новое сообщение, а потом в адресной строке набрала Varga – просто посмотреть, что произойдет. Волшебным образом там появился электронный адрес и полное имя: Ivan Varga. Это был Иван.

Поразмыслив пару секунд, я принялась писать.

Иван!

Когда ты получишь это письмо, я буду уже в Сибири. Бросаю колледж, поскольку вопросы артикуляционной фонетики меня больше не волнуют. Жить и работать буду в Новосибирске, в колхозе «Сибирская искра». Знаю, что ты поймешь меня и что так будет лучше. Я никогда тебя не забуду.

Твоя Селин (Соня)* * *

Мы со Светланой планировали вместе пойти на тхэквондо, но на встречу она не явилась. Я было решила тоже не ходить, но это означало бы, что я туда хожу только из-за Светланы, а не из чистого, бескорыстного интереса к тхэквондо. Я понимала, что это неправильно – заниматься какими-то вещами лишь из-за того, что ими занимается другой человек. «Другой человек» не должен служить мотивом.

Бóльшая половина студентов еще не вернулась с каникул. Я была единственной из новичков. Пока остальные занимались своими тулями с тренером-коротышкой, другой тренер, Уильям, повел меня в боковую комнату учить ударам ногой.

– Большинство людей считают, что круговой удар – в колене, – объяснял Уильям, – а на самом деле он – в бедре.

– Нужно, чтобы ты сосредоточилась на своем бедре, – сказал он. Я пообещала постараться. Но когда комната такая маленькая, а его тело – такое большое, и белая форма почти не скрывает длинные, тяжелые, покрытые темными волосами руки и ноги, трудно сосредоточиться на чем бы то ни было. Он выбросил вперед, в сторону мешка, свою огромную голую ногу, и я почувствовала, что мне бы лучше отвести взгляд, но в то же время приходилось быть внимательной, ведь он искренне хотел научить меня круговому удару.

– Главная ось – в бедре, – сказал он. Своими движениями он как бы корректировал положение моего бедра, но меня не касался. В этом заключается философия тхэквондо: максимальная энергия, но никакого контакта. – Ты должна представить, будто стоишь на единичной окружности, на единице, – продолжал он. – Твое бедро – это синус, а колено – косинус. Косинус на единице стабилен, как и твое колено. Косинус не сдвинуть даже при желании – разве что дикими способами, о которых мы и думать не будем, а то покалечишься. А вот стоит совсем капельку изменить синус, и ты уже летишь по этой окружности. Понимаешь, о чем я?

* * *

После занятий я отправилась к Светлане. Она сидела на полу с лихорадочным румянцем на щеках, а на коленях – бежевый дисковый телефон.

– Ты уже слышала? – сказала она, поднимая заплаканные глаза. – Умер Иосиф Бродский.

Это известие застало ее утром, но подсознание Светланы уже успело внедрить его в сновидения – после обеда она прилегла вздремнуть. Ей приснилось, будто они с Бродским и еще какими-то людьми сидят, скрестив ноги, у фонтана рядом с Научным центром и передают из ладони в ладонь кукурузные зерна. Послышался тихий звенящий звук, небо стало цветом как пепел. Фонтан иссяк. Они принялись молиться о дожде. Небо потемнело, но гроза не шла – вместо нее началось затмение.

Я подняла книжку, лежавшую на полу обложкой вниз, – сборник «К Урании» на русском языке. Открыла ее наугад. Мне было знакомо примерно одно слово на строчку: «здесь», «твой», «наверное».

Вернувшись в свою комнату, я села за стол проверить почту. Увидела в папке с входящими имя Ивана, вздрогнула и вдруг поняла, что весь день ждала этого письма. В строчке «тема» значилось Сибирь. Я перечитала письмо несколько раз. Его смысл оставался неясным. Отдельные слова и даже предложения были вроде бы понятны, но составленные вместе они казались написанными на другом языке.